Архивная публикация 2001 года: "Собака вдруг человека"
Некоторые, напротив, собак терпеть не могут. Зачем человеку такой друг, как собака? Что за извращение? Человек -- друг человека, а собака может быть другом только милиционеру.Но, как опять-таки показывает жизнь, тоже не всегда. Вот, например, гавриковский участковый Кукушкин терпеть не мог гавриковского же пса Тибальда, урожденного стафордширского терьера. Он и Гаврикова не особо жаловал, а один раз даже вызвал тайком эвакуатор для гавриковской машины. Витька утром в окошко выглядывает -- а машины нет. Дворник, глядя глазами, голубыми, как байковые панталоны времен хрущевской оттепели, поведал Гаврикову страшную историю, как приехала перевозка и увезла его красный тарантас. Якобы за то, что сигнализация всю ночь работала. Соседи пожаловались.
-- Какие соседи? -- плотоядно спросил Гавриков.
-- Так кто ж их знает? -- задумчиво сказал дворник, просветленно глядя на то место, где еще недавно стоял драндулет.
Проведенное расследование показало, что вызов эвакуатора был на совести участкового. Но участковые, соседи, тещи и правительство даются нам в ощущениях и независимо от них.
Впрочем, у участкового тоже были свои резоны. Его чистое чувство к Гаврикову оформилось в брызгах не скажу шампанского, но струй. Потому что гавриковский стафордшир имел плебейскую привычку задирать лапу как раз на переднее колесо серого кукушкинского "форда". Кукушкина, как человека долга, это шокировало. Он видел в этом непочтение не только к нему, Кукушкину, лично, но и к делу, которому он служит. Впрочем, некоторое время он молчал. Пока однажды Тибальд не окропил не только колесо, но и ботинок самого Кукушкина, выходящего в этот момент из машины.
Вот так: Тибальд любил колесо серого форда, а Кукушкин не любил Гаврикова. Два одиночества так и не встретились, не говоря уж о разведенном в ночи костре.
Если же вспоминать ночь, точнее, промозглый осенний вечер, когда холодный резкий ветер срывал с голых ветвей последние листья и свистел о вечном и т.п. и т.д. ... В общем, вечером Гавриков вышел погулять с Тибальдом. Пес умчался обнюхивать кусты, Гавриков, прислонился к березе (дерево затрещало под мощным Гавриковским торсом) и закурил.
Напротив сквера светилась вывеска "Салон красоты "Стикс". Витька фыркнул -- ну назвали! Салон красоты -- и по имени реки из царства мертвых. С другой стороны, остроумное имечко для конторы в морге, которая делает косметику трупам перед похоронами. Рядом был бигборд с рекламой сигарет -- мужчина, с явным раком кожи на лице, улыбаясь утверждал, что "Все под контролем". Витька дожевал неновую мысль об абсурдности бытия.
И тут перед ним неожиданно из темноты вынырнула довольная морда Тибальда. В зубах он держал некий предмет и улыбался. Не обнаружив у хозяина желания поиграть, Тибальд положил находку к ногам Гаврикова. Читатель, то был пистолет.
Сначала Витька решил не поднимать пистолет. Но, сообразив, что завтра сюда выползут гулять окрестные мамаши с детями и колясками, понял, что пистолет надо сдать в ментуру. Натянув перчатки, он поднял смертоносную машинку и, положив ее в карман кожаной куртки, потрусил к отделению милиции. Пес послушно плелся рядом.
Они без приключений прошли два квартала. И вошли в отделение милиции. Витька, пригладив левой рукой бритый череп, правой достал пистолет и протянул его менту.
С другой стороны -- может, это ему показалось, что протянул. А менту показалось совсем другое.
В одну секунду Витька оказался лежащим на полу лицом вниз. Над ним стояли два милиционера. Скулящего Тибальда, до этого с любопытством наблюдавшего за происходящим, держал третий. Четвертый -- тот самый, которому Гавриков пытался сдать пистолет -- завершал композицию. Правда теперь пистолет держал он.
-- Мужики, вы че? -- спросил Гавриков, сосредоточенно глядя в пол.
В следующую минуту Гаврикова встряхнули и потащили к обезьяннику, в котором уже сидела парочка бомжей, столько же проституток и три лица кавказской национальности.
-- Мужики, вы че? -- еще раз удивленно спросил Гавриков. -- Я вам пистолет принес, а вы...
-- Нападение на сотрудника милиции... -- начал мент.
