Архивная публикация 2006 года: "Признать – не признать"
Политика России по отношению к Абхазии, Южной Осетии и Приднестровью с большим трудом поддается внятному определению. Совсем недавно казалось, что еще чуть-чуть, и мы признаем независимость непризнанных государств. Но вместо этого Москва вновь заявила о приверженности принципу территориальной целостности и публично открестилась от поддержки сепаратизма...Два подхода
Выступая в финском Лахти по итогам неформального саммита ЕС, президент России недвусмысленно дал понять: Абхазия и Южная Осетия — неотъемлемые части Грузии. Призвав стороны «набраться терпения» и «строить общее государство», президент подчеркнул, что «мы к этому призываем и этого хотим». И «как только выстроятся другие отношения между Грузией, Абхазией и Южной Осетией, так нормализуются и российско-грузинские отношения». Наше же дело — сугубо гуманитарное: не допустить кровопролития.
Между тем недавнее обострение отношений с Грузией порядком возбудило элиты непризнанных государств: в самый разгар кризиса просьбы о признании поступили из Приднестровья и Абхазии (11 и 18 октября соответственно), власти Южной Осетии, где на 12 ноября назначен референдум о независимости, готовились сделать то же самое. Да и обитатели нашей политкухни не на шутку взвились: комментариев на тему, где и когда непризнанные государства смогут получить наше признание, было хоть отбавляй. В очередной раз заговорили о том, что Москва лишь ждет прецедента: как только Запад признает независимость Косово, Россия в течение часа сделает то же самое в отношении Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья.
За исключением деталей, ситуация повторилась, причем уже не первый раз: на волне обострения отношений с Грузией (а до этого с Молдавией) Москва как будто дает понять, что до сих пор мечется между двумя взаимоисключающими вариантами поведения. Как будто она так и не имеет четко выработанной линии поведения по одной из наиболее острых проблем взаимоотношений с партнерами по СНГ и до сих пор решает: признать непризнанных или все-таки не признавать?
Неопределенность в действии
Между тем четкая линия поведения у Москвы все-таки есть. Очевидно, что в нынешних геополитических раскладах у нее просто нет рычагов для решения проблем непризнанных территорий в свою пользу. Это все равно что поставить перед собой задачу восстановить страну в границах Российской империи: то, что могло получиться в 20—30-х годах прошлого века, весьма затруднительно сделать сейчас. За это время появились игроки, способные конкурировать с нами за это пространство. Мы же, наоборот, оказались неконкурентоспособны...
«Нет конфликта, который удалось разрешить на основе объединения, а не отделения»
Владимир Жарихин, заместитель директора Института стран СНГ:
— Что нам делать с непризнанными республиками?
— В этой ситуации что ни сделай, все будет плохо. Назовите хотя бы один конфликт в новейшей мировой истории, который удалось разрешить на основе объединения, а не отделения. Нет таких прецедентов. На Западе России все время пеняют: вы, мол, только и занимаетесь тем, что «замораживаете» конфликты. Но ведь как только они их «размораживают», тут же получаются новые независимые государства! И после этого они призывают «разморозить» конфликты в Грузии и Молдавии?! Так это в конечном счете и приведет к появлению новых государств!
— Может ли Россия однажды сказать: все, методы убеждения в отношении наших партнеров не действуют — мы будем признавать эти государства, а потом и присоединять?
— Мы много чего можем. Но ведь конечная цель этих не признанных пока стран — признание со стороны мирового сообщества, а не одной только России. Россия и предлагает мировому сообществу выработать единые подходы к решению такого рода конфликтов, а не говорить об уникальности того или иного решения, как собираются действовать по отношению к косовской проблеме.
— Иными словами, в интересах России очередное «замораживание» конфликтов?
— Безусловно! Представьте другой сценарий: мы выводим оттуда наши военные базы, выводим миротворцев и говорим — дальше, ребята, давайте сами! И что будет дальше? Грузины тут же пойдут на Абхазию и Южную Осетию, и в результате там окажется половина нашего Северного Кавказа — все опять полыхнет по полной программе. Это кого-то устроит?
