Архивная публикация 2002 года: "Россия в бегах"
Из российской армии солдаты бегут давно, и мы к этому успели привыкнуть. Но в прошедшем июне был поставлен настоящий рекорд. Сюжеты о дезертирах просто не сходили с экранов ТВ: как только завершался один, начинался другой. Причем наблюдатели в один голос отмечали бессмысленность некоторых побегов: с оружием, рискуя своей жизнью и не ставя ни во что чужую, покидали свои части не обиженные "дедами" новобранцы, а старослужащие, которым оставалось потерпеть совсем немного, и даже контрактники -- те самые "профессионалы", на которых в предстоящей военной реформе возлагаются главные надежды. Вообще же, по данным Комитета солдатских матерей, из Российской армии в год совершается около 40 000 побегов -- цифра чудовищная, заставляющая задуматься не только о чисто армейских проблемах.Брошу все. Отпущу себе бороду
И бродягой пойду по Руси.
Сергей Есенин
Ушли на базу
Конечно, нашу армию в ее нынешнем плачевном состоянии трудно назвать социальным срезом общества, поскольку служить сейчас идут только те немногие, кто по глупости или по бедности не сумел законным или незаконным способом от тягостной повинности отвертеться. Но своеобразным зеркалом общества армия все-таки остается: просто проблемы всей страны в этом зеркале отражаются с известным нарушением пропорций -- гротескно, а подчас и карикатурно. То есть если общество страдает от какой-то социальной болезни, значит, армия страдает от нее вдвойне и втройне.
В самом деле, если оглянуться на общество, малой частью которого является армия, нельзя не заметить, что бегство -- в самом широком значении этого понятия -- стало у нас явлением повальным и повсеместным, характерным для самых разных сфер жизни.
Вот хотя бы краткий, в несколько строк, перечень таких сфер, где бегство -- не единичный и прискорбный случай, а перманентное состояние, способ жизни и система поведенческих установок.
Буквально навскидку: из страны, несмотря на распропагандированную стабильность и будто бы непрерывное улучшение инвестиционного климата, продолжает бежать капитал.
Воспетая на всех углах налоговая реформа отнюдь не прекратила массового уклонения от уплаты налогов, а граждане не перестали хранить свои сбережения в "чулках" и "кубышках", по-прежнему избегая участия в регулярной, "правильной" экономической жизни.
Как шла, так и идет "утечка мозгов", и никто даже не удивляется, что празднующих окончание школы выпускников тележурналисты первым делом спрашивают, не собираются ли они покидать Россию. Перед камерой выпускники держатся патриотами, но понятно, что такие вопросы не возникают случайно.
Понятно и то, что, оставаясь в стране "физически", многие граждане ежедневно и ежечасно убегают не только от ее социально-политических реалий, но и от собственных насущных проблем -- кто-то в пьянство и наркотики, кто-то в виртуальную действительность "мыльных опер", Интернета и компьютерных игр, кто-то на пресловутые "шесть соток", на рыбалку и на футбол. При этом совершенно независимо от сезона выборы любых уровней находятся под вечным вопросом: состоятся или не состоятся, придет или не придет избиратель?
Смешно сказать, но в данный конкретный момент тысячи, если не десятки и не сотни тысяч работников по всей стране "ушли на базу", устроили "санитарный час" или перекур, словом, под тем или иным предлогом убежали со своего рабочего места. А многие миллионы малодушно отложили решение назревших задач "до завтра", "до понедельника", "до морковкина заговенья".
Словом, какая-то страна "ушельцев", "странников" и "бегунов".
Иное царство
"Странники" и "бегуны" недаром приходят на ум: всякое широкораспространенное явление национальной жизни имеет тот или иной корень в истории страны. А вглядываясь в российскую историю, трудно не заметить, какую роль в ней сыграл разного рода и по разным причинам "беглый" люд -- и казаки, то есть крепостные крестьяне, бежавшие от помещичьего произвола на окраины державы и тем самым постоянно раздвигавшие ее границы, и "странники", в поисках благодати бегущие от грешного "мира", и раскольники-старообрядцы, спасающиеся от преследования церковных и светских властей в заволжских и зауральских лесах, да и просто переселенцы, бегущие от тесноты и безземелья центральных российских губерний на немереные просторы Сибири, Алтая или Дальнего Востока.
