Архивная публикация 2005 года: "Собачье сердце"

В проекте бюджета Москвы-2006 на «регулирование содержания животных» выделено 76,4 млн. рублей. Но некоторые депутаты Мосгордумы считают, что какие бы деньги ни выделялись, животных будут мучить так, что гуманнее их будет просто усыплять.

Песня «Витуса» На прошлой неделе жители московского района Ростокино спасали собак от гуманного отношения к бездомным животным. Особенно ревностных защитников местному главе управы Петру Поволоцкому пришлось даже сажать в «обезьянник». Уже стерилизованные ростокинские собаки тихо жили на задворках медсанчасти возле морга и котельной, их подкармливали местные жители. Теперь их отловили повторно. Двум удалось спастись: Бас и Зоська со шприцем в спине убежали в лес и вернулись два дня спустя, истощенные и запуганные. Остальные шесть собак были отправлены в пункт стерилизации «Витус+» на улицу Юннатов.

Звоню в «Витус+», руководство утверждает: «Никаких собак в пункте передержки вообще нет, потому что ГУП СОДЖ (Служба отлова диких животных) уже три месяца не дает нам денег на отлов». Показать же хозяйство категорически отказались.

Я покрутилась около приюта и услышала громкий собачий вой. Значит, животные есть, зачем такая секретность?

Местные жители уверяют: «Витус+» — это «могильник», собаки там умирают от голода, и их никто не лечит. Вытащить попавших сюда животных почти невозможно. Бывало, платили охранникам по 50 рублей за щенка, чтобы спасти его от голодной смерти».

Раньше там собак морили голодом, чтобы не тратить деньги на уколы для эвтаназии. Теперь просто экономят на корме. Поэтому неудивительно, что некоторые депутаты Мосгордумы, в частности Александр Крутов, предлагают вернуться к процедуре усыпления — это было бы гуманнее, чем медленная голодная смерть на живодерне: «Не все домашние животные уходят из этого мира по причине болезни и старости. Часто их усыпляют, и мотивы в таких случаях бывают разные. Это, конечно, трагедия, но еще большая трагедия наблюдать страдания существа, которому не в силах помочь. Вот чего нельзя делать ни при каких обстоятельствах, так это сознательно причинять животным боль и обрекать их на мучения».

Приказано выжить

В октябре 2002 года Юрий Лужков подписал постановление о порядке регулирования численности бездомных животных. Умерщвление было запрещено. Решили стерилизовать, на что теперь город выделяет определенные суммы. Расходовать эти деньги доверили ГУП СОДЖ. И уже СОДЖ по результатам тендера выбирает себе подрядные организации: ветклиники, приюты и т.д.

Как объяснила гендиректор ГУП СОДЖ Марита Арент, процедура такова. Сначала жильцы подают заявку в местный ДЕЗ. В ней должны быть указаны фамилия, имя, отчество, адрес заявителя, описание собаки и адрес, где она в дневное время обитает. ДЕЗ района отправляет заявку в СОДЖ. Та оформляет заказ-наряд на отлов собаки и передает его в организацию, непосредственно выполняющую отлов, а потом и стерилизацию безнадзорного животного. После стерилизации собака наблюдается 10 дней в приюте, а потом или отдается под опеку местным жителям, или остается в приюте.

Это на бумаге.

Земельный вопрос

В 2003—2004 годах в Москве было всего 10 частных приютов и один государственный, «Зоорассвет». В 2005-м ситуация сложнее: сейчас в Москве 5 пунктов стерилизации и 4 приюта (три частных и тот же государственный), которым в этом году выделено 32 млн. рублей, на 10% меньше, чем в прошлом. Кроме этого 7 приютов действует без какой-либо бюджетной помощи, за счет благотворительности. Именно поэтому программа забуксовала: слишком много животных было просто некуда деть, и их пришлось выпускать обратно.

Марита Арент: «Пока поручение правительства о создании приютов отрабатывает только Северный округ. В этом году без какой-либо бюджетной помощи там открылось пять приютов для животных. Например, в Бескудниковском районе ДЕЗ оформил земельный участок на себя (так быстрее и легче) и создал приют «Ласковый зверь». Попутно управа бесплатно вывозит отходы с территории приюта и привозит мясной конфискат с окрестных продуктовых рынков. Подобным образом должны поступать во всех округах. Так мы сможем увеличить конкуренцию среди желающих получить государственные дотации и добьемся цивилизованного уровня обращения с бездомными животными».

