Архивная публикация 1999 года: "Шинель N5"
Моя милиция себе не бережет. Она горит на работе. А вместе с ней и мы. Медленно постигая истину: если тебя, к примеру, ограбили, самое глупое -- обращаться в милицию.Где Ляля -- там неразбериха и какая-нибудь чушь. Когда мы женились, она ухитрилась накануне свадьбы так закрыться в ванной, что, когда я приехал утром за невестой, дверь никто не открывал. Зато из глубины квартиры раздавалось отдаленное мычание. Некоторое время поразмышляв, мы с приятелем (свидетель -- было такое гордое звание в благословенные советские времена) решились ломать дверь. Слава тебе Господи, тогда не делали железных дверей. А деревянная вылетела под нашими могучими юными плечами со второго удара. После оглушительного грохота, с которым открылся Сезам, мы уже явственно услыхали Лялин истошный крик:
-- Ваня, это ты?
-- Это мы! -- заорал я, не понимая, в какую именно точку квартиры мне надо посылать звуковой сигнал.
-- Мальчики, я заперлась в ванной.
Мы с Толиком потрусили к ванной и встали у двери.
-- Я заперлась и не могу выйти. Вы можете сломать дверь?
Вместо ответа Толик, у которого руки не были заняты свадебным букетом, ломанулся в ванную. Дверь слетела с петель, Ляля завизжала и прыгнула за прозрачную занавеску.
-- Ваня, Ваня, я только ноги голые видел,-- бормотал красный как рак Толик, выскакивая из ванной.
Так вот, Ляля. На прошлой неделе она решила сходить за хлебушком.
Она остановила свою "шкоду" у обочины. И с десяткой в руке выпрыгнула к палатке, где торговали хлебом.
Через минуту Ляля плюхнулась в машину и сладострастно вонзила зубы в теплую буханку белого. Поискала рукой сумку. Сумки не было.
Просто, как дважды два. Сумку свистнули, стырили, стибрили, сперли, увели, слямзили, сделали ей ноги, стащили, украли -- о великий, могучий русский язык! Зато у слова "честный" у нас нет синонимов. Ляля задумалась. И было над чем. В сумке, помимо кошелька (в котором трепыхались жалкие $10), лежали документы. Что еще хуже -- это были документы для выезда в служебную командировку в Америку.
Дело происходило в пятницу. А в воскресенье Ляля должна была украсить собой борт воздушного лайнера, который унес бы ее далеко-далеко, где слово "Аксененко" звучит, как загадочный пароль, зато президент может соблазнить секретаршу.
Ляля осознала масштабы катастрофы, зажмурилась, выдохнула и посмотрела по сторонам -- все оставалось на своих местах. Сумки не было.
Тогда она отправилась в расположенное неподалеку отделение милиции.
Загадочное рядом. Тысячи соотечественников верят в НЛО, пришельцев с Марса и уж обязательно в гадание на картах. Но то, что все они сообща совершают совершенно необъяснимые, с точки зрения здравого смысла, поступки, их не удивляет. К примеру: нет у меня знакомого, которого бы не ограбили (дома, в метро, в транспорте, в машине). То есть буквально каждый поучаствовал в переделе собственности. Причем тех, у кого стырили, я хорошо знаю и могу назвать поименно. Загадочной остается та прослойка общества, которая получает определенные материальные выгоды. Так вот. Все эти идиоты (я имею в виду, естественно, своих обобранных знакомых) сразу же топали в милицию. При том, что никто ни разу своими глазами не видел человека, которому милиция помогла бы в этой ситуации. Однако поди ж ты! Феномен: при полном отсутствии экспериментально подтвержденных данных такая вот вера в людей в серых мундирах.
И Ляля, как уже было сказано, потопала. Миниатюрная, хорошенькая и кудрявая, она всегда производила на людей служивых убойное впечатление. Так и тот милиционер, которому она поведала свою леденящую душу историю, сразу написал заявление (от лица Ляли) о хищении у нее из машины сумочки. Когда Ляля рассказывала историю о накрывшейся медным тазом Америке, тот чуть не плакал.
-- А что у вас там в сумке еще лежало? -- спросил он.
Ляля занудно начала перечислять бумажные носовые платки, визитки и духи.
-- Пейджер, вы говорите?-- встрепенулся милиционер. Как выяснилось впоследствии, Юрий Юрьевич.
-- Угу.-- Ляля всхлипнула.
-- Так вы пошлите им информацию на пейджер, что умоляете вернуть документы за вознаграждение. Пусть они вам назначат встречу. А тут мы их и сцапаем.
