28 марта 2024
USD 92.59 +0.02 EUR 100.27 -0.14
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2009 года: "СРЫТЬ БАСТИЛИЮ"

Архивная публикация 2009 года: "СРЫТЬ БАСТИЛИЮ"

Тюрьма - последний кнут, которым можно удержать россиян в повиновении при отсутствии пряника. А они говорят: но он же украл полмиллиарда! А им говорят: но вы же его посадили практически здоровым, а год спустя он вдруг умер, предварительно много раз пожаловавшись на бесчеловечные условия содержания. А они говорят: но он же увел от налогов два миллиарда! Надо, наверное, перестать обвинять власти в смерти Сергея Магницкого, а то его вина возрастает пропорционально шуму вокруг этого дела.
И тут, честно говоря, не знаешь, кого увещевать. Взывать к милосердию и совести чиновников Федеральной службы исполнения наказаний, по всей вероятности, бесполезно. Им ведь лучше, чем кому бы то ни было, известно все, о чем написано в тюремных жалобах Сергея Магницкого. И про многочасовое ожидание перевозки в суд в общей камере, и про скотские условия в автозаке, и про переполненность "хат", и про нравы тюремного начальства. Российская тюремная система делает все возможное, пишет Магницкий, чтобы лагерь после тюрьмы показался чуть ли не глотком свободы. И ведь обо всем этом пресса писала еще в 1990-е, когда демократизация коснулась, кажется, всех сторон российской жизни - кроме судебной системы и службы исполнения наказаний. Сроки рассмотрения дел остались мафусаиловыми, а прелести досудебного пребывания в "Бутырке" и Матросской Тишине - неизменными.
"Правое дело" обратилось к президенту России с просьбой отменить досудебное тюремное заключение хотя бы по экономическим преступлениям. Зачем просить о том, что никогда не будет сделано? Ведь когда президент выступил с инициативой шире применять залог, Магницкий был еще жив, и не поздно было его спасти, и жалобы его исправно читались, подшивались и оставлялись без внимания. Кстати, почему на особое милосердие могут рассчитывать только подозреваемые в экономических преступлениях? Досудебный арест - самый эффективный способ давления на подследственного. Именно на пытках - негласных, конечно, неофициальных, скромных по сравнению с 1937 годом - держится добрая половина обвинительных приговоров, ибо самооговор в такой ситуации - иногда единственный способ спасти жизнь. Российские тюрьмы всегда были едва ли не самыми жестокими в мире, по этой части с ними могут соперничать только турецкие или арабские. Все ужасы Гуантанамо бледнеют перед любым зековским дневником или мемуаром, какие десятками появляются в журнале "Неволя" (а сам этот журнал с его уникальными свидетельствами и потрясающими разоблачениями находится вечно на грани банкротства, и с будущего года его могут придушить вовсе - тогда источников информации о положении в российской пенитенциарной системе совсем уж почти не останется). Ни для кого, включая нашего президента, гуманиста и законника, не секрет все эти ужасы, перед которыми даже милицейские развлечения вроде "слоника" не более чем забавы резвой детворы. Почему же ничего не делается?
Ответ на этот вопрос, думаю, травматичен для нашего мировоззрения, однако другого, как ни стараюсь, не просматривается. Количество рычагов, с помощью которых государство еще способно удержать народ от полной анархии или явного бунта, уменьшается с каждым днем. Когда-то государство плюнуло на народ, теперь он, кажется, понемногу возвращает плевок. Но есть один страх, страшней которого российское воображение не может представить ничего: тюрьма - модель русского ада, откуда нет выхода. Процент оправдательных приговоров в России во все времена одинаков - около двух случаев из ста. У присяжных, правда, побольше - но присяжные непредсказуемы, иной раз их предубеждение оказывается сильней явных улик. Тюрьма - последний кнут, которым можно удержать россиян в повиновении при отсутствии пряника. И начальству российских тюрем, да и самой российской державы, шум вокруг дела Магницкого только на руку. Бунтовать никто не станет, а испугаться могут. Вот что бывает с теми, кого не обвинили, а только заподозрили, - всем понятно? Сидите тихо, господа, а не то будете сидеть страшно.
Великая Французская революция началась со взятия Бастилии. Может, оттого ни одна из наших революций ничего и не изменила, что начинались они с захвата почт и банков, а не "Бутырок", Крестов и "Таганок"?