Грех забывать и тот факт, что если не главной движущей силой, то уж точно ударным отрядом и февральской и октябрьской революций 1917 года были солдаты-дезертиры, либо сбежавшие из окопов Первой мировой, либо не желавшие в них попадать.
В русском национальном сознании испокон веку присутствовал образ "иного царства" -- далекой страны, где не надо трудиться до седьмого пота, чтобы прокормить себя и своих детей, где текут молочные реки в кисельных берегах, где все проблемы разрешаются сами собой, "по моему хотенью, по щучьему веленью", где жизнь устроена по правде и справедливости.
Таким странным манером в народном сознании перевернулась основополагающая христианская идея "Царства Божьего", противопоставленного греховному "миру сему". Но если "Царство Божие не от мира сего" и человек попадает в него только за гробом, то "иное царство" в народных утопических сказаниях было вполне реальным и материальным, это был, в сущности, "рай земной", и надо было только его найти. В разных легендах называлось оно по-разному -- и Беловодье, и Опоньское царство, и Белая Индия. Смысл же был один: от опостылевшей реальности русскому человеку всегда было куда сбежать, и если даже физически он оставался на месте, то в сознании своем и фантазиях постоянно находился "в побеге".
Отчего, собственно, реальная жизнь всегда представлялась русскому человеку временной, ненастоящей и обустраивать свой убогий быт у него не было никакой охоты? Великий русский историк В.О. Ключевский еще в ХIХ веке писал: "Крестьянские поселки по Волге и во многих других местах Европейской России и доселе своей примитивностью, отсутствием простейших житейских удобств производят, особенно на путешественника с Запада, впечатление временных, случайных стоянок кочевников, не нынче-завтра собирающихся бросить свои едва насиженные места, чтобы передвинуться на новые. В этом сказались продолжительная переселенческая бродячесть прежних времен -- обстоятельства, которые из поколения в поколение воспитывали пренебрежительное равнодушие к домашнему благоустройству, к удобствам в житейской обстановке".
Вечное русское бегство имело, впрочем, не только пространственно-географическое, но и социально-политическое измерение: одна из влиятельных старообрядческих сект, так называемые бегуны, учила, что всякая власть, в том числе и царская, есть апокалипсический "зверь", а потому, чтобы спасти душу и достичь вечного блаженства, нужно от этой власти "таиться и бегати", следует оборвать все свои связи с государством и уклоняться от всех гражданских обязанностей и повинностей.
Словом, если отбросить мистику, то это вполне современная, во всяком случае -- очень распространенная в самых широких массах идеология. В сущности, все мы -- в той или иной степени "бегуны". Всякий из нас испытывал искушение, точно выраженное в той строчке Есенина, которую я вынес в эпиграф: "Брошу все. Отпущу себе бороду и бродягой пойду по Руси". Годится на все случаи жизни: не ладится работа -- "брошу все", повздорил с начальством -- "брошу все", надоели соседи или сослуживцы, -- опять же "брошу". И далеко не все оказываются в силах этому искушению противостоять. А некоторые, "бросив все", не забывают прихватить с собой в дорогу "по Руси" автомат Калашникова.
Мало бегут
История, однако, историей, искать в ней корни нынешних явлений небесполезно, но надо же как-то и решать животрепещущие, насущные проблемы.
Впрочем, и в истории образ России заметно двоится: с одной стороны, Россия все время от чего-то и куда-то бежит, находится в постоянном хаотическом движении. А с другой -- мало какая страна меняется столь же медленно и неохотно, с таким скрипом и стоном.
На самом деле противоречия здесь никакого нет -- просто ставшие притчей во языцех российские консервативность и косность не могут не порождать радикального ответа себе, в том числе и в разнообразных формах побега от власти неподвижной реальности.