Довольные своим коварством, Ляля и Юрий Юрьевич расстались. Ляля поехала домой. А Юрий Юрьевич достал из-под стола бутылку пива и начал искать открывалку.
Когда Ляля оказалась дома, ее осенило: после посещения отделения милиции в ее жизни ничего не изменилось и в Америку она не едет. Ее начала бить нервная дрожь, и она кинулась звонить на пейджер.
Текст, который она отправила в эфир, был следующего содержания: "Дорогие мои. Родные. Верните загранпаспорт и документы на выезд. И я буду вас любить за деньги, которые сама вам заплачу". Далее следовал номер телефона.
Операционистки имели все основания полагать, что Ляля сбрендила, но текст передали.
И еще передали. И еще. Ляля посылала свой эпистолярный шедевр каждые четверть часа. Полвторого ночи ей зверски захотелось есть. В холодильнике обнаружилось три стаканчика обезжиренного йогурта и огурец. "Десять калорий",-- с отвращением подумала Ляля и спустилась в супермаркет. Там она купила "Докторской" колбасы и "Киевский" торт. Хлеб, как вы помните, у нее был. И, наплевав на полугодовую строжайшую диету, моя бывшая жена сварганила себе огромный бутерброд.
Полчетвертого утра раздался телефонный звонок. Слышно было отвратительно. Но было ясно, что это те, кому Ляля так истошно звонила всю ночь.
-- Триста баксов хватит? -- крикнула Ляля.
Еле-еле ей удалось разобрать, что человек с пластиковой зеленой авоськой будет ждать ее в десять утра около палатки с хлебом. Той самой, где Лялю грабанули.
-- Большое спасибо,-- закричала в телефон Ляля.
Юрию Юрьевичу она решила позвонить утром. Не тревожить богатырский сон работника внутренних дел. Ляля представила, как дородный и пышущий здоровьем Юрий Юрьевич разметался по грязным простыням (хотя, собственно, почему по грязным?), и спев "До зари ты его не буди", пошла спать.
Утром она отловила по телефону милиционера. Договорились так: Ляля будет стоять в условленном месте. Как только к ней кто-то подходит, из засады выскакивает наряд. Ляля получает свои документы, служители закона -- расхитителей частной собственности. И, как говорится в детском стишке, "спаситель Петрограда от яростного гада, да здравствует Ваня Васильчиков!"
Без десяти десять измученная безумной ночью Ляля -- с обвисшими кудряшками, синяками под глазами -- стояла в условленном месте и озиралась по сторонам. Мужчины с зеленым пакетом она не видела.
Зато ровно в десять за десять метров от Ляли затормозил черный джип. Из машины вышли два накаченных мужичка и, переговариваясь на ходу, пошли к Ляле.
Ляля напряглась.
-- Девушка, вы не знаете, где здесь...
Договорить им не дали.
В ушах у Ляли запечатлелся визг тормозов. Из резко затормозившей милицейской машины выскочила чуть ли не бригада вооруженных до зубов милиционеров.
-- Руки!!
Ляля подняла руки и отошла к стенке палатки.
-- Руки, я сказал!!
Ляля увидела, что мужички из джипа выхватили из-под полы автоматы, услышала короткие громкие очереди, и душа ее, как оборванный лифт, со свистом понеслась куда-то в черную дыру, рассыпая электрические искры. Она стояла, вжавшись в стенку палатки, и молила Бога, чтобы только не в нее, только не в нее.
Короткая перестрелка закончилась пробитыми шинами милицейской машины. Мужички вскочили в джип и через несколько секунд скрылись за поворотом.
-- Знаешь, иди домой,-- сказал Ляле внезапно возникший красный и запыхавшийся Юрий Юрьевич.-- Если еще раз позвонят, сигнализируй.
-- Ага, ага,-- закивала Ляля и попятилась в свою машину. Подождала минут пять, пока пройдет дрожь в руках. Какая там Америка! Тут бы до дому доехать.
На углу Лялю словил гаишник. Надо ли говорить, что документов на машину и прав у Ляли не было. Их сперли вместе с сумкой. Справка, выданная Ляле в милиции, о том, что у нее вчера вечером украли документы, на гаишника не произвела никакого впечатления.
-- Чья машина? -- спросил гаишник.
-- Моя. Как это чья? -- обиделась Ляля.
-- Что-то не похоже,-- сказал гаишник,-- поехали в отделение.
