Архивная публикация 2001 года: "Шарон-stonе"
"Я еврей, и в этом моя сила",-- сказал как-то Ариэль Шарон, новый премьер Израиля. Дудки. Сила его в том, что он наш. Нет, не русский, конечно,-- но советский. А советские несоветских били и будут бить -- потому что вся наша жизнь есть борьба и мы не умеем расслабляться. Шарон триумфально победил на премьерских выборах именно потому, что настроен на борьбу с арабами и большинство бывшего советского "новороссийского" населения Израиля горячо поддержало его. Не только потому, что он говорит по-русски...Переговорчики в строю!
Человек, получивший прозвище "бульдозер" за неукротимую энергию, бульдожью хватку и готовность раскатать в пластилин любого, кто препятствием встанет на его пути, Арик-ястреб, как называют Шарона соратники по партии, или просто Ариэль Шейнерман, появился на свет 73 года назад в семье репатриантов из Центральной Европы. Есть у семьи Шарона и русские корни -- родственники нынешнего премьера живут в Белоруссии и Тбилиси. После репатриации родители жили на ферме к северу от Тель-Авива и сына воспитывали на социалистических принципах. Говорят, Шарон даже знает наизусть отрывки из Марксова "Капитала".
Однако, вступив во взрослую жизнь, юноша сам выбрал себе занятие по душе: в первую очередь взял исконно еврейскую фамилию Шарон и стал общаться с лейбористами, в среде которых доминировали идеи сионизма. Четырнадцати лет от роду Арик вступил в Хагану, подпольную военную организацию еврейских поселенцев в Палестине. Немногим позже, в 1947 году, но еще до провозглашения государства Израиль, Шарон был мобилизован англичанами (под их протекторатом находилась тогда Палестина) для службы в полиции. А всего год спустя, так и не доучившись на агронома, ушел солдатом на фронт: началась первая в истории арабо-израильских отношений война, которую в Израиле называют "войной за независимость".
Очень скоро двадцатидвухлетнего смельчака заметило военное руководство, и Шарон возглавил специальное разведывательное подразделение. Однако ненадолго: теперь нашего героя на два года отправили в Еврейский университет изучать историю и проблемы Востока.
Как выяснилось, эти действия имели дальний прицел: после учебы командование возложило на Шарона ответственное секретное задание -- создать для борьбы с палестинскими террористами специальное подразделение 101, ставшее впоследствии прообразом Сайерет Маткаль (так называются элитные части спецназа при генеральном штабе). Шарон блестяще справился со своими обязанностями: 101 насчитывало всего 45 грубых, жестоких, но при этом влюбленных в своего командира боевиков. При одном упоминании об отряде у палестинцев сосало под ложечкой.
Именно в тот период, когда Шарон много узнал об особенностях терроризма в целом (и арабского терроризма в частности), сформировались его взгляды на позицию Израиля в отношении арабских терактов. Говоря по-русски -- на красный террор ответим белой горячкой. Если серьезно, то, по Шарону, никакие компромиссы с террористами невозможны. С ними надо разговаривать только на одном языке -- языке силы. Впрочем, слова "палестинец" и "террорист" для нового израильского премьера во многом синонимы. Вот почему 8 февраля пресс-секретарь только что избранного премьера заявил: никаких переговоров! Слышите? Ни-ка-ких!
Кровавый счет
"Наша группа всегда, в любое время суток, была готова нанести ответный удар",-- вспоминает Шарон, принципы которого реализовались на практике во время акций возмездия, предшествовавших Синайской кампании 1956 года. Однажды в ответ на убийство еврейской женщины и двух ее детей Шарон со своим отрядом вошел в иорданскую деревню Киббия, где произошло это убийство. Тогда боевики 101 взорвали пятьдесят домов. И хотя большая часть жителей -- 1500 человек -- успели разбежаться, под руинами погибли 69 мирных жителей, в основном женщины и дети.
Инцидент вызвал международный резонанс, но ущерба военной репутации Шарона не причинил. Позднее сам Ариэль говорил об этом как о случайной трагедии, приведшей к потерям среди гражданского населения. Но, думается, искреннего сожаления он не испытывал. Ведь это так понятно: преданный своей стране военачальник, ежедневно получающий штабные сводки о захватах и убийствах еврейских женщин и детей -- убийствах не случайных, а намеренных и хорошо рассчитанных.