Тюрьма - последний кнут, которым можно удержать россиян в повиновении при отсутствии пряника. А они говорят: но он же украл полмиллиарда! А им говорят: но вы же его посадили практически здоровым, а год спустя он вдруг умер, предварительно много раз пожаловавшись на бесчеловечные условия содержания. А они говорят: но он же увел от налогов два миллиарда! Надо, наверное, перестать обвинять власти в смерти Сергея Магницкого, а то его вина возрастает пропорционально шуму вокруг этого дела.
И тут, честно говоря, не знаешь, кого увещевать. Взывать к милосердию и совести чиновников Федеральной службы исполнения наказаний, по всей вероятности, бесполезно. Им ведь лучше, чем кому бы то ни было, известно все, о чем написано в тюремных жалобах Сергея Магницкого. И про многочасовое ожидание перевозки в суд в общей камере, и про скотские условия в автозаке, и про переполненность "хат", и про нравы тюремного начальства. Российская тюремная система делает все возможное, пишет Магницкий, чтобы лагерь после тюрьмы показался чуть ли не глотком свободы. И ведь обо всем этом пресса писала еще в 1990-е, когда демократизация коснулась, кажется, всех сторон российской жизни - кроме судебной системы и службы исполнения наказаний. Сроки рассмотрения дел остались мафусаиловыми, а прелести досудебного пребывания в "Бутырке" и Матросской Тишине - неизменными.
"Правое дело" обратилось к президенту России с просьбой отменить досудебное тюремное заключение хотя бы по экономическим преступлениям. Зачем просить о том, что никогда не будет сделано? Ведь когда президент выступил с инициативой шире применять залог, Магницкий был еще жив, и не поздно было его спасти, и жалобы его исправно читались, подшивались и оставлялись без внимания. Кстати, почему на особое милосердие могут рассчитывать только подозреваемые в экономических преступлениях? Досудебный арест - самый эффективный способ давления на подследственного. Именно на пытках - негласных, конечно, неофициальных, скромных по сравнению с 1937 годом - держится добрая половина обвинительных приговоров, ибо самооговор в такой ситуации - иногда единственный способ спасти жизнь. Российские тюрьмы всегда были едва ли не самыми жестокими в мире, по этой части с ними могут соперничать только турецкие или арабские. Все ужасы Гуантанамо бледнеют перед любым зековским дневником или мемуаром, какие десятками появляются в журнале "Неволя" (а сам этот журнал с его уникальными свидетельствами и потрясающими разоблачениями находится вечно на грани банкротства, и с будущего года его могут придушить вовсе - тогда источников информации о положении в российской пенитенциарной системе совсем уж почти не останется). Ни для кого, включая нашего президента, гуманиста и законника, не секрет все эти ужасы, перед которыми даже милицейские развлечения вроде "слоника" не более чем забавы резвой детворы. Почему же ничего не делается?
Ответ на этот вопрос, думаю, травматичен для нашего мировоззрения, однако другого, как ни стараюсь, не просматривается. Количество рычагов, с помощью которых государство еще способно удержать народ от полной анархии или явного бунта, уменьшается с каждым днем. Когда-то государство плюнуло на народ, теперь он, кажется, понемногу возвращает плевок. Но есть один страх, страшней которого российское воображение не может представить ничего: тюрьма - модель русского ада, откуда нет выхода. Процент оправдательных приговоров в России во все времена одинаков - около двух случаев из ста. У присяжных, правда, побольше - но присяжные непредсказуемы, иной раз их предубеждение оказывается сильней явных улик. Тюрьма - последний кнут, которым можно удержать россиян в повиновении при отсутствии пряника. И начальству российских тюрем, да и самой российской державы, шум вокруг дела Магницкого только на руку. Бунтовать никто не станет, а испугаться могут. Вот что бывает с теми, кого не обвинили, а только заподозрили, - всем понятно? Сидите тихо, господа, а не то будете сидеть страшно.
Великая Французская революция началась со взятия Бастилии. Может, оттого ни одна из наших революций ничего и не изменила, что начинались они с захвата почт и банков, а не "Бутырок", Крестов и "Таганок"?

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама