Архивная публикация 2004 года: "Стоять, бояться!"

Обращение акционеров ЮКОСа в американский суд с заявлением о банкротстве компании многие расценили как насмешку над российской судебной системой. Между тем российское правосудие весьма печется о своем добром имени, которому угрожают лишь нападки недобросовестных СМИ. Никаких других поводов у граждан сомневаться в работе судов и судей нет — по крайней мере, именно так посчитал недавно прошедший VI Всероссийский съезд судей.

–Ай-яй-яй, и что-то вы запаздываете, уважаемые, запаздываете. — Представительный судья снисходительно журил коллег, опоздавших на два часа к началу Всероссийского съезда судей.

— Иван Иваныч, родненький, да что ж тут делать? — ответствовал один из вошедших.

Надо сказать, это было по меньшей мере легкомысленное заявление. Как раз в это время внимание съезда было приковано к мучительной и закоренелой проблеме — низкому престижу судебной власти в глазах общества. Виновник был назван тоже привычный. Это СМИ, которые, по словам председателя Верховного суда РФ Вячеслава Лебедева, «сознательно или невольно» дискредитируют российскую судебную систему.

Поскольку «дискредитация» со стороны СМИ чаще всего выражается в сомнениях по поводу независимости судебной власти в России, сам съезд (который, к слову, является высшим органом судейского самоуправления) мог дать немало поводов для злопыхательства.

«Ну и какое это самоуправление? — добродушно философствовал один из делегатов в буфете Колонного зала Дома союзов (место проведения съезда. — «Профиль»). — Вы видели это голосование? Все единогласно. Никаких обсуждений, все документы принимали в том виде, в каком они предлагались».

Единственный вопрос, вызвавший серьезные дебаты, — когда следует ставить «галочку» в бюллетене: при голосовании «за» или «против». В результате выяснилось, что и этот спор был беспредметным: техника уже была настроена считать галочку знаком «за». И судьи подчинились машинам.

Между прочим, судейское начальство в очередной раз незаслуженно польстило российским СМИ. Вообще-то, согласно исследованиям, общая доля влияния СМИ на формирование имиджа и общественного мнения не превышает 9%. Потому что основой для общественного мнения служит не то, что пишут в газетах, а личные оценки и опыт каждого. А этот самый опыт подсказывает, что в судебной системе все устроено не совсем так, как хотелось бы видеть людям, сидевшим в президиуме съезда. И что независимость российских судей — факт далеко не бесспорный.

Все схвачено

«Юридически у нас все устроено очень пристойно, но на практике есть разрыв между юридической моделью и фактической, — говорит судья Конституционного суда Гадис Гаджиев. — Я читаю лекции судьям городских и областных судов, и мы часто обсуждаем с ними этот вопрос. Например, зависимость судей от председателей — действительно большая проблема». Прежде всего, рядовой судья вынужден постоянно оглядываться на председателя собственного суда — именно он занимается распределением премий. По словам судей, их средний оклад составляет около $200 в месяц. Но на практике благодаря всевозможным добавкам судьи даже в провинции получают около $1 тыс. («плюсминус» — зависит от стажа).

Кроме того, председатель распоряжается специальным «фондом экономии». Вместе с этими выплатами судья (по крайней мере, так утверждают столичные служители Фемиды) может получать и $3 тыс. Однако на такие деньги могут претендовать лишь избранные. Тем же, кто недостаточно внимательно относится к пожеланиям начальства, по словам московского адвоката Дмитрия Савельева, приходится «сидеть на голом окладе».

Главным же начальником для любого районного судьи является председатель суда субъекта Федерации. В частности, ему подчиняется управление судебного департамента. «Именно управление судебного департамента, например, распределяет машины, — говорит Гадис Гаджиев. — Кому-то может дать, а кому-то — нет». Помимо машин судебный департамент заведует также распределением положенных судьям по закону квартир.

Однако угроза остаться без машины — ничто по сравнению с перспективой потерять работу. Председатель суда субъекта Федерации фактически контролирует квалификационную коллегию судей субъекта Федерации, которая может как повысить классный чин, так и лишить судью статуса. Формально председатель не может влиять на решение коллегии. Фактически же она состоит из обыкновенных судей, которые находятся в непосредственном должностном подчинении все у того же председателя. Вполне естественно, что желающих спорить с собственным начальством находится немного.