В отделении с Лялей разговаривали нелюбезно.
-- Давайте позвоним сейчас моему милиционеру,-- предложила она.
-- Это как это -- вашему милиционеру?
-- Ну, который мне эту справку дал.
Через десять минут дверь в отделение, где сидела Ляля, с грохотом распахнулась -- ясно было, что ее открыли ногой. На пороге стоял тот же самый наряд, который только что доблестно принял бой около хлебной палатки.
-- Ну что...
Дальнейший текст, слетевший с уст людей с автоматами, не может быть напечатан. Смысл же его, как поняла Ляля, сводился к тому, что ее честь и достоинство отстаивала бригада по борьбе с организованной преступностью. И почему-то она была в контрах конкретно вот с этим отделением. Все эти умозаключения с бешеной скоростью метались в Лялиной головке, покуда она, вжавшись в стенку, ждала, чем кончатся жуткий мат и швыряние столов и стульев -- ее защитники подкидывали мебель почти виртуозными пинками. "Моя милиция себя не бережет",-- подумала Ляля. Тихонечко, стараясь не привлекать внимания -- а до нее, собственно, никому не было дела,-- Ляля начала переступать в сторону двери.
Ей уже не хотелось в Америку. Лишь бы оказаться на улице, в своей машине. Добравшись до двери, Ляля скользнула в нее. За спиной она услышала выстрел и звон стекла. Пару шагов она сделала, все еще крадучись. И рванула пулей. В машину она прыгнула, как каскадер. И стартанула не хуже тех ребят на джипе.
"Не фига себе, сходила за хлебушком",-- подумала она.
Через пятнадцать минут трясущимися руками она открывала дверь в свою квартиру. Телефон на кухне разрывался.
Ляля предусмотрительно, роняя ключи, заперла дверь и только потом с опаской взяла трубку (упорные какие, отметила она про себя).
-- Ал?,-- шепотом сказала она.
-- Деушка, деушка. Мы с вами договорились встретиться у палатки.-- На этот раз слышимость была отличная.-- Я не смог подойти. Там какая-то перестрелка началась. Если вам еще нужен ваш загранпаспорт, подъезжайте, я все еще здесь стою.
-- Стой спокойно, дорогой товарищ,-- сказала Ляля. И побежала на улицу ловить машину.
Моя милиция себе не бережет. Она горит на работе. А вместе с ней и мы. Медленно постигая истину: если тебя, к примеру, ограбили, самое глупое -- обращаться в милицию.Где Ляля -- там неразбериха и какая-нибудь чушь. Когда мы женились, она ухитрилась накануне свадьбы так закрыться в ванной, что, когда я приехал утром за невестой, дверь никто не открывал. Зато из глубины квартиры раздавалось отдаленное мычание. Некоторое время поразмышляв, мы с приятелем (свидетель -- было такое гордое звание в благословенные советские времена) решились ломать дверь. Слава тебе Господи, тогда не делали железных дверей. А деревянная вылетела под нашими могучими юными плечами со второго удара. После оглушительного грохота, с которым открылся Сезам, мы уже явственно услыхали Лялин истошный крик:
-- Ваня, это ты?
-- Это мы! -- заорал я, не понимая, в какую именно точку квартиры мне надо посылать звуковой сигнал.
-- Мальчики, я заперлась в ванной.
Мы с Толиком потрусили к ванной и встали у двери.
-- Я заперлась и не могу выйти. Вы можете сломать дверь?
Вместо ответа Толик, у которого руки не были заняты свадебным букетом, ломанулся в ванную. Дверь слетела с петель, Ляля завизжала и прыгнула за прозрачную занавеску.
-- Ваня, Ваня, я только ноги голые видел,-- бормотал красный как рак Толик, выскакивая из ванной.
Так вот, Ляля. На прошлой неделе она решила сходить за хлебушком.
Она остановила свою "шкоду" у обочины. И с десяткой в руке выпрыгнула к палатке, где торговали хлебом.
Через минуту Ляля плюхнулась в машину и сладострастно вонзила зубы в теплую буханку белого. Поискала рукой сумку. Сумки не было.
Просто, как дважды два. Сумку свистнули, стырили, стибрили, сперли, увели, слямзили, сделали ей ноги, стащили, украли -- о великий, могучий русский язык! Зато у слова "честный" у нас нет синонимов. Ляля задумалась. И было над чем. В сумке, помимо кошелька (в котором трепыхались жалкие $10), лежали документы. Что еще хуже -- это были документы для выезда в служебную командировку в Америку.