Но пока префектуры не торопятся выделять участки под строительство новых приютов. Земля в Москве все дороже. Естественно, каждая префектура старается выгодно сдать свою землю в аренду будущему владельцу. А в прессе по нескольку раз в месяц появляются сообщения о том, что очередной приют для бездомных животных был изгнан с выделенных ему земель по решению префектуры.

И поскольку приютов и ветклиник, которые согласились стерилизовать бездомных животных, в Москве очень мало, им охотно прощается большинство нарушений. Так, когда нужно будет рассматривать поданные на тендер списки предприятий, никто, скорее всего, не заметит 98 тонн «отходов» (то есть умерших в приюте собак), сданных «Витус+» на завод «Экотехпром» в Люберцах только за первые шесть месяцев этого года.

Но нарушения — это полдела. Государственные деньги просто разворовываются в государственных же масштабах. Поделив количество денег, якобы потраченных на отлов и стерилизацию, на число бездомных сук (а именно их стерилизуют, кобелей — только агрессивных), можно подумать, что все щенки приезжают в Москву из других регионов. Появиться на свет в столице им должно быть просто неоткуда.

Такие суки

Куда деваются бюджетные деньги, выделенные на передержку и стерилизацию бездомных животных? Полгода назад был случай. Татьяна Сергеева, опекун бездомной собаки, рассказала: «Во двор приехали ловцы и забрали двух сучек (в том числе и мою подопечную, уже простерилизованную), кобеля и восемь слепых щенков. Я отправилась их искать, и в приюте на улице Совхозной нашла свою. На мой вопрос, где остальные, мне ответили, что больше никого не было. Я узнала, кто увез, у них посмотрела отчет отлова. Так вот, там было написано, что отловили 11 сучек и всех их прооперировали! Куда их «отпустили», я так и не узнала». Арифметика такова: за отлов, стерилизацию плюс 10 дней передержки каждой собаки город платит 2,5 тыс. рублей. Плюс 60 рублей в день на питание собаки. Получается, что 34 100 рублей (минус вознаграждение ловцам) кто-то положил себе в карман.

Ловцы душ

— Чтобы стать ловцом животных, нужно сломать в себе стыдливость. Тебя мама с арканом увидит — заплачет, подруга увидит — бросит, — признается Николай, ловец со стажем пункта стерилизации «МоВет». — Правда, сейчас уже никто как следует с арканом обращаться не умеет, ведь это целое искусство. А у меня вот на этом, — Николай трясет скрученным стальным тросом, — тыщ восемь побывало.

Вдвоем с напарником Сергеем они едут по заявке ДЕЗа на отлов бездомных собак с территории парковой зоны «Царицыно». Хотя по правилам команда должна состоять из трех человек: водителя-ловца, ловца-кинолога и ветеринара. К тому же «Царицыно» вовсе не их территория и ехать туда должны ловцы пункта передержки «Шерри», но там туго с деньгами, а с ловцами и того хуже: остался один. И он, как видно, не справляется. Чтобы заработать свои 12—15 тыс. рублей, Николай с Сергеем должны ловить не меньше 100 собак в месяц, поэтому они стараются работать «на всю Москву», а не только по своему Северному округу.

На КПП «Царицыно» грузовик ловцов пропускают милиционеры. Они рады, что кто-то приехал за собаками, показывают, в какой стороне их искать. Искать долго не пришлось: крупная рыжая псина и маленькая серая собачка в ошейнике с любопытством следят за тем, как по арене скачут лошади из ближайшей конюшни.

Николай останавливает машину. Сергей берет пластмассовую трубку со шприцем. Их действия точно рассчитаны и согласованы: пока первый приманивает собачку свернутой газеткой, второй резко выдувает из трубки шприц с рометаром и попадает ей в бок. Собака взвизгивает, убегает, но недалеко. Николай шепчет мне, что наркоз подействует через 15—20 минут. Но по вялому виду собаки этого не скажешь.

— Стойте! Это наша собака! Не забирайте! — кричит девушка и бежит к нам. Это директор конюшни Лариса. Она объясняет, что эти две собаки охраняют лошадей, что они уже стерилизованные и привитые. Николай с готовностью подсовывает ей бланк для заключения договора об опеке. Лариса с готовностью его заполняет.