— К чему мы в итоге стремимся? Что должно измениться в мире, чтобы можно было начать «размораживание»?
— Во-первых, нужно время, которое, как известно, лечит. А там, где проливалась кровь, без этого не обойтись. Но кроме этого есть и политические факторы. Скажем, меморандум Дмитрия Козака по урегулированию приднестровской проблемы предусматривал положение, из-за которого документ и был заблокирован США и европейскими странами. Там шла речь о едином нейтральном государстве — Молдавии, лояльной к России. На это они не согласились: им нужна была единая Молдавия — член НАТО и Евросоюза. Но так не получается. Модель решения грузинской проблемы примерно такая же: Грузия становится единым нейтральным государством, которое признает свой многонациональный характер, в конституции которой будут прописаны права автономий, входящих в ее состав, и при этом она будет лояльна по отношению к Москве.
— Так чего же мы все-таки хотим от Тбилиси: соблюдения прав автономий или лояльности по отношению к нам?
— А это одно и то же: в рамках такого федеративного государства принять решение о вхождении в НАТО будет невозможно — ни осетины, ни абхазцы туда не хотят. Значит, Грузия будет вынуждена быть лояльной к России.
— Получается, до тех пор, пока Россия вынуждена считаться с США, эти конфликты обречены на «замораживание»?
— Совершенно верно. Россия сейчас не в лучшей «весовой категории», но находится в позитивной динамике. Сопредельным странам становится выгодно дружить с Россией...
— Вы опять про цены на энергоносители?
— А что — между прочим, это кровь экономики!
— У вас нет ощущения, что в стране так до сих пор и не сформулирована стратегия наших отношений с бывшими республиками СССР, а без нее все эти антигрузинские, антиукраинские, антимолдавские эскапады выглядят весьма нелепо?
— Я глубокоВладимир Жарихин, заместитель директора Института стран СНГ: убежден, что изолированно проблему присутствия России на постсоветском пространстве не решить. Все здесь увязано с глобальной геополитикой. Но, с другой стороны, и с нашими внутренними делами: ясно, что пока мы не сформулируем для самих себя внятную стратегию модернизации, мы не сможем реализовывать стратегию и на постсоветском пространстве. Пока мы являемся «бензоколонкой Европы», ну какая может быть стратегия на постсоветском пространстве?!
Конечно, это не значит, как признался «Профилю» один высокопоставленный дипломат, что «мы должны сдавать позиции». В стратегическом плане Россия (и это косвенно подтвердил сам президент) есть и будет законопослушным субъектом международных отношений. То есть ни на какие радикальные меры типа признания, а уж тем более присоединения непризнанных территорий она не пойдет (если, конечно, дело не дойдет до очередного глобального противостояния двух систем).
Что же касается краткосрочной — впрочем, весьма неопределенной по времени — перспективы, то здесь для России принципиально важно максимально затянуть процесс.
«Наша задача — не допустить комфортного вступления Грузии и Молдавии в НАТО, — заявил «Профилю» осведомленный чиновник администрации президента. — Мы же не можем сидеть сложа руки и смотреть, как нас окружают со всех сторон!» И в этом смысле, считает он, «затягивание процесса вполне самоценно: если вы не можете развернуть процесс в свою пользу, нужно его затянуть». Как говаривал Ходжа Насреддин, за это время «кто-нибудь да помрет — либо я, либо ишак, либо падишах».
И поэтому в Кремле уверены, что заклинания «нашей прогрессивной общественности» на тему, что, «мол, они (республики бывшего СССР. — «Профиль») все равно от нас уйдут», — еще не повод «ничем не заниматься». «Еще недавно — после «оранжевой революции» — было принято думать, что и Украину мы уже потеряли, что она вот-вот вступит в НАТО и т.д.: если бы мы так считали, то так оно и было бы, — делится высокопоставленный собеседник «Профиля». — Но мы действовали, и сегодня многим очевидно, что потеря Украины — далеко не свершившийся факт и еще вполне возможны варианты». Есть, полагает он, и шанс с Грузией: например, если США готовы принять эту страну в НАТО даже при наличии у нее территориальных проблем, то европейские партнеры Вашингтона куда более осторожно относятся к приему «проблемных» государств. И, вполне возможно, будут ждать, пока «все утрясется».