«В наш фонд обратилось 7 лишенных статуса судей с просьбой защитить их права, — рассказывает глава фонда «За права человека» Лев Пономарев.— Поводы для лишения статуса у всех были разные. Но причина одна — конфликт с председателем».

Самый свежий пример — лишение статуса двух московских судей: судьи Дорогомиловского суда Александра Меликова и Мещанского суда Натальи Зятевой. В случае с Меликовым причина та же — ссора с председателем Мосгорсуда. По словам судьи, одним из поводов для конфликта стала рекомендация вышестоящего начальства не давать условные сроки мигрантам из стран СНГ. Александр Меликов данную рекомендацию проигнорировал. «Если бы на меня гражданин какой жаловался, так, уверен, плюнули бы на это и был бы я хороший, — говорит Александр Меликов. — А раз я отказался выполнять незаконные распоряжения нашего начальства — так меня статуса лишают».

Лишение статуса — наверное, самый жуткий ночной кошмар любого судьи. «По сути, это «волчий билет», — говорит судья в отставке Сергей Пашин.— После этого на работу устроиться крайне сложно». Между тем судья, добровольно ушедший в отставку, сохраняет все льготы и получает пожизненно 80% зарплаты.

В явь этот кошмар претворяется легко и просто — достаточно двух дисциплинарных нарушений. Таковыми, например, считаются малейшее опоздание на работу или не сданные в трехдневный срок в канцелярию дела.

«Все судьи крайне перегружены, а дисциплинарные требования очень жесткие,— говорит Александр Меликов, — их нарушают многие. Однако замечают это, только когда председатель недоволен судьей». На сегодняшний день, по словам адвоката Дмитрия Аграновского, система судейских «сдержек и противовесов» отработана настолько хорошо, что не требует постоянного давления на рядовых судей. Совсем не обязательно давать прямые инструкции по каждому делу — судьи сами должны улавливать настроения начальства. Те, кто этого сделать не в состоянии, увольняются.

«Догадливость сегодня — главное качество судьи», — уверен Аграновский.

Публичные люди

Наличие столь эффективных приводных ремней значительно облегчает контроль над всей системой. Например, достаточно иметь «своего» человека на посту председателя суда, чтобы контролировать рядовых судей. А при лояльности председателя суда субъекта Федерации можно контролировать вообще все суды и всех судей субъекта.

«Если чиновник заинтересован в определенном исходе дела, он подходит к председателю суда, а тот уже влияет на судью», — говорит бывший заместитель председателя московского суда Александр Литвинов. По его словам, чиновники, как правило, незнакомы с рядовыми судьями и обращаться непосредственно к ним боятся — за давление на суд предусмотрена уголовная ответственность. Даже когда речь идет о чиновнике такого ранга, что бояться ему особенно нечего, все равно возиться с каждым судьей в отдельности — дело хлопотное. Гораздо проще приватно поговорить с председателем — он фигура в чиновничьем мире публичная. «Наши председатели по роду своей деятельности контактируют с чиновниками мэрии, и поэтому с ними там хорошо знакомы», — продолжает Александр Литвинов.

Хорошие личные отношения часто подкрепляются спонсорской помощью со стороны муниципальных чиновников, тем более что законом это не запрещено. «Сейчас мы находимся на обеспечении федерального бюджета, однако муниципалитет нам то мебель поменяет, то еще чего, — рассказывает один из московских судей. — Но это, так сказать, только в рамках личных связей нашего председателя».

Друг прокурора

Помимо пожеланий собственного начальства российским судьям приходится весьма внимательно относиться и к мнению прокуратуры. Например, по статистике, при определении меры пресечения мнения судьи и прокурора расходятся лишь в одном случае из десяти.

«Судьи крайне редко анализируют доказательства, подтверждающие основания заключения под стражу,— говорит адвокат Сергей Насонов. — Если прокуратура требует ареста, спасти человека может только что-то неординарное, например личное поручительство депутатов Госдумы».

Что же касается мизерного числа оправдательных приговоров в российских судах (по официальной статистике — около 2%, тогда как в Европе в среднем — около 10%), то оно уже стало притчей во языцех. Причем обвинительный уклон российского правосудия основывается не только на устоявшихся еще с советских времен традициях, но и на вполне внятных пожеланиях судейского начальства.