-- Вы совсем озверели, мужики! -- завопил Гавриков. -- У меня собака нашла пистолет, я принес сдавать.
-- Ты другим рассказывай, как ты его пришел сдавать. Ввалился с собакой, ни слова не говоря, вытаскивает пушку... Бритоголовый. Кто такой?
Минут двадцать Гавриков излагал самые неинтересные подробности своей жизни: где и когда родился, где прописан.
-- Кто-нибудь может подтвердить вашу личность? -- спросил чуть было не пострадавший мент. -- Желательно, чтобы это был кто-нибудь из нашей... э-э... сферы.
Витька сосредоточился. Из их сферы... Он вспомнил о недавнем интервью с Грызловым.
-- Вот Грызлов, может быть, -- предположил он.
-- Ага. Ты еще Путину позвони. Так и так, мол, сижу за решеткой в темнице сырой, -- съязвил милиционер.
-- Да я вам сейчас его мобильный продиктую. А еще Рушайло, -- вспомнил Гавриков.
-- Мужики, он над нами издевается, -- обиделся другой милиционер. Тот, который привязывал к двери Тибальда.
Витька понял, что лучше молчать. Хотя у него в запасе был еще один кандидат -- бывший начальник ФСБ Ковалев.
-- Мужчина, сигареткой не угостите? -- кокетливо пропела одна из жриц любви, сидящая в обезьяннике ближе всех к Гаврикову.
-- С удовольствием, -- злобно сказал он, вытаскивая пачку.
-- А две можно? -- спросило лицо кавказской национальности, вытаскивая три сигареты.
Затянулись.
-- Я тут вчера в "Комсомолке" читала, -- продолжила беседу проститутка. -- Кстати, Настя...
-- Некстати, -- вставил Гавриков.
-- Я в "Комсомолке" читала, как мужик нашел пакет со взрывчаткой. Так ему пять лет припаяли.
Витька с яростью посмотрел на Настю:
-- В школе надо было читать. Сейчас уже поздно.
Настя обиделась. Зато к разговору подключилась ее подруга.
-- А мне, я помню, один знакомый, -- она закатила глаза, изображая, видимо, приятные воспоминания, -- подарил пистолет. Просто так. Хочешь, говорит, Милка, я тебе пистолет подар?. И подарил. Без документов, без ничего. У меня папа как увидал, так ругался. Он сам, папа, бывший военный...
Гавриков взглянул на эту послушную дочь кадрового военного. Потом на внимательное окружение. М-да, и я тогда была с моим народом, так сказать. То есть был. Там, где мой народ, к несчастью был.
Еще раз закурили.
-- А две можно? -- опять спросило лицо, вытягивая на сей раз уже четыре сигареты.
-- Может, еще кого вспомините? -- спросил Гаврикова милиционер.
И тут Витьку осенило:
-- Участковый! Наш участковый Кукушкин. Спросите у него.
Минут через двадцать Кукушкин входил в ментуру.
-- Серег, ты этого типа знаешь? -- обратился к нему так и не пострадавший мент.
-- О! Этого знаю. Можете отпустить. Только собаку сначала пристрелите.
В общем, Кукушкин и Гавриков еще раз разлаялись из-за собаки. Только на этот раз между ними была решетка. Но Гаврикову было уже все равно.
Потом его выпустили.
-- Сигареткой не угостите? На посошок? -- спросило лицо несчастной национальности.
После Витька и мент долго сочиняли документ о сдаче пистолета.
А на следующий день в дверь Витьки позвонили. На пороге стояли два уже знакомых мента:
-- Вы, конечно, извините за беспокойство. Но начальник нашей управы очень бы хотел с вами встретиться. Прямо сейчас. Машина внизу.
-- Вещи брать? -- хмуро спросил Гавриков.
-- Обижаете, -- сказали милиционеры.
Начальник управы оказался "молоко и нежность". Он долго поил Витьку чаем. А потом предложил ему написать заметку в районную газету. Про то, как население доверяет милиции. И найдя опасные предметы, сразу бежит к своим защитникам.
-- И вообще, -- сказал начальник, -- взаимопонимание между милицией и журналистами налаживается. И это уже хорошо.
Витька что-то там в ответ промычал. На тему, что раз собака -- друг человека, то и человек может быть другом даже у собаки...
Выйдя из кабинета, он обнаружил на стене художественно выполненный портрет начальника управы. И не просто так. А потому, что у него началась избирательная кампания.
По этому поводу он и выпил с подчиненными начальника управы, а Тибальду достались все бутерброды.
Некоторые, напротив, собак терпеть не могут. Зачем человеку такой друг, как собака? Что за извращение? Человек -- друг человека, а собака может быть другом только милиционеру.Но, как опять-таки показывает жизнь, тоже не всегда. Вот, например, гавриковский участковый Кукушкин терпеть не мог гавриковского же пса Тибальда, урожденного стафордширского терьера. Он и Гаврикова не особо жаловал, а один раз даже вызвал тайком эвакуатор для гавриковской машины. Витька утром в окошко выглядывает -- а машины нет. Дворник, глядя глазами, голубыми, как байковые панталоны времен хрущевской оттепели, поведал Гаврикову страшную историю, как приехала перевозка и увезла его красный тарантас. Якобы за то, что сигнализация всю ночь работала. Соседи пожаловались.
-- Какие соседи? -- плотоядно спросил Гавриков.
-- Так кто ж их знает? -- задумчиво сказал дворник, просветленно глядя на то место, где еще недавно стоял драндулет.
Проведенное расследование показало, что вызов эвакуатора был на совести участкового. Но участковые, соседи, тещи и правительство даются нам в ощущениях и независимо от них.
Впрочем, у участкового тоже были свои резоны. Его чистое чувство к Гаврикову оформилось в брызгах не скажу шампанского, но струй. Потому что гавриковский стафордшир имел плебейскую привычку задирать лапу как раз на переднее колесо серого кукушкинского "форда". Кукушкина, как человека долга, это шокировало. Он видел в этом непочтение не только к нему, Кукушкину, лично, но и к делу, которому он служит. Впрочем, некоторое время он молчал. Пока однажды Тибальд не окропил не только колесо, но и ботинок самого Кукушкина, выходящего в этот момент из машины.
Вот так: Тибальд любил колесо серого форда, а Кукушкин не любил Гаврикова. Два одиночества так и не встретились, не говоря уж о разведенном в ночи костре.
Если же вспоминать ночь, точнее, промозглый осенний вечер, когда холодный резкий ветер срывал с голых ветвей последние листья и свистел о вечном и т.п. и т.д. ... В общем, вечером Гавриков вышел погулять с Тибальдом. Пес умчался обнюхивать кусты, Гавриков, прислонился к березе (дерево затрещало под мощным Гавриковским торсом) и закурил.
Напротив сквера светилась вывеска "Салон красоты "Стикс". Витька фыркнул -- ну назвали! Салон красоты -- и по имени реки из царства мертвых. С другой стороны, остроумное имечко для конторы в морге, которая делает косметику трупам перед похоронами. Рядом был бигборд с рекламой сигарет -- мужчина, с явным раком кожи на лице, улыбаясь утверждал, что "Все под контролем". Витька дожевал неновую мысль об абсурдности бытия.
И тут перед ним неожиданно из темноты вынырнула довольная морда Тибальда. В зубах он держал некий предмет и улыбался. Не обнаружив у хозяина желания поиграть, Тибальд положил находку к ногам Гаврикова. Читатель, то был пистолет.
Сначала Витька решил не поднимать пистолет. Но, сообразив, что завтра сюда выползут гулять окрестные мамаши с детями и колясками, понял, что пистолет надо сдать в ментуру. Натянув перчатки, он поднял смертоносную машинку и, положив ее в карман кожаной куртки, потрусил к отделению милиции. Пес послушно плелся рядом.
Они без приключений прошли два квартала. И вошли в отделение милиции. Витька, пригладив левой рукой бритый череп, правой достал пистолет и протянул его менту.
С другой стороны -- может, это ему показалось, что протянул. А менту показалось совсем другое.
В одну секунду Витька оказался лежащим на полу лицом вниз. Над ним стояли два милиционера. Скулящего Тибальда, до этого с любопытством наблюдавшего за происходящим, держал третий. Четвертый -- тот самый, которому Гавриков пытался сдать пистолет -- завершал композицию. Правда теперь пистолет держал он.
-- Мужики, вы че? -- спросил Гавриков, сосредоточенно глядя в пол.
В следующую минуту Гаврикова встряхнули и потащили к обезьяннику, в котором уже сидела парочка бомжей, столько же проституток и три лица кавказской национальности.
-- Мужики, вы че? -- еще раз удивленно спросил Гавриков. -- Я вам пистолет принес, а вы...
-- Нападение на сотрудника милиции... -- начал мент.
-- Вы совсем озверели, мужики! -- завопил Гавриков. -- У меня собака нашла пистолет, я принес сдавать.
-- Ты другим рассказывай, как ты его пришел сдавать. Ввалился с собакой, ни слова не говоря, вытаскивает пушку... Бритоголовый. Кто такой?
Минут двадцать Гавриков излагал самые неинтересные подробности своей жизни: где и когда родился, где прописан.
-- Кто-нибудь может подтвердить вашу личность? -- спросил чуть было не пострадавший мент. -- Желательно, чтобы это был кто-нибудь из нашей... э-э... сферы.
Витька сосредоточился. Из их сферы... Он вспомнил о недавнем интервью с Грызловым.
-- Вот Грызлов, может быть, -- предположил он.
-- Ага. Ты еще Путину позвони. Так и так, мол, сижу за решеткой в темнице сырой, -- съязвил милиционер.
-- Да я вам сейчас его мобильный продиктую. А еще Рушайло, -- вспомнил Гавриков.
-- Мужики, он над нами издевается, -- обиделся другой милиционер. Тот, который привязывал к двери Тибальда.
Витька понял, что лучше молчать. Хотя у него в запасе был еще один кандидат -- бывший начальник ФСБ Ковалев.
-- Мужчина, сигареткой не угостите? -- кокетливо пропела одна из жриц любви, сидящая в обезьяннике ближе всех к Гаврикову.
-- С удовольствием, -- злобно сказал он, вытаскивая пачку.
-- А две можно? -- спросило лицо кавказской национальности, вытаскивая три сигареты.
Затянулись.
-- Я тут вчера в "Комсомолке" читала, -- продолжила беседу проститутка. -- Кстати, Настя...
-- Некстати, -- вставил Гавриков.
-- Я в "Комсомолке" читала, как мужик нашел пакет со взрывчаткой. Так ему пять лет припаяли.
Витька с яростью посмотрел на Настю:
-- В школе надо было читать. Сейчас уже поздно.
Настя обиделась. Зато к разговору подключилась ее подруга.
-- А мне, я помню, один знакомый, -- она закатила глаза, изображая, видимо, приятные воспоминания, -- подарил пистолет. Просто так. Хочешь, говорит, Милка, я тебе пистолет подар?. И подарил. Без документов, без ничего. У меня папа как увидал, так ругался. Он сам, папа, бывший военный...
Гавриков взглянул на эту послушную дочь кадрового военного. Потом на внимательное окружение. М-да, и я тогда была с моим народом, так сказать. То есть был. Там, где мой народ, к несчастью был.
Еще раз закурили.
-- А две можно? -- опять спросило лицо, вытягивая на сей раз уже четыре сигареты.
-- Может, еще кого вспомините? -- спросил Гаврикова милиционер.
И тут Витьку осенило:
-- Участковый! Наш участковый Кукушкин. Спросите у него.
Минут через двадцать Кукушкин входил в ментуру.
-- Серег, ты этого типа знаешь? -- обратился к нему так и не пострадавший мент.
-- О! Этого знаю. Можете отпустить. Только собаку сначала пристрелите.
В общем, Кукушкин и Гавриков еще раз разлаялись из-за собаки. Только на этот раз между ними была решетка. Но Гаврикову было уже все равно.
Потом его выпустили.
-- Сигареткой не угостите? На посошок? -- спросило лицо несчастной национальности.
После Витька и мент долго сочиняли документ о сдаче пистолета.
А на следующий день в дверь Витьки позвонили. На пороге стояли два уже знакомых мента:
-- Вы, конечно, извините за беспокойство. Но начальник нашей управы очень бы хотел с вами встретиться. Прямо сейчас. Машина внизу.
-- Вещи брать? -- хмуро спросил Гавриков.
-- Обижаете, -- сказали милиционеры.
Начальник управы оказался "молоко и нежность". Он долго поил Витьку чаем. А потом предложил ему написать заметку в районную газету. Про то, как население доверяет милиции. И найдя опасные предметы, сразу бежит к своим защитникам.
-- И вообще, -- сказал начальник, -- взаимопонимание между милицией и журналистами налаживается. И это уже хорошо.
Витька что-то там в ответ промычал. На тему, что раз собака -- друг человека, то и человек может быть другом даже у собаки...
Выйдя из кабинета, он обнаружил на стене художественно выполненный портрет начальника управы. И не просто так. А потому, что у него началась избирательная кампания.
По этому поводу он и выпил с подчиненными начальника управы, а Тибальду достались все бутерброды.
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