Дело происходило в пятницу. А в воскресенье Ляля должна была украсить собой борт воздушного лайнера, который унес бы ее далеко-далеко, где слово "Аксененко" звучит, как загадочный пароль, зато президент может соблазнить секретаршу.
Ляля осознала масштабы катастрофы, зажмурилась, выдохнула и посмотрела по сторонам -- все оставалось на своих местах. Сумки не было.
Тогда она отправилась в расположенное неподалеку отделение милиции.
Загадочное рядом. Тысячи соотечественников верят в НЛО, пришельцев с Марса и уж обязательно в гадание на картах. Но то, что все они сообща совершают совершенно необъяснимые, с точки зрения здравого смысла, поступки, их не удивляет. К примеру: нет у меня знакомого, которого бы не ограбили (дома, в метро, в транспорте, в машине). То есть буквально каждый поучаствовал в переделе собственности. Причем тех, у кого стырили, я хорошо знаю и могу назвать поименно. Загадочной остается та прослойка общества, которая получает определенные материальные выгоды. Так вот. Все эти идиоты (я имею в виду, естественно, своих обобранных знакомых) сразу же топали в милицию. При том, что никто ни разу своими глазами не видел человека, которому милиция помогла бы в этой ситуации. Однако поди ж ты! Феномен: при полном отсутствии экспериментально подтвержденных данных такая вот вера в людей в серых мундирах.
И Ляля, как уже было сказано, потопала. Миниатюрная, хорошенькая и кудрявая, она всегда производила на людей служивых убойное впечатление. Так и тот милиционер, которому она поведала свою леденящую душу историю, сразу написал заявление (от лица Ляли) о хищении у нее из машины сумочки. Когда Ляля рассказывала историю о накрывшейся медным тазом Америке, тот чуть не плакал.
-- А что у вас там в сумке еще лежало? -- спросил он.
Ляля занудно начала перечислять бумажные носовые платки, визитки и духи.
-- Пейджер, вы говорите?-- встрепенулся милиционер. Как выяснилось впоследствии, Юрий Юрьевич.
-- Угу.-- Ляля всхлипнула.
-- Так вы пошлите им информацию на пейджер, что умоляете вернуть документы за вознаграждение. Пусть они вам назначат встречу. А тут мы их и сцапаем.
Довольные своим коварством, Ляля и Юрий Юрьевич расстались. Ляля поехала домой. А Юрий Юрьевич достал из-под стола бутылку пива и начал искать открывалку.
Когда Ляля оказалась дома, ее осенило: после посещения отделения милиции в ее жизни ничего не изменилось и в Америку она не едет. Ее начала бить нервная дрожь, и она кинулась звонить на пейджер.
Текст, который она отправила в эфир, был следующего содержания: "Дорогие мои. Родные. Верните загранпаспорт и документы на выезд. И я буду вас любить за деньги, которые сама вам заплачу". Далее следовал номер телефона.
Операционистки имели все основания полагать, что Ляля сбрендила, но текст передали.
И еще передали. И еще. Ляля посылала свой эпистолярный шедевр каждые четверть часа. Полвторого ночи ей зверски захотелось есть. В холодильнике обнаружилось три стаканчика обезжиренного йогурта и огурец. "Десять калорий",-- с отвращением подумала Ляля и спустилась в супермаркет. Там она купила "Докторской" колбасы и "Киевский" торт. Хлеб, как вы помните, у нее был. И, наплевав на полугодовую строжайшую диету, моя бывшая жена сварганила себе огромный бутерброд.
Полчетвертого утра раздался телефонный звонок. Слышно было отвратительно. Но было ясно, что это те, кому Ляля так истошно звонила всю ночь.
-- Триста баксов хватит? -- крикнула Ляля.
Еле-еле ей удалось разобрать, что человек с пластиковой зеленой авоськой будет ждать ее в десять утра около палатки с хлебом. Той самой, где Лялю грабанули.
-- Большое спасибо,-- закричала в телефон Ляля.
Юрию Юрьевичу она решила позвонить утром. Не тревожить богатырский сон работника внутренних дел. Ляля представила, как дородный и пышущий здоровьем Юрий Юрьевич разметался по грязным простыням (хотя, собственно, почему по грязным?), и спев "До зари ты его не буди", пошла спать.
Утром она отловила по телефону милиционера. Договорились так: Ляля будет стоять в условленном месте. Как только к ней кто-то подходит, из засады выскакивает наряд. Ляля получает свои документы, служители закона -- расхитителей частной собственности. И, как говорится в детском стишке, "спаситель Петрограда от яростного гада, да здравствует Ваня Васильчиков!"