Так, по словам Александра Меликова, еще до начала открытого конфликта с председателем Мосгорсуда он неоднократно получал устные выговоры за то, что «портил статистику» и оправдывал обвиняемых чаще, чем коллеги. Оправдательные приговоры обжалуются прокуратурой в вышестоящих судебных инстанциях и довольно часто отменяются. А количество отмененных решений для судей — такой же жизненно важный показатель, как и раскрываемость для правоохранительных органов.

Впрочем, зачастую судьи идут навстречу прокуратуре и без окриков сверху. Причем даже в тех случаях, когда дело отягощено всякого рода «внесудебными обстоятельствами». «Мы же из одной системы, мы все друг друга знаем, — заметил один из делегатов съезда судей. — Многие судьи пришли из прокуратуры. Поэтому судья идет навстречу своим бывшим коллегам».

На условиях полной анонимности и по большому секрету большинство опрошенных «Профилем» судей рассказали, что в последнее время с делами, заведенными по чьему-либо заказу, им приходится сталкиваться все чаще и чаще. По заверениям наших собеседников, опытный судья может безошибочно отличить «заказное» дело от «натурального». «Когда дело заказано, у него обычно очень слабая доказательная база», — поясняет один из московских судей. Так, одному из его коллег пришлось рассматривать дело по обвинению мелкого чиновника во взяточничестве. По материалам дела, взятка была дана мечеными деньгами. Полученные деньги были спрятаны чиновником за дерматиновой обивкой двери, где их и обнаружил сотрудник милиции. Внимание судьи привлекло то обстоятельство, что чиновник не был взят с поличным. Поэтому он поинтересовался, как именно были найдены деньги. Ему пояснили, что был использован специальный прибор, который засек меченые купюры через дерматин.

Судья не поленился запросить соответствующие НИИ, которые разрабатывают оборудование для наших «органов». Выяснилось, что прибора, способного обнаружить меченые деньги через дерматин, не существует. В результате чиновника оправдали.

Но так везет далеко не всем. Бывает, что судьи, встречаясь с заказными делами, благосклонно относятся к пожеланиям коллег из правоохранительных органов. Именно поэтому, по признанию ряда участников съезда, прокуратура, как правило, старается специально подогнать дело под статью так, чтобы оно ушло не в вышестоящий, а в «родной» суд.

«Например, вопрос о пожизненном сроке может рассматривать областной суд, — поясняет судья провинциального городка Центрального федерального округа. — Поэтому городская прокуратура специально заявляет статью, скажем, с предельным наказанием в 10 лет, чтобы дело рассматривалось в городском суде. Это выгодно подсудимому — ему меньше срок, и прокуратуре — она может не беспокоиться, что возникнут какие-то претензии к качеству следствия».

Добавим: именно поэтому правоохранительные органы далеко не всегда обременяют себя сбором достаточных доказательств — все равно свои судьи все поймут и все простят.

Чиновники в мантиях

Вероятно, списывать все пороки российского правосудия на одно лишь «влияние среды» и давление со стороны властей не вполне корректно. Очевидно, что судейское сообщество было бы невозможно так легко встроить во властную вертикаль, если бы существовало хоть какое-то сопротивление «материала».

Как заметил «Профилю» председатель Высшей квалификационной коллегии Василий Кузнецов, основной фактор, обеспечивающий независимость судьи, — его самосознание. «Судья либо внутренне свободен, либо нет», — уверен он.

Проблема в том, что внутренне свободному судье взяться, похоже, неоткуда: судейское сообщество в своем нынешнем виде — самовоспроизводящаяся система. «Судьями просто так не становятся. За каждым стоит кто-то, кто его проталкивал, — рассказывает Дмитрий Савельев. — Как правило, это либо председатель суда, либо его зам». На недавнем съезде свои услуги в отборе судей предложила еще и ФСБ — видимо, для того, чтобы окончательно исключить возможные сбои.

Однако вопрос не сводится к одной лишь селекции. Из общения с делегатами съезда судей создается впечатление, что российские служители Фемиды сами тяготятся статусом носителей власти, независимой ни от кого. Даже от Кремля. И гораздо уютнее чувствуют себя в роли государственных чиновников высокого ранга.

«Вот если вас, корреспондента, пошлют куда-нибудь в Уссурийский край, то это будет сделано по решению редакции. А судью туда пошлют только по решению президента. Потому что назначается судья личным указом