Так что нечего думать, что у России, мол, «нет позиции». Просто видимость неопределенности для нее — один из реальных, как она полагает, способов осадить особо ретивых партнеров по СНГ. Другое дело, сможет ли Россия, задействовав имеющиеся у нее (весьма скромные по сравнению, скажем, с теми же американскими) ресурсы, добиться желаемого. Как минимум — невступления Грузии в НАТО или, если повезет, ее окончательной и бесповоротной переориентации с Запада на Россию.
«Огня не видно, но внутри все тлеет и даже горит»
Алла Язькова, руководитель Центра Средиземноморья и Черноморья Института Европы РАН:
«Теоретически для России возможны два варианта действий: либо оставить все как есть и поддерживать конфликт в вялотекущем состоянии, либо согласиться на передел существующих еще с советских времен границ, признав право выхода этих территорий из состава Грузии и Молдавии соответственно.
Ясно одно: в рамках международного права решить проблемы непризнанных территорий в их пользу нет никакой возможности. Получить эти территории, даже если 100% проживающих там людей — граждане РФ, Россия не может. Она может оказывать им помощь, платить пособия, может даже вывезти всех к себе, но территорию вместе с ними получить нельзя.
А неправовым путем ни нынешнее руководство страны, ни какое-либо еще не пойдет. Хотя бы потому, что это просто бессмысленно: допустим, Россия признает независимость Абхазии — что Абхазии с этого? То же касается и других непризнанных территорий на пространстве бывшего СССР — точно так же Турция в свое время признала Северный Кипр и ее примеру никто не последовал.
Сегодня высшее руководство страны это понимает. Впрочем, в России есть и альтернативная точка зрения. Она сформирована, с одной стороны, под сильным нажимом самих непризнанных республик, с другой стороны, под давлением тех групп влияния внутри нашей политической элиты, которые заинтересованы в том, чтобы не допустить восстановления суверенитета признанных государств над своими непризнанными территориями. Если речь идет об Абхазии, то здесь можно говорить о лоббировании интересов группой лиц, получивших в свое время недвижимость в этом регионе. Эти лица справедливо опасаются, что восстановление территориальной целостности Грузии де-факто приведет к признанию этой собственности незаконно приобретенной. Ясно, что они до последнего будут отстаивать идею признания суверенитета непризнанных территорий.
Однако проблема непризнанных территорий непосредственно связана еще и с проблемами в отношениях России и США, России и НАТО. Для Штатов этот регион важен, и они найдут способы для того, чтобы продемонстрировать России, что она Грузию уже потеряла. Здесь, как говорится, «ничего личного» — простая экономическая заинтересованность: через территорию Грузии проходит нефтепровод Баку—Тбилиси—Джейхан и планируется строительство газопровода от Каспия на Эрзерум. Штаты вкладывают в эти проекты миллиарды долларов и хотят быть спокойны за их судьбу.
Но и для России Грузия стратегически важна, ведь она граничит абсолютно со всеми республиками Северного Кавказа, обстановку на котором полпред президента в этом регионе Дмитрий Козак абсолютно точно сравнил с пожаром на торфяниках — огня не видно, но внутри все тлеет и даже горит. В мировой практике страны с «проблемными» регионами всегда старались найти опору в так называемой системе тыловых союзов. Россия не была исключением, и роль такого тыла применительно к перманентно неспокойному Северному Кавказу всегда играла Грузия. И хотя, возможно, в XXI веке такие подходы могут выглядеть несколько старомодно, тем не менее, думаю, в отношении Кавказа многие рецепты прошлого еще не потеряли своей значимости».
Политика России по отношению к Абхазии, Южной Осетии и Приднестровью с большим трудом поддается внятному определению. Совсем недавно казалось, что еще чуть-чуть, и мы признаем независимость непризнанных государств. Но вместо этого Москва вновь заявила о приверженности принципу территориальной целостности и публично открестилась от поддержки сепаратизма...Два подхода
Выступая в финском Лахти по итогам неформального саммита ЕС, президент России недвусмысленно дал понять: Абхазия и Южная Осетия — неотъемлемые части Грузии. Призвав стороны «набраться терпения» и «строить общее государство», президент подчеркнул, что «мы к этому призываем и этого хотим». И «как только выстроятся другие отношения между Грузией, Абхазией и Южной Осетией, так нормализуются и российско-грузинские отношения». Наше же дело — сугубо гуманитарное: не допустить кровопролития.
Между тем недавнее обострение отношений с Грузией порядком возбудило элиты непризнанных государств: в самый разгар кризиса просьбы о признании поступили из Приднестровья и Абхазии (11 и 18 октября соответственно), власти Южной Осетии, где на 12 ноября назначен референдум о независимости, готовились сделать то же самое. Да и обитатели нашей политкухни не на шутку взвились: комментариев на тему, где и когда непризнанные государства смогут получить наше признание, было хоть отбавляй. В очередной раз заговорили о том, что Москва лишь ждет прецедента: как только Запад признает независимость Косово, Россия в течение часа сделает то же самое в отношении Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья.
За исключением деталей, ситуация повторилась, причем уже не первый раз: на волне обострения отношений с Грузией (а до этого с Молдавией) Москва как будто дает понять, что до сих пор мечется между двумя взаимоисключающими вариантами поведения. Как будто она так и не имеет четко выработанной линии поведения по одной из наиболее острых проблем взаимоотношений с партнерами по СНГ и до сих пор решает: признать непризнанных или все-таки не признавать?
Неопределенность в действии
Между тем четкая линия поведения у Москвы все-таки есть. Очевидно, что в нынешних геополитических раскладах у нее просто нет рычагов для решения проблем непризнанных территорий в свою пользу. Это все равно что поставить перед собой задачу восстановить страну в границах Российской империи: то, что могло получиться в 20—30-х годах прошлого века, весьма затруднительно сделать сейчас. За это время появились игроки, способные конкурировать с нами за это пространство. Мы же, наоборот, оказались неконкурентоспособны...
«Нет конфликта, который удалось разрешить на основе объединения, а не отделения»
Владимир Жарихин, заместитель директора Института стран СНГ:
— Что нам делать с непризнанными республиками?
— В этой ситуации что ни сделай, все будет плохо. Назовите хотя бы один конфликт в новейшей мировой истории, который удалось разрешить на основе объединения, а не отделения. Нет таких прецедентов. На Западе России все время пеняют: вы, мол, только и занимаетесь тем, что «замораживаете» конфликты. Но ведь как только они их «размораживают», тут же получаются новые независимые государства! И после этого они призывают «разморозить» конфликты в Грузии и Молдавии?! Так это в конечном счете и приведет к появлению новых государств!
— Может ли Россия однажды сказать: все, методы убеждения в отношении наших партнеров не действуют — мы будем признавать эти государства, а потом и присоединять?
— Мы много чего можем. Но ведь конечная цель этих не признанных пока стран — признание со стороны мирового сообщества, а не одной только России. Россия и предлагает мировому сообществу выработать единые подходы к решению такого рода конфликтов, а не говорить об уникальности того или иного решения, как собираются действовать по отношению к косовской проблеме.
— Иными словами, в интересах России очередное «замораживание» конфликтов?
— Безусловно! Представьте другой сценарий: мы выводим оттуда наши военные базы, выводим миротворцев и говорим — дальше, ребята, давайте сами! И что будет дальше? Грузины тут же пойдут на Абхазию и Южную Осетию, и в результате там окажется половина нашего Северного Кавказа — все опять полыхнет по полной программе. Это кого-то устроит?