На протяжении следующих нескольких лет Шарон безостановочно рос по службе: во время Синайской кампании был командиром парашютной бригады, затем отправился в Англию -- обучаться в командно-штабном колледже, а вернувшись на родину, он уже руководил боевой подготовкой в армии. Отсюда лежала прямая дорога в отдел боевой подготовки в генштабе. И если сегодня мы видим еврейскую армию идеально подготовленной, беспощадной и мобильной (а для кого-то еще тридцать лет назад слова "еврейская армия" звучали так же дико, как "еврей-дворник"),-- это заслуга боевого генерала Шарона. Первого военного в новейшей израильской истории, который напомнил миру о славе древних вождей.
"Знаете ли вы, что такое гусь?"
Однако по окончании "шестидневной войны", начавшейся 5 июня 1967 года (Шарон лично возглавлял бронетанковое соединение, прорвавшее позиции египетских войск), он почувствовал, что темп его карьеры как-то замедлился, и решил уйти в отставку.
При этом Шарон даже не думал о том, чтобы вернуться домой и заняться разведением гусей (которых он, кстати, очень любит и по сей день держит на своей загородной ферме). Он активно включился в политическую жизнь, и либералы даже пожелали выставить его в качестве "своего генерала" под первым номером в списке блока Гахал на выборах в муниципалитет Тель-Авива. Однако вспыхнул очередной арабо-израильский конфликт, Шарону пообещали одну из высших должностей и назначили командующим войсками самого важного на тот период военного округа -- Южного. Фактический создатель армии остался в ее рядах.
В период войны "на истощение" (1970--1972) сторонник концепции агрессивной обороны, Шарон командовал элитными десантными войсками, которые сам называл "нетрадиционными антитеррористическими силами". Суть "нетрадиционности" состояла в том, что парашютисты Шарона не только (и не столько) прыгали с самолетов,-- они переодевались в арабскую одежду, проникали в палестинское подполье, выдавая себя за борцов арабского сопротивления. Ну а там сдерживать их было некому. Действовали самыми жестокими методами, в чем не раз признавался сам Шарон. Он приводил цифры: за семь месяцев, по его собственным подсчетам, десантники убили 104 и арестовали 172 палестинца. Немудрено, что Шарону удалось полностью искоренить террор в Газе: на 17 лет там установилась такая тишина, что израильтяне не боялись выезжать туда на уик-энды.
Для Шарона вырисовывались неплохие перспективы занять высший армейский пост -- стать начальником генштаба, но этого так и не произошло. Друзья Шарона говорят, что он выкован из стали, злопыхатели называют его наглым, хвастливым, лживым и безответственным, но неизменно все солидарны в одном: Шарон совсем не умеет подчиняться. В командных кругах у него репутация тяжелого человека, умудрившегося в разное время поссориться с двумя начальниками Генштаба: Хаимом Ласковым и Моше Даяном.
Вот почему в 1973 году Шарон решил-таки уйти в отставку. Гуси уже трепетали, но политика вновь оказалась для генерала привлекательнее фермерства. Лейбористы продолжали зазывать Шарона в свои ряды, но там генералов было и так уже предостаточно, поэтому неукротимый "бульдозер" решил подобрать себе такую партию, где мог бы доминировать. В итоге он примкнул к либеральной партии, которая, несмотря на свое название, была объединением самого что ни на есть правого толка. С этого момента Шарон делается самым одиозным израильским политиком в глазах советских властей -- и любимым героем правдинских карикатуристов.
Шарон с присущей ему энергией сумел в короткий срок объединить под своим началом руководителей разрозненных правоконсервативных групп. Объединение получило название Ликуд, что в переводе с иврита означает "единство", и уверенно победило на выборах, взяв большинство мест в кнессете.
Сам Шарон после этого стал проявлять интерес к разведке. Как военный он отлично понимал всю справедливость старой формулы: "Кто владеет информацией -- владеет миром". Отставной генерал не раз говорил, что представляет разведку как государство в государстве, с собственной внешней политикой. В связи с этим он предложил тогдашнему премьер-министру Менахему Бегину создать новый правительственный орган -- министерство разведки. В кресле министра Ариэль Шарон, разумеется, видел себя. Бегин внимательно выслушал Шарона, и тот в итоге действительно стал министром. Правда, сельского хозяйства.