В сущности, всякий побег есть радикальное и потому часто уродливое проявление элементарного, в принципе присущего человеку инстинкта свободы. На Западе этот обоюдоострый инстинкт веками окультуривали, в России же он как рос дичком, так и продолжает расти. И даже если человек уже все понял или почувствовал насчет своих прав, то далеко не так хорошо представляет себе их границы и уж совсем не озабочен проблемой ответственности.
Да взять ту же армию и дезертиров: мало какой государственный институт умудрился уберечь себя с советских времен почти неизменным -- только армия. Она разболталась, расшаталась, обнищала, потеряла общественный престиж, но свой внутренний (и очень советский) стержень на удивление сохранила. А потому армия и общество радикально "разъехались", как льдины за кормой ледокола. Армия осталась в прошлом, а общество устремилось в будущее.
И что получается? Получается, что призывник из нашей не самой совершенной, но все-таки относительно свободной современности вдруг попадает прямиком в позапрошлый век, в самое что ни на есть крепостное право, чуть ли не рабство, и ему сразу же дают понять, что он -- бесправное быдло, "пушечное мясо", дармовая рабочая сила для строительства генеральских дач. К такой реальности остается либо адаптироваться, то есть покорно согласиться на роль быдла (а это довольно быстро разрушает человеческую личность), либо не примириться и бежать.
Я даже так скажу: страшно не относительно большое число случаев дезертирства, а совсем напротив -- страшно, что большая часть призывников к армейской жизни в конце концов адаптируется и некоторые даже находят в ней удовольствие. Вот как раз это не делает чести нации.
И самые опасные в армии не те, кто не выдерживает ее криминально-тюремного духа и бежит (эти поступают самым естественным для нормального человека образом), а те, кто согласен годик потерпеть унижения, чтобы потом получить власть унижать самому. Этот стереотип рабства, переходящего в тиранство, хорошо закрепляется в незрелом юношеском сознании, и на "гражданку" выходят люди, готовые слабых топтать, а перед сильными пресмыкаться и считать эту поведенческую установку единственно естественной и законной.
Такую "школу жизни" невозможно и не нужно реформировать. Армия, торгующая оружием и боеприпасами с противником, давно уже не заслуживает своего имени. Нужно рядом с ней, параллельно, построить совершенно другую армию, причем всех, прошедших старую "школу жизни", держать от этого строительства на расстоянии пушечного выстрела.
Процедурный вопрос
Приблизительно то же самое, что про армейское дезертирство, можно сказать и о других вариантах российского бегства.
Капитал бежит потому, что инвестировать в России по-прежнему трудно и опасно. Мозги утекают потому, что в России они либо не нужны, либо не могут быть оценены по достоинству. От участия в политической жизни народ бежит потому, что она призрачна, самодостаточна и мало влияет на его реальный, конкретный быт.
Но отчего тогда так распространено у нас повальное бегство людей от решения элементарных, даже вполне "шкурных" проблем? Конечно, национальные традиции, вечное терпение и неприхотливость, русская лень и отсутствие культуры труда -- все это играет и сейчас какую-то роль. Но не только это.
Всякое "бегство" есть выход человека из рамок рационального поведения, что означает разной степени остроты конфликт со сложившимся порядком вещей, то есть со всякого рода писаными и неписаными законами и установлениями.
Русского же человека из века в век воспитывали в страхе перед законом и отчуждении от порядка: закон и порядок отдельно, а человек -- отдельно. Ведают порядком и властвуют над ним некие особые люди -- "начальники", все дела делаются по их произволу, а потому простому человеку знать законы и установления совершенно не обязательно и даже вредно.
И начальникам во все времена такая отчужденность народа от формального закона и порядка была чрезвычайно выгодна. А потому они никогда не были озабочены проблемой снабжения писаных законов ясными, внятными, любому уму доступными и удобными процедурами. Не стояла перед ними задача научить народ пользоваться законами. Даже напротив -- в прямых интересах начальства было все процедуры исполнения законов и других установлений как можно хитрее запутать, усложнить, обставить всевозможными неудобствами.