— К чему мы в итоге стремимся? Что должно измениться в мире, чтобы можно было начать «размораживание»?
— Во-первых, нужно время, которое, как известно, лечит. А там, где проливалась кровь, без этого не обойтись. Но кроме этого есть и политические факторы. Скажем, меморандум Дмитрия Козака по урегулированию приднестровской проблемы предусматривал положение, из-за которого документ и был заблокирован США и европейскими странами. Там шла речь о едином нейтральном государстве — Молдавии, лояльной к России. На это они не согласились: им нужна была единая Молдавия — член НАТО и Евросоюза. Но так не получается. Модель решения грузинской проблемы примерно такая же: Грузия становится единым нейтральным государством, которое признает свой многонациональный характер, в конституции которой будут прописаны права автономий, входящих в ее состав, и при этом она будет лояльна по отношению к Москве.
— Так чего же мы все-таки хотим от Тбилиси: соблюдения прав автономий или лояльности по отношению к нам?
— А это одно и то же: в рамках такого федеративного государства принять решение о вхождении в НАТО будет невозможно — ни осетины, ни абхазцы туда не хотят. Значит, Грузия будет вынуждена быть лояльной к России.
— Получается, до тех пор, пока Россия вынуждена считаться с США, эти конфликты обречены на «замораживание»?
— Совершенно верно. Россия сейчас не в лучшей «весовой категории», но находится в позитивной динамике. Сопредельным странам становится выгодно дружить с Россией...
— Вы опять про цены на энергоносители?
— А что — между прочим, это кровь экономики!
— У вас нет ощущения, что в стране так до сих пор и не сформулирована стратегия наших отношений с бывшими республиками СССР, а без нее все эти антигрузинские, антиукраинские, антимолдавские эскапады выглядят весьма нелепо?
— Я глубокоВладимир Жарихин, заместитель директора Института стран СНГ: убежден, что изолированно проблему присутствия России на постсоветском пространстве не решить. Все здесь увязано с глобальной геополитикой. Но, с другой стороны, и с нашими внутренними делами: ясно, что пока мы не сформулируем для самих себя внятную стратегию модернизации, мы не сможем реализовывать стратегию и на постсоветском пространстве. Пока мы являемся «бензоколонкой Европы», ну какая может быть стратегия на постсоветском пространстве?!
Конечно, это не значит, как признался «Профилю» один высокопоставленный дипломат, что «мы должны сдавать позиции». В стратегическом плане Россия (и это косвенно подтвердил сам президент) есть и будет законопослушным субъектом международных отношений. То есть ни на какие радикальные меры типа признания, а уж тем более присоединения непризнанных территорий она не пойдет (если, конечно, дело не дойдет до очередного глобального противостояния двух систем).
Что же касается краткосрочной — впрочем, весьма неопределенной по времени — перспективы, то здесь для России принципиально важно максимально затянуть процесс.
«Наша задача — не допустить комфортного вступления Грузии и Молдавии в НАТО, — заявил «Профилю» осведомленный чиновник администрации президента. — Мы же не можем сидеть сложа руки и смотреть, как нас окружают со всех сторон!» И в этом смысле, считает он, «затягивание процесса вполне самоценно: если вы не можете развернуть процесс в свою пользу, нужно его затянуть». Как говаривал Ходжа Насреддин, за это время «кто-нибудь да помрет — либо я, либо ишак, либо падишах».
И поэтому в Кремле уверены, что заклинания «нашей прогрессивной общественности» на тему, что, «мол, они (республики бывшего СССР. — «Профиль») все равно от нас уйдут», — еще не повод «ничем не заниматься». «Еще недавно — после «оранжевой революции» — было принято думать, что и Украину мы уже потеряли, что она вот-вот вступит в НАТО и т.д.: если бы мы так считали, то так оно и было бы, — делится высокопоставленный собеседник «Профиля». — Но мы действовали, и сегодня многим очевидно, что потеря Украины — далеко не свершившийся факт и еще вполне возможны варианты». Есть, полагает он, и шанс с Грузией: например, если США готовы принять эту страну в НАТО даже при наличии у нее территориальных проблем, то европейские партнеры Вашингтона куда более осторожно относятся к приему «проблемных» государств. И, вполне возможно, будут ждать, пока «все утрясется».
Так что нечего думать, что у России, мол, «нет позиции». Просто видимость неопределенности для нее — один из реальных, как она полагает, способов осадить особо ретивых партнеров по СНГ. Другое дело, сможет ли Россия, задействовав имеющиеся у нее (весьма скромные по сравнению, скажем, с теми же американскими) ресурсы, добиться желаемого. Как минимум — невступления Грузии в НАТО или, если повезет, ее окончательной и бесповоротной переориентации с Запада на Россию.
«Огня не видно, но внутри все тлеет и даже горит»
Алла Язькова, руководитель Центра Средиземноморья и Черноморья Института Европы РАН:
«Теоретически для России возможны два варианта действий: либо оставить все как есть и поддерживать конфликт в вялотекущем состоянии, либо согласиться на передел существующих еще с советских времен границ, признав право выхода этих территорий из состава Грузии и Молдавии соответственно.
Ясно одно: в рамках международного права решить проблемы непризнанных территорий в их пользу нет никакой возможности. Получить эти территории, даже если 100% проживающих там людей — граждане РФ, Россия не может. Она может оказывать им помощь, платить пособия, может даже вывезти всех к себе, но территорию вместе с ними получить нельзя.
А неправовым путем ни нынешнее руководство страны, ни какое-либо еще не пойдет. Хотя бы потому, что это просто бессмысленно: допустим, Россия признает независимость Абхазии — что Абхазии с этого? То же касается и других непризнанных территорий на пространстве бывшего СССР — точно так же Турция в свое время признала Северный Кипр и ее примеру никто не последовал.
Сегодня высшее руководство страны это понимает. Впрочем, в России есть и альтернативная точка зрения. Она сформирована, с одной стороны, под сильным нажимом самих непризнанных республик, с другой стороны, под давлением тех групп влияния внутри нашей политической элиты, которые заинтересованы в том, чтобы не допустить восстановления суверенитета признанных государств над своими непризнанными территориями. Если речь идет об Абхазии, то здесь можно говорить о лоббировании интересов группой лиц, получивших в свое время недвижимость в этом регионе. Эти лица справедливо опасаются, что восстановление территориальной целостности Грузии де-факто приведет к признанию этой собственности незаконно приобретенной. Ясно, что они до последнего будут отстаивать идею признания суверенитета непризнанных территорий.
Однако проблема непризнанных территорий непосредственно связана еще и с проблемами в отношениях России и США, России и НАТО. Для Штатов этот регион важен, и они найдут способы для того, чтобы продемонстрировать России, что она Грузию уже потеряла. Здесь, как говорится, «ничего личного» — простая экономическая заинтересованность: через территорию Грузии проходит нефтепровод Баку—Тбилиси—Джейхан и планируется строительство газопровода от Каспия на Эрзерум. Штаты вкладывают в эти проекты миллиарды долларов и хотят быть спокойны за их судьбу.
Но и для России Грузия стратегически важна, ведь она граничит абсолютно со всеми республиками Северного Кавказа, обстановку на котором полпред президента в этом регионе Дмитрий Козак абсолютно точно сравнил с пожаром на торфяниках — огня не видно, но внутри все тлеет и даже горит. В мировой практике страны с «проблемными» регионами всегда старались найти опору в так называемой системе тыловых союзов. Россия не была исключением, и роль такого тыла применительно к перманентно неспокойному Северному Кавказу всегда играла Грузия. И хотя, возможно, в XXI веке такие подходы могут выглядеть несколько старомодно, тем не менее, думаю, в отношении Кавказа многие рецепты прошлого еще не потеряли своей значимости».
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