На сельском фронте
Любой другой усмотрел бы в этом назначении попытку себя унизить, но только не сам Шарон: не зря он был Ариэлем по прозвищу "бульдозер". Шарон не стал заниматься орошением, скотоводством и другими скучными сельхозделами -- он просто нашел деньги и на оккупированных территориях построил израильские поселения, назвав их "фактами на земле" и тем самым бросив вызов всем фантазерам, верившим, что арабы рано или поздно эту землю отвоюют.
И после второй победы Ликуда на выборах Бегин все же назначил Шарона министром обороны, не преминув сказать: "Как только вы станете министром обороны -- тут же окружите резиденцию главы правительства танками". Возможно, Бегин намекал на политические амбиции боевого генерала, а может, просто шутил.
Для Шарона и в самом деле пост министра обороны не был пределом -- он не оставлял надежды встать во главе разведсообщества Израиля. Вскоре ему даже удалось убедить Бегина назначить своего старого приятеля Рафи Эйтана на пост советника премьера по борьбе с терроризмом.
Выступая в новом качестве министра обороны, Шарон впервые заявил, что оборонительные интересы Израиля выходят далеко за пределы конфронтации с соседними арабскими странами. Как далеко они простираются -- он не обозначил. Но мир напрягся.
Начатая в начале 1982 году так называемая Ливанская операция, когда израильская армия вытеснила отряды Арафата с территории Ливана, во время минувшей предвыборной кампании была использована против Шарона. Однако об этом, как и его действиях на посту министра обороны, немного позднее.
Несгибаемый
Стальной генерал, ястреб, "бульдозер"... Только один человек знал Шарона -- этого неудержимого генерала, беспощадно истреблявшего террор и решившего исход трех войн, совершенно другим: добрым, нежным и верным.
Ариэль любил Маргалит так, как умеют любить только солдаты. Но она погибла внезапно и нелепо -- в автомобильной катастрофе. Остался сын Гур, которого Ариэль любил больше самой жизни. У них был уговор: каждый вечер папа обязательно рассказывал сыну захватывающую историю; даже если находился далеко от дома -- обязательно звонил по телефону, и мальчик засыпал после неизменного отцовского рассказа.
В радостный вечер Рош ха-Шана (еврейский новый год) в семью Шарона снова ударила молния. Гур играл во дворе вместе с соседским мальчиком, который забавлялся старым отцовским ружьем. Неожиданно грянул выстрел -- ружье оказалось заряженным, и шальная пуля попала в голову 11-летнего Гура. Ариэль выбежал во двор, но ничем не смог помочь ребенку, который умер у него на руках.
И хотя Шарон не раз возвращался в строй после тяжелых ранений, на этот раз даже ему, сильному и несокрушимому, была нужна поддержка. Ее Ариэль нашел в лице Лили, сестры Маргалит, а спустя время понял, что не может без нее жить. Лили помогла ему оправиться после душевных ран, от которых другой вряд ли смог бы излечиться.
В дом вернулось тепло. Родились дети -- Гилад и Омри. Арик и Лили часто говорили об ушедших, и каждый год утром перед наступлением Рош ха-Шана все вместе ходили на кладбище в Кирьят-Шауле, где рядом похоронены Маргалит и Гур.
Шарон, где бы он ни находился, всегда звонил Лили, связывался с ней даже по армейской связи в ходе боя. Они были полны сил, строили планы на будущее, но в феврале 1999 года Лили внезапно почувствовала недомогание. Врачи поставили страшный диагноз.
Но эту удивительную женщину было невозможно выбить из колеи. Она и не думала сдаваться болезни. Лили, специалист по дизайну, продолжала заниматься любимой работой. Она, как обычно, никому не доверяла домашнее хозяйство, сама водила машину, по-прежнему сопровождала мужа в поездках, участившихся после его назначения на пост министра иностранных дел в правительстве Нетаниягу.
А судьба, как назло, посылала одно несчастье за другим. Шарон попал в автокатастрофу и получил серьезную травму колена. К тому же перед майскими выборами 1999 года внутрипартийные дрязги отодвинули Арика в списке Ликуда далеко от положенного ему места. Потом -- пожар в его доме, который Лили и он с такой любовью обустраивали, которым так гордились и в котором принимали друзей.
Несмотря на то, что Лили, как могла, сопротивлялась страшному недугу, ее состояние начало ухудшаться. Шарон делал все возможное и невозможное, чтобы спасти жену. Он обращался к лучшим специалистам в Израиле и далеко за его пределами. Несмотря на важные государственные дела, сам отправился с Лили в Америку, где она прошла курс лечения.
Они боролись вместе. Арик часами просиживал у ее больничной кровати. Ей было трудно заснуть. Только далеко заполночь, когда Лили удавалось забыться, он шел в расположенную рядом гостиницу. А рано утром был уже на ногах и спешил в кнессет -- на очередное голосование или заседание комиссии по обороне. Все это время его не отпускало беспокойство -- оно ослабевало, только когда он опять оказывался рядом с Лили, видел ее любящие глаза и улыбку.
Через несколько месяцев ее не стало.
Ариэль знал, что Лили хотела видеть его сильным. Друзья говорят, что он живет так, как будто она по-прежнему находится рядом с ним и поддерживает его. У него нашлись непостижимые запасы энергии, позволившие ему, несмотря на личное горе, в тяжелейший для Ликуда период сцементировать партию и вернуть ей прежний боевой дух.
"Шароновки" -- не "хрущевки"
Перед выборами премьер-министра на Шарона вылились ушаты компромата.
Противники инкриминировали ему развязывание Ливанской войны: Шарон якобы втянул в нее правительство, а потом учинил расправу в лагерях беженцев Сабра и Шатила. Затем припомнили, как Шарона назначили министром строительства в период великого исхода репатриантов из СССР на историческую родину,-- в Израиле катастрофически не хватало жилья для новоявленных сограждан, а тогдашний министр Давил Леви никак не мог с этой ситуацией совладать. Шарон тогда наотрез отказался возводить дешевые многоэтажки с помощью советских стройтрестов, а тратил огромные деньги на закупку на Западе "караванов" -- комфортабельных сборных домов. Потому в Израиле и нет необходимости сегодня заново решать жилищный вопрос.
-- Да, это было дорого,-- говорил Шарон,-- но экономить на социальном жилье для репатриантов нельзя.
Именно русская алия решила исход выборов в Израиле в 1999 году, когда победил Барак,-- определяющим было ее слово и на нынешних выборах, когда неудавшийся миротворец Барак с треском проиграл последовательному ястребу Шарону. Большинство русскоязычных репатриантов проголосовали за Шарона в надежде обрести мир на своей земле. Пусть и радикальным, военным путем. А может, сказывается изначальная советская непримиримость? Ведь и у Путина, затеявшего второй чеченский поход, рейтинг не опускается ниже шестидесяти процентов.
Что касается российской политической перспективы на Ближнем Востоке, то с приходом Шарона Москва ничего не приобретет, но ничего и не потеряет.
Формальное коспонсорство в клинтоно-олбрайтовском "мирном урегулировании" не принесло нам никаких политических дивидендов. При Шароне же упомянутое "урегулирование" будет свернуто вовсе. Израильские правые традиционно ориентируются на республиканцев в США, а значит, находящаяся у власти в Вашингтоне республиканская администрация сильно укрепит свои позиции в Израиле. Левый Барак хоть и говорил о невозможности разрешения ближневосточной проблемы без участия России, на деле слушал только американцев. И очень хорошо, что ему не удалось уговорить Москву рискнуть остатками влияния в арабском мире, чтобы поддержать на плаву изначально провальный план, который в итоге отвергли и евреи, посчитав его капитулянтским, и арабы, захотевшие еще больших уступок.
Воспользоваться ужесточением позиции Израиля для того, чтобы влиять на ситуацию, поддерживая палестинцев, тоже не получится. Хотя бы потому, что у России, в отличие от СССР, нет для этого ни денег, ни политической воли.
Кремлю остается (и это уже неплохо) довольствоваться ролью наблюдателей, настаивать публично на политическом разрешении ближневосточного кризиса, а сторонникам жесткой линии в Чечне теперь будет на кого кивать, когда Москву в очередной раз станут попрекать Ичкерией.
"Я еврей, и в этом моя сила",-- сказал как-то Ариэль Шарон, новый премьер Израиля. Дудки. Сила его в том, что он наш. Нет, не русский, конечно,-- но советский. А советские несоветских били и будут бить -- потому что вся наша жизнь есть борьба и мы не умеем расслабляться. Шарон триумфально победил на премьерских выборах именно потому, что настроен на борьбу с арабами и большинство бывшего советского "новороссийского" населения Израиля горячо поддержало его. Не только потому, что он говорит по-русски...Переговорчики в строю!
Человек, получивший прозвище "бульдозер" за неукротимую энергию, бульдожью хватку и готовность раскатать в пластилин любого, кто препятствием встанет на его пути, Арик-ястреб, как называют Шарона соратники по партии, или просто Ариэль Шейнерман, появился на свет 73 года назад в семье репатриантов из Центральной Европы. Есть у семьи Шарона и русские корни -- родственники нынешнего премьера живут в Белоруссии и Тбилиси. После репатриации родители жили на ферме к северу от Тель-Авива и сына воспитывали на социалистических принципах. Говорят, Шарон даже знает наизусть отрывки из Марксова "Капитала".
Однако, вступив во взрослую жизнь, юноша сам выбрал себе занятие по душе: в первую очередь взял исконно еврейскую фамилию Шарон и стал общаться с лейбористами, в среде которых доминировали идеи сионизма. Четырнадцати лет от роду Арик вступил в Хагану, подпольную военную организацию еврейских поселенцев в Палестине. Немногим позже, в 1947 году, но еще до провозглашения государства Израиль, Шарон был мобилизован англичанами (под их протекторатом находилась тогда Палестина) для службы в полиции. А всего год спустя, так и не доучившись на агронома, ушел солдатом на фронт: началась первая в истории арабо-израильских отношений война, которую в Израиле называют "войной за независимость".
Очень скоро двадцатидвухлетнего смельчака заметило военное руководство, и Шарон возглавил специальное разведывательное подразделение. Однако ненадолго: теперь нашего героя на два года отправили в Еврейский университет изучать историю и проблемы Востока.
Как выяснилось, эти действия имели дальний прицел: после учебы командование возложило на Шарона ответственное секретное задание -- создать для борьбы с палестинскими террористами специальное подразделение 101, ставшее впоследствии прообразом Сайерет Маткаль (так называются элитные части спецназа при генеральном штабе). Шарон блестяще справился со своими обязанностями: 101 насчитывало всего 45 грубых, жестоких, но при этом влюбленных в своего командира боевиков. При одном упоминании об отряде у палестинцев сосало под ложечкой.
Именно в тот период, когда Шарон много узнал об особенностях терроризма в целом (и арабского терроризма в частности), сформировались его взгляды на позицию Израиля в отношении арабских терактов. Говоря по-русски -- на красный террор ответим белой горячкой. Если серьезно, то, по Шарону, никакие компромиссы с террористами невозможны. С ними надо разговаривать только на одном языке -- языке силы. Впрочем, слова "палестинец" и "террорист" для нового израильского премьера во многом синонимы. Вот почему 8 февраля пресс-секретарь только что избранного премьера заявил: никаких переговоров! Слышите? Ни-ка-ких!
Кровавый счет
"Наша группа всегда, в любое время суток, была готова нанести ответный удар",-- вспоминает Шарон, принципы которого реализовались на практике во время акций возмездия, предшествовавших Синайской кампании 1956 года. Однажды в ответ на убийство еврейской женщины и двух ее детей Шарон со своим отрядом вошел в иорданскую деревню Киббия, где произошло это убийство. Тогда боевики 101 взорвали пятьдесят домов. И хотя большая часть жителей -- 1500 человек -- успели разбежаться, под руинами погибли 69 мирных жителей, в основном женщины и дети.
Инцидент вызвал международный резонанс, но ущерба военной репутации Шарона не причинил. Позднее сам Ариэль говорил об этом как о случайной трагедии, приведшей к потерям среди гражданского населения. Но, думается, искреннего сожаления он не испытывал. Ведь это так понятно: преданный своей стране военачальник, ежедневно получающий штабные сводки о захватах и убийствах еврейских женщин и детей -- убийствах не случайных, а намеренных и хорошо рассчитанных.