Большую часть российской истории народ искусственно держали в состоянии, которое педагоги и психологи называют "функциональной безграмотностью". Это, к примеру, когда человек не знает, как правильно заполнить бланк почтового перевода, не говоря уже о составлении искового заявления в суд. Можно даже совершенно определенно сказать, что многие налогоплательщики не декларируют свои доходы не потому, что хотят укрыть от государства лишние копейки, а потому, что не привыкли и по незнанию просто боятся этой процедуры, как и многих других подобных процедур.
Очень многие бытовые и социальные конфликты и напряжения, оборачивающиеся рано или поздно каким-нибудь очередным "побегом", упираются просто в отсутствие подробно "разжеванных" для народа административных и судебных процедур и традиционное недоверие к ним широких масс.
Да в той же армии: станет ли первогодок, которого каждый день мордуют "деды", писать рапорт по начальству и жаловаться на них? Или докладывать вышестоящему начальству о "художествах" своего прямого командира? Да ни за что в жизни! Он лучше удавится или застрелит обидчиков и сбежит, а писать рапорты, как ему доходчиво объяснили и сослуживцы, и начальники, -- это "западло".
Та же логика действует, как правило, и на "гражданке": "хозяйствующим субъектам" гораздо удобнее жить не по законам, а "по понятиям", то есть недобросовестного должника легче и сподручнее убить, чем засудить и посадить в долговую яму.
Словом, пока порядок и человек будут оставаться в России во взаимном отчуждении, пока люди не научатся правильно ориентироваться в усложняющейся действительности, искушение "бросить все" будет пересиливать всякие разумные побуждения к жизнеустройству. И стало быть, вечное российское "бегство" будет продолжаться.
Как говорил о "странниках" еще в начале прошлого века В.В. Розанов, они "либо разрушат русскую державу, определенный строй, кристалл русской жизни, или... может быть, занесут его куда-нибудь в небо".
С "небом" по-прежнему не выходит...
Из российской армии солдаты бегут давно, и мы к этому успели привыкнуть. Но в прошедшем июне был поставлен настоящий рекорд. Сюжеты о дезертирах просто не сходили с экранов ТВ: как только завершался один, начинался другой. Причем наблюдатели в один голос отмечали бессмысленность некоторых побегов: с оружием, рискуя своей жизнью и не ставя ни во что чужую, покидали свои части не обиженные "дедами" новобранцы, а старослужащие, которым оставалось потерпеть совсем немного, и даже контрактники -- те самые "профессионалы", на которых в предстоящей военной реформе возлагаются главные надежды. Вообще же, по данным Комитета солдатских матерей, из Российской армии в год совершается около 40 000 побегов -- цифра чудовищная, заставляющая задуматься не только о чисто армейских проблемах.Брошу все. Отпущу себе бороду
И бродягой пойду по Руси.
Сергей Есенин
Ушли на базу
Конечно, нашу армию в ее нынешнем плачевном состоянии трудно назвать социальным срезом общества, поскольку служить сейчас идут только те немногие, кто по глупости или по бедности не сумел законным или незаконным способом от тягостной повинности отвертеться. Но своеобразным зеркалом общества армия все-таки остается: просто проблемы всей страны в этом зеркале отражаются с известным нарушением пропорций -- гротескно, а подчас и карикатурно. То есть если общество страдает от какой-то социальной болезни, значит, армия страдает от нее вдвойне и втройне.
В самом деле, если оглянуться на общество, малой частью которого является армия, нельзя не заметить, что бегство -- в самом широком значении этого понятия -- стало у нас явлением повальным и повсеместным, характерным для самых разных сфер жизни.
Вот хотя бы краткий, в несколько строк, перечень таких сфер, где бегство -- не единичный и прискорбный случай, а перманентное состояние, способ жизни и система поведенческих установок.
Буквально навскидку: из страны, несмотря на распропагандированную стабильность и будто бы непрерывное улучшение инвестиционного климата, продолжает бежать капитал.