Без десяти десять измученная безумной ночью Ляля -- с обвисшими кудряшками, синяками под глазами -- стояла в условленном месте и озиралась по сторонам. Мужчины с зеленым пакетом она не видела.
Зато ровно в десять за десять метров от Ляли затормозил черный джип. Из машины вышли два накаченных мужичка и, переговариваясь на ходу, пошли к Ляле.
Ляля напряглась.
-- Девушка, вы не знаете, где здесь...
Договорить им не дали.
В ушах у Ляли запечатлелся визг тормозов. Из резко затормозившей милицейской машины выскочила чуть ли не бригада вооруженных до зубов милиционеров.
-- Руки!!
Ляля подняла руки и отошла к стенке палатки.
-- Руки, я сказал!!
Ляля увидела, что мужички из джипа выхватили из-под полы автоматы, услышала короткие громкие очереди, и душа ее, как оборванный лифт, со свистом понеслась куда-то в черную дыру, рассыпая электрические искры. Она стояла, вжавшись в стенку палатки, и молила Бога, чтобы только не в нее, только не в нее.
Короткая перестрелка закончилась пробитыми шинами милицейской машины. Мужички вскочили в джип и через несколько секунд скрылись за поворотом.
-- Знаешь, иди домой,-- сказал Ляле внезапно возникший красный и запыхавшийся Юрий Юрьевич.-- Если еще раз позвонят, сигнализируй.
-- Ага, ага,-- закивала Ляля и попятилась в свою машину. Подождала минут пять, пока пройдет дрожь в руках. Какая там Америка! Тут бы до дому доехать.
На углу Лялю словил гаишник. Надо ли говорить, что документов на машину и прав у Ляли не было. Их сперли вместе с сумкой. Справка, выданная Ляле в милиции, о том, что у нее вчера вечером украли документы, на гаишника не произвела никакого впечатления.
-- Чья машина? -- спросил гаишник.
-- Моя. Как это чья? -- обиделась Ляля.
-- Что-то не похоже,-- сказал гаишник,-- поехали в отделение.
В отделении с Лялей разговаривали нелюбезно.
-- Давайте позвоним сейчас моему милиционеру,-- предложила она.
-- Это как это -- вашему милиционеру?
-- Ну, который мне эту справку дал.
Через десять минут дверь в отделение, где сидела Ляля, с грохотом распахнулась -- ясно было, что ее открыли ногой. На пороге стоял тот же самый наряд, который только что доблестно принял бой около хлебной палатки.
-- Ну что...
Дальнейший текст, слетевший с уст людей с автоматами, не может быть напечатан. Смысл же его, как поняла Ляля, сводился к тому, что ее честь и достоинство отстаивала бригада по борьбе с организованной преступностью. И почему-то она была в контрах конкретно вот с этим отделением. Все эти умозаключения с бешеной скоростью метались в Лялиной головке, покуда она, вжавшись в стенку, ждала, чем кончатся жуткий мат и швыряние столов и стульев -- ее защитники подкидывали мебель почти виртуозными пинками. "Моя милиция себя не бережет",-- подумала Ляля. Тихонечко, стараясь не привлекать внимания -- а до нее, собственно, никому не было дела,-- Ляля начала переступать в сторону двери.
Ей уже не хотелось в Америку. Лишь бы оказаться на улице, в своей машине. Добравшись до двери, Ляля скользнула в нее. За спиной она услышала выстрел и звон стекла. Пару шагов она сделала, все еще крадучись. И рванула пулей. В машину она прыгнула, как каскадер. И стартанула не хуже тех ребят на джипе.
"Не фига себе, сходила за хлебушком",-- подумала она.
Через пятнадцать минут трясущимися руками она открывала дверь в свою квартиру. Телефон на кухне разрывался.
Ляля предусмотрительно, роняя ключи, заперла дверь и только потом с опаской взяла трубку (упорные какие, отметила она про себя).
-- Ал?,-- шепотом сказала она.
-- Деушка, деушка. Мы с вами договорились встретиться у палатки.-- На этот раз слышимость была отличная.-- Я не смог подойти. Там какая-то перестрелка началась. Если вам еще нужен ваш загранпаспорт, подъезжайте, я все еще здесь стою.
-- Стой спокойно, дорогой товарищ,-- сказала Ляля. И побежала на улицу ловить машину.
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