На протяжении следующих нескольких лет Шарон безостановочно рос по службе: во время Синайской кампании был командиром парашютной бригады, затем отправился в Англию -- обучаться в командно-штабном колледже, а вернувшись на родину, он уже руководил боевой подготовкой в армии. Отсюда лежала прямая дорога в отдел боевой подготовки в генштабе. И если сегодня мы видим еврейскую армию идеально подготовленной, беспощадной и мобильной (а для кого-то еще тридцать лет назад слова "еврейская армия" звучали так же дико, как "еврей-дворник"),-- это заслуга боевого генерала Шарона. Первого военного в новейшей израильской истории, который напомнил миру о славе древних вождей.
"Знаете ли вы, что такое гусь?"
Однако по окончании "шестидневной войны", начавшейся 5 июня 1967 года (Шарон лично возглавлял бронетанковое соединение, прорвавшее позиции египетских войск), он почувствовал, что темп его карьеры как-то замедлился, и решил уйти в отставку.
При этом Шарон даже не думал о том, чтобы вернуться домой и заняться разведением гусей (которых он, кстати, очень любит и по сей день держит на своей загородной ферме). Он активно включился в политическую жизнь, и либералы даже пожелали выставить его в качестве "своего генерала" под первым номером в списке блока Гахал на выборах в муниципалитет Тель-Авива. Однако вспыхнул очередной арабо-израильский конфликт, Шарону пообещали одну из высших должностей и назначили командующим войсками самого важного на тот период военного округа -- Южного. Фактический создатель армии остался в ее рядах.
В период войны "на истощение" (1970--1972) сторонник концепции агрессивной обороны, Шарон командовал элитными десантными войсками, которые сам называл "нетрадиционными антитеррористическими силами". Суть "нетрадиционности" состояла в том, что парашютисты Шарона не только (и не столько) прыгали с самолетов,-- они переодевались в арабскую одежду, проникали в палестинское подполье, выдавая себя за борцов арабского сопротивления. Ну а там сдерживать их было некому. Действовали самыми жестокими методами, в чем не раз признавался сам Шарон. Он приводил цифры: за семь месяцев, по его собственным подсчетам, десантники убили 104 и арестовали 172 палестинца. Немудрено, что Шарону удалось полностью искоренить террор в Газе: на 17 лет там установилась такая тишина, что израильтяне не боялись выезжать туда на уик-энды.
Для Шарона вырисовывались неплохие перспективы занять высший армейский пост -- стать начальником генштаба, но этого так и не произошло. Друзья Шарона говорят, что он выкован из стали, злопыхатели называют его наглым, хвастливым, лживым и безответственным, но неизменно все солидарны в одном: Шарон совсем не умеет подчиняться. В командных кругах у него репутация тяжелого человека, умудрившегося в разное время поссориться с двумя начальниками Генштаба: Хаимом Ласковым и Моше Даяном.
Вот почему в 1973 году Шарон решил-таки уйти в отставку. Гуси уже трепетали, но политика вновь оказалась для генерала привлекательнее фермерства. Лейбористы продолжали зазывать Шарона в свои ряды, но там генералов было и так уже предостаточно, поэтому неукротимый "бульдозер" решил подобрать себе такую партию, где мог бы доминировать. В итоге он примкнул к либеральной партии, которая, несмотря на свое название, была объединением самого что ни на есть правого толка. С этого момента Шарон делается самым одиозным израильским политиком в глазах советских властей -- и любимым героем правдинских карикатуристов.
Шарон с присущей ему энергией сумел в короткий срок объединить под своим началом руководителей разрозненных правоконсервативных групп. Объединение получило название Ликуд, что в переводе с иврита означает "единство", и уверенно победило на выборах, взяв большинство мест в кнессете.
Сам Шарон после этого стал проявлять интерес к разведке. Как военный он отлично понимал всю справедливость старой формулы: "Кто владеет информацией -- владеет миром". Отставной генерал не раз говорил, что представляет разведку как государство в государстве, с собственной внешней политикой. В связи с этим он предложил тогдашнему премьер-министру Менахему Бегину создать новый правительственный орган -- министерство разведки. В кресле министра Ариэль Шарон, разумеется, видел себя. Бегин внимательно выслушал Шарона, и тот в итоге действительно стал министром. Правда, сельского хозяйства.
На сельском фронте
Любой другой усмотрел бы в этом назначении попытку себя унизить, но только не сам Шарон: не зря он был Ариэлем по прозвищу "бульдозер". Шарон не стал заниматься орошением, скотоводством и другими скучными сельхозделами -- он просто нашел деньги и на оккупированных территориях построил израильские поселения, назвав их "фактами на земле" и тем самым бросив вызов всем фантазерам, верившим, что арабы рано или поздно эту землю отвоюют.
И после второй победы Ликуда на выборах Бегин все же назначил Шарона министром обороны, не преминув сказать: "Как только вы станете министром обороны -- тут же окружите резиденцию главы правительства танками". Возможно, Бегин намекал на политические амбиции боевого генерала, а может, просто шутил.
Для Шарона и в самом деле пост министра обороны не был пределом -- он не оставлял надежды встать во главе разведсообщества Израиля. Вскоре ему даже удалось убедить Бегина назначить своего старого приятеля Рафи Эйтана на пост советника премьера по борьбе с терроризмом.
Выступая в новом качестве министра обороны, Шарон впервые заявил, что оборонительные интересы Израиля выходят далеко за пределы конфронтации с соседними арабскими странами. Как далеко они простираются -- он не обозначил. Но мир напрягся.
Начатая в начале 1982 году так называемая Ливанская операция, когда израильская армия вытеснила отряды Арафата с территории Ливана, во время минувшей предвыборной кампании была использована против Шарона. Однако об этом, как и его действиях на посту министра обороны, немного позднее.
Несгибаемый
Стальной генерал, ястреб, "бульдозер"... Только один человек знал Шарона -- этого неудержимого генерала, беспощадно истреблявшего террор и решившего исход трех войн, совершенно другим: добрым, нежным и верным.
Ариэль любил Маргалит так, как умеют любить только солдаты. Но она погибла внезапно и нелепо -- в автомобильной катастрофе. Остался сын Гур, которого Ариэль любил больше самой жизни. У них был уговор: каждый вечер папа обязательно рассказывал сыну захватывающую историю; даже если находился далеко от дома -- обязательно звонил по телефону, и мальчик засыпал после неизменного отцовского рассказа.
В радостный вечер Рош ха-Шана (еврейский новый год) в семью Шарона снова ударила молния. Гур играл во дворе вместе с соседским мальчиком, который забавлялся старым отцовским ружьем. Неожиданно грянул выстрел -- ружье оказалось заряженным, и шальная пуля попала в голову 11-летнего Гура. Ариэль выбежал во двор, но ничем не смог помочь ребенку, который умер у него на руках.
И хотя Шарон не раз возвращался в строй после тяжелых ранений, на этот раз даже ему, сильному и несокрушимому, была нужна поддержка. Ее Ариэль нашел в лице Лили, сестры Маргалит, а спустя время понял, что не может без нее жить. Лили помогла ему оправиться после душевных ран, от которых другой вряд ли смог бы излечиться.
В дом вернулось тепло. Родились дети -- Гилад и Омри. Арик и Лили часто говорили об ушедших, и каждый год утром перед наступлением Рош ха-Шана все вместе ходили на кладбище в Кирьят-Шауле, где рядом похоронены Маргалит и Гур.
Шарон, где бы он ни находился, всегда звонил Лили, связывался с ней даже по армейской связи в ходе боя. Они были полны сил, строили планы на будущее, но в феврале 1999 года Лили внезапно почувствовала недомогание. Врачи поставили страшный диагноз.
Но эту удивительную женщину было невозможно выбить из колеи. Она и не думала сдаваться болезни. Лили, специалист по дизайну, продолжала заниматься любимой работой. Она, как обычно, никому не доверяла домашнее хозяйство, сама водила машину, по-прежнему сопровождала мужа в поездках, участившихся после его назначения на пост министра иностранных дел в правительстве Нетаниягу.
А судьба, как назло, посылала одно несчастье за другим. Шарон попал в автокатастрофу и получил серьезную травму колена. К тому же перед майскими выборами 1999 года внутрипартийные дрязги отодвинули Арика в списке Ликуда далеко от положенного ему места. Потом -- пожар в его доме, который Лили и он с такой любовью обустраивали, которым так гордились и в котором принимали друзей.