Воспетая на всех углах налоговая реформа отнюдь не прекратила массового уклонения от уплаты налогов, а граждане не перестали хранить свои сбережения в "чулках" и "кубышках", по-прежнему избегая участия в регулярной, "правильной" экономической жизни.
Как шла, так и идет "утечка мозгов", и никто даже не удивляется, что празднующих окончание школы выпускников тележурналисты первым делом спрашивают, не собираются ли они покидать Россию. Перед камерой выпускники держатся патриотами, но понятно, что такие вопросы не возникают случайно.
Понятно и то, что, оставаясь в стране "физически", многие граждане ежедневно и ежечасно убегают не только от ее социально-политических реалий, но и от собственных насущных проблем -- кто-то в пьянство и наркотики, кто-то в виртуальную действительность "мыльных опер", Интернета и компьютерных игр, кто-то на пресловутые "шесть соток", на рыбалку и на футбол. При этом совершенно независимо от сезона выборы любых уровней находятся под вечным вопросом: состоятся или не состоятся, придет или не придет избиратель?
Смешно сказать, но в данный конкретный момент тысячи, если не десятки и не сотни тысяч работников по всей стране "ушли на базу", устроили "санитарный час" или перекур, словом, под тем или иным предлогом убежали со своего рабочего места. А многие миллионы малодушно отложили решение назревших задач "до завтра", "до понедельника", "до морковкина заговенья".
Словом, какая-то страна "ушельцев", "странников" и "бегунов".
Иное царство
"Странники" и "бегуны" недаром приходят на ум: всякое широкораспространенное явление национальной жизни имеет тот или иной корень в истории страны. А вглядываясь в российскую историю, трудно не заметить, какую роль в ней сыграл разного рода и по разным причинам "беглый" люд -- и казаки, то есть крепостные крестьяне, бежавшие от помещичьего произвола на окраины державы и тем самым постоянно раздвигавшие ее границы, и "странники", в поисках благодати бегущие от грешного "мира", и раскольники-старообрядцы, спасающиеся от преследования церковных и светских властей в заволжских и зауральских лесах, да и просто переселенцы, бегущие от тесноты и безземелья центральных российских губерний на немереные просторы Сибири, Алтая или Дальнего Востока.
Грех забывать и тот факт, что если не главной движущей силой, то уж точно ударным отрядом и февральской и октябрьской революций 1917 года были солдаты-дезертиры, либо сбежавшие из окопов Первой мировой, либо не желавшие в них попадать.
В русском национальном сознании испокон веку присутствовал образ "иного царства" -- далекой страны, где не надо трудиться до седьмого пота, чтобы прокормить себя и своих детей, где текут молочные реки в кисельных берегах, где все проблемы разрешаются сами собой, "по моему хотенью, по щучьему веленью", где жизнь устроена по правде и справедливости.
Таким странным манером в народном сознании перевернулась основополагающая христианская идея "Царства Божьего", противопоставленного греховному "миру сему". Но если "Царство Божие не от мира сего" и человек попадает в него только за гробом, то "иное царство" в народных утопических сказаниях было вполне реальным и материальным, это был, в сущности, "рай земной", и надо было только его найти. В разных легендах называлось оно по-разному -- и Беловодье, и Опоньское царство, и Белая Индия. Смысл же был один: от опостылевшей реальности русскому человеку всегда было куда сбежать, и если даже физически он оставался на месте, то в сознании своем и фантазиях постоянно находился "в побеге".
Отчего, собственно, реальная жизнь всегда представлялась русскому человеку временной, ненастоящей и обустраивать свой убогий быт у него не было никакой охоты? Великий русский историк В.О. Ключевский еще в ХIХ веке писал: "Крестьянские поселки по Волге и во многих других местах Европейской России и доселе своей примитивностью, отсутствием простейших житейских удобств производят, особенно на путешественника с Запада, впечатление временных, случайных стоянок кочевников, не нынче-завтра собирающихся бросить свои едва насиженные места, чтобы передвинуться на новые. В этом сказались продолжительная переселенческая бродячесть прежних времен -- обстоятельства, которые из поколения в поколение воспитывали пренебрежительное равнодушие к домашнему благоустройству, к удобствам в житейской обстановке".
Вечное русское бегство имело, впрочем, не только пространственно-географическое, но и социально-политическое измерение: одна из влиятельных старообрядческих сект, так называемые бегуны, учила, что всякая власть, в том числе и царская, есть апокалипсический "зверь", а потому, чтобы спасти душу и достичь вечного блаженства, нужно от этой власти "таиться и бегати", следует оборвать все свои связи с государством и уклоняться от всех гражданских обязанностей и повинностей.
Словом, если отбросить мистику, то это вполне современная, во всяком случае -- очень распространенная в самых широких массах идеология. В сущности, все мы -- в той или иной степени "бегуны". Всякий из нас испытывал искушение, точно выраженное в той строчке Есенина, которую я вынес в эпиграф: "Брошу все. Отпущу себе бороду и бродягой пойду по Руси". Годится на все случаи жизни: не ладится работа -- "брошу все", повздорил с начальством -- "брошу все", надоели соседи или сослуживцы, -- опять же "брошу". И далеко не все оказываются в силах этому искушению противостоять. А некоторые, "бросив все", не забывают прихватить с собой в дорогу "по Руси" автомат Калашникова.
Мало бегут
История, однако, историей, искать в ней корни нынешних явлений небесполезно, но надо же как-то и решать животрепещущие, насущные проблемы.
Впрочем, и в истории образ России заметно двоится: с одной стороны, Россия все время от чего-то и куда-то бежит, находится в постоянном хаотическом движении. А с другой -- мало какая страна меняется столь же медленно и неохотно, с таким скрипом и стоном.
На самом деле противоречия здесь никакого нет -- просто ставшие притчей во языцех российские консервативность и косность не могут не порождать радикального ответа себе, в том числе и в разнообразных формах побега от власти неподвижной реальности.
В сущности, всякий побег есть радикальное и потому часто уродливое проявление элементарного, в принципе присущего человеку инстинкта свободы. На Западе этот обоюдоострый инстинкт веками окультуривали, в России же он как рос дичком, так и продолжает расти. И даже если человек уже все понял или почувствовал насчет своих прав, то далеко не так хорошо представляет себе их границы и уж совсем не озабочен проблемой ответственности.
Да взять ту же армию и дезертиров: мало какой государственный институт умудрился уберечь себя с советских времен почти неизменным -- только армия. Она разболталась, расшаталась, обнищала, потеряла общественный престиж, но свой внутренний (и очень советский) стержень на удивление сохранила. А потому армия и общество радикально "разъехались", как льдины за кормой ледокола. Армия осталась в прошлом, а общество устремилось в будущее.
И что получается? Получается, что призывник из нашей не самой совершенной, но все-таки относительно свободной современности вдруг попадает прямиком в позапрошлый век, в самое что ни на есть крепостное право, чуть ли не рабство, и ему сразу же дают понять, что он -- бесправное быдло, "пушечное мясо", дармовая рабочая сила для строительства генеральских дач. К такой реальности остается либо адаптироваться, то есть покорно согласиться на роль быдла (а это довольно быстро разрушает человеческую личность), либо не примириться и бежать.
Я даже так скажу: страшно не относительно большое число случаев дезертирства, а совсем напротив -- страшно, что большая часть призывников к армейской жизни в конце концов адаптируется и некоторые даже находят в ней удовольствие. Вот как раз это не делает чести нации.
И самые опасные в армии не те, кто не выдерживает ее криминально-тюремного духа и бежит (эти поступают самым естественным для нормального человека образом), а те, кто согласен годик потерпеть унижения, чтобы потом получить власть унижать самому. Этот стереотип рабства, переходящего в тиранство, хорошо закрепляется в незрелом юношеском сознании, и на "гражданку" выходят люди, готовые слабых топтать, а перед сильными пресмыкаться и считать эту поведенческую установку единственно естественной и законной.