— А с ней ничего не будет? — Она опасливо смотрит на собаку, которая безвольно свалилась на траву.

— Нет! Покайфует, отоспится и встанет как огурчик, — смеется Николай.

Он рад, что у уличных собак теперь есть опекуны. Говорит, что последние три года, когда убийство животных запрещено, чувствует себя счастливым и совесть его чиста.

— Мы с Сергеем уже 1600 собак вернули как минимум 800 опекунам, даже считать устали. — Николай перелистывает тетради с именами и телефонами людей, которые взяли на себя заботу о бездомных животных. — Я раньше отлавливал собак, покусавших людей. Но, честное слово, иногда самому хотелось покусать. Например, когда мальчишка капал подпаленным целлофаном на ощенившуюся суку.

Наконец ловцы поймали несколько собак из одной стаи. Потерявшие координацию из-за рометара животные попадают в сачок Сергея, а затем в грузовик. Окружающие с осуждением смотрят на действия с сачком, им жалко собак.

Животных отвезли в ветклинику на стерилизацию. Взамен Сергею выдали нескольких псов, которых он поехал развозить «по домам».

С «Чаппи» рай и в конуре

Перед входом в частный приют благотворительной автономной некоммерческой организации «Эко» (он уже второй год выигрывает тендер по трем округам Москвы) на мои глаза навернулись слезы. Так организм отреагировал на острый запах мочи, мокрой шерсти и пищевых отходов в мусорных баках. Люди, которые здесь работают, запаха уже давно не замечают. Ближе всего к воротам оказались собаки-инвалиды без лап. Над ними висят тележки на колесах, которые пристегивают на место отрубленных конечностей, чтобы собаки могли гулять. Директор «Эко» Вера Петросьян уверяет, что в приюте все животные живут до естественной смерти и здесь никого не усыпляют.

В клетке сидит Саид, белый алабай, который четырехмесячным щенком попал в автокатастрофу и разбил таз, отчего его задние лапы парализованы и волочатся по земле. Но в приюте ему сшили специальные сапожки, чтобы он не стирал лапы, когда гуляет.

Мохнатый, как медведь, чау-чау живет в красочной будке с надписью «Дом отдыха «Я и моя собака». Он попал в приют три года назад, после того как его хозяева развелись. У него было слабое сердце и бурсит (воспаление суставов), но в «Эко» его подлечили, поэтому Чау остался жить. Так же как и синяя левретка Лада с миндалевидными глазами. У нее больная печень, и капельницы приходится ставить каждые два дня.

Сейчас в «Эко» около 500 собак. Они живут в просторных вольерах и будках, раскрашенных детьми добровольцев в яркие цвета. Едят сухой корм «Чаппи» и мясные обрезки, которые привозят в приют

с Микояновского мясокомбината. Многие из них имеют приходящих хозяев, которые по разным причинам не могут взять животное домой, зато выгуливают своих питомцев по пять раз в день. Примерно 50—60 собак из приюта ежемесячно «отдают в хорошие руки».

«Эко» получает деньги из бюджетного фонда. В 2004 году приют принял от СОДЖ около 700 собак и получил на их содержание более 3 млн. рублей, расходуя по 830 рублей на профилактику вновь поступившего животного и по 25 рублей в день на еду.

В «Эко» несут тех, кто попал под колеса машины, кто потерял хозяев, кто родился в подвале. Принимают всех. А в тяжелом случае везут на операцию в Красногорск к доктору Лапшину, который бесплатно накладывает швы после неумелой стерилизации, приделывает выбитую сапогом пьяного водителя челюсть и собирает позвоночник сбитым на МКАД. По словам Веры Петросьян, бюджетные средства составляют треть от того, что необходимо приюту. Остальное дают различные благотворительные организации.

— При создании сети подобных приютов за год можно было бы разместить и отдать новым владельцам 20—25 тыс. бездомных животных. Учитывая, что приют при условии выделения земли строится за 2—3 недели (модульные блоки и вольеры), проблему с животными в Москве можно решить в течение полугода, — мечтает Вера Владимировна. — Нельзя возвращаться к убийству. Собаки — индикатор нашей человечности. Если мы их спасаем — мы люди, если уничтожаем — мы хуже животных».