Несмотря на то, что Лили, как могла, сопротивлялась страшному недугу, ее состояние начало ухудшаться. Шарон делал все возможное и невозможное, чтобы спасти жену. Он обращался к лучшим специалистам в Израиле и далеко за его пределами. Несмотря на важные государственные дела, сам отправился с Лили в Америку, где она прошла курс лечения.
Они боролись вместе. Арик часами просиживал у ее больничной кровати. Ей было трудно заснуть. Только далеко заполночь, когда Лили удавалось забыться, он шел в расположенную рядом гостиницу. А рано утром был уже на ногах и спешил в кнессет -- на очередное голосование или заседание комиссии по обороне. Все это время его не отпускало беспокойство -- оно ослабевало, только когда он опять оказывался рядом с Лили, видел ее любящие глаза и улыбку.
Через несколько месяцев ее не стало.
Ариэль знал, что Лили хотела видеть его сильным. Друзья говорят, что он живет так, как будто она по-прежнему находится рядом с ним и поддерживает его. У него нашлись непостижимые запасы энергии, позволившие ему, несмотря на личное горе, в тяжелейший для Ликуда период сцементировать партию и вернуть ей прежний боевой дух.
"Шароновки" -- не "хрущевки"
Перед выборами премьер-министра на Шарона вылились ушаты компромата.
Противники инкриминировали ему развязывание Ливанской войны: Шарон якобы втянул в нее правительство, а потом учинил расправу в лагерях беженцев Сабра и Шатила. Затем припомнили, как Шарона назначили министром строительства в период великого исхода репатриантов из СССР на историческую родину,-- в Израиле катастрофически не хватало жилья для новоявленных сограждан, а тогдашний министр Давил Леви никак не мог с этой ситуацией совладать. Шарон тогда наотрез отказался возводить дешевые многоэтажки с помощью советских стройтрестов, а тратил огромные деньги на закупку на Западе "караванов" -- комфортабельных сборных домов. Потому в Израиле и нет необходимости сегодня заново решать жилищный вопрос.
-- Да, это было дорого,-- говорил Шарон,-- но экономить на социальном жилье для репатриантов нельзя.
Именно русская алия решила исход выборов в Израиле в 1999 году, когда победил Барак,-- определяющим было ее слово и на нынешних выборах, когда неудавшийся миротворец Барак с треском проиграл последовательному ястребу Шарону. Большинство русскоязычных репатриантов проголосовали за Шарона в надежде обрести мир на своей земле. Пусть и радикальным, военным путем. А может, сказывается изначальная советская непримиримость? Ведь и у Путина, затеявшего второй чеченский поход, рейтинг не опускается ниже шестидесяти процентов.
Что касается российской политической перспективы на Ближнем Востоке, то с приходом Шарона Москва ничего не приобретет, но ничего и не потеряет.
Формальное коспонсорство в клинтоно-олбрайтовском "мирном урегулировании" не принесло нам никаких политических дивидендов. При Шароне же упомянутое "урегулирование" будет свернуто вовсе. Израильские правые традиционно ориентируются на республиканцев в США, а значит, находящаяся у власти в Вашингтоне республиканская администрация сильно укрепит свои позиции в Израиле. Левый Барак хоть и говорил о невозможности разрешения ближневосточной проблемы без участия России, на деле слушал только американцев. И очень хорошо, что ему не удалось уговорить Москву рискнуть остатками влияния в арабском мире, чтобы поддержать на плаву изначально провальный план, который в итоге отвергли и евреи, посчитав его капитулянтским, и арабы, захотевшие еще больших уступок.
Воспользоваться ужесточением позиции Израиля для того, чтобы влиять на ситуацию, поддерживая палестинцев, тоже не получится. Хотя бы потому, что у России, в отличие от СССР, нет для этого ни денег, ни политической воли.
Кремлю остается (и это уже неплохо) довольствоваться ролью наблюдателей, настаивать публично на политическом разрешении ближневосточного кризиса, а сторонникам жесткой линии в Чечне теперь будет на кого кивать, когда Москву в очередной раз станут попрекать Ичкерией.
ИННА ЛУКЬЯНОВА
Читайте на смартфоне наши Telegram-каналы: Профиль-News, и журнал Профиль. Скачивайте полностью бесплатное мобильное приложение журнала "Профиль".