Такую "школу жизни" невозможно и не нужно реформировать. Армия, торгующая оружием и боеприпасами с противником, давно уже не заслуживает своего имени. Нужно рядом с ней, параллельно, построить совершенно другую армию, причем всех, прошедших старую "школу жизни", держать от этого строительства на расстоянии пушечного выстрела.
Процедурный вопрос
Приблизительно то же самое, что про армейское дезертирство, можно сказать и о других вариантах российского бегства.
Капитал бежит потому, что инвестировать в России по-прежнему трудно и опасно. Мозги утекают потому, что в России они либо не нужны, либо не могут быть оценены по достоинству. От участия в политической жизни народ бежит потому, что она призрачна, самодостаточна и мало влияет на его реальный, конкретный быт.
Но отчего тогда так распространено у нас повальное бегство людей от решения элементарных, даже вполне "шкурных" проблем? Конечно, национальные традиции, вечное терпение и неприхотливость, русская лень и отсутствие культуры труда -- все это играет и сейчас какую-то роль. Но не только это.
Всякое "бегство" есть выход человека из рамок рационального поведения, что означает разной степени остроты конфликт со сложившимся порядком вещей, то есть со всякого рода писаными и неписаными законами и установлениями.
Русского же человека из века в век воспитывали в страхе перед законом и отчуждении от порядка: закон и порядок отдельно, а человек -- отдельно. Ведают порядком и властвуют над ним некие особые люди -- "начальники", все дела делаются по их произволу, а потому простому человеку знать законы и установления совершенно не обязательно и даже вредно.
И начальникам во все времена такая отчужденность народа от формального закона и порядка была чрезвычайно выгодна. А потому они никогда не были озабочены проблемой снабжения писаных законов ясными, внятными, любому уму доступными и удобными процедурами. Не стояла перед ними задача научить народ пользоваться законами. Даже напротив -- в прямых интересах начальства было все процедуры исполнения законов и других установлений как можно хитрее запутать, усложнить, обставить всевозможными неудобствами.
Большую часть российской истории народ искусственно держали в состоянии, которое педагоги и психологи называют "функциональной безграмотностью". Это, к примеру, когда человек не знает, как правильно заполнить бланк почтового перевода, не говоря уже о составлении искового заявления в суд. Можно даже совершенно определенно сказать, что многие налогоплательщики не декларируют свои доходы не потому, что хотят укрыть от государства лишние копейки, а потому, что не привыкли и по незнанию просто боятся этой процедуры, как и многих других подобных процедур.
Очень многие бытовые и социальные конфликты и напряжения, оборачивающиеся рано или поздно каким-нибудь очередным "побегом", упираются просто в отсутствие подробно "разжеванных" для народа административных и судебных процедур и традиционное недоверие к ним широких масс.
Да в той же армии: станет ли первогодок, которого каждый день мордуют "деды", писать рапорт по начальству и жаловаться на них? Или докладывать вышестоящему начальству о "художествах" своего прямого командира? Да ни за что в жизни! Он лучше удавится или застрелит обидчиков и сбежит, а писать рапорты, как ему доходчиво объяснили и сослуживцы, и начальники, -- это "западло".
Та же логика действует, как правило, и на "гражданке": "хозяйствующим субъектам" гораздо удобнее жить не по законам, а "по понятиям", то есть недобросовестного должника легче и сподручнее убить, чем засудить и посадить в долговую яму.
Словом, пока порядок и человек будут оставаться в России во взаимном отчуждении, пока люди не научатся правильно ориентироваться в усложняющейся действительности, искушение "бросить все" будет пересиливать всякие разумные побуждения к жизнеустройству. И стало быть, вечное российское "бегство" будет продолжаться.
Как говорил о "странниках" еще в начале прошлого века В.В. Розанов, они "либо разрушат русскую державу, определенный строй, кристалл русской жизни, или... может быть, занесут его куда-нибудь в небо".
С "небом" по-прежнему не выходит...
АЛЕКСАНДР АГЕЕВ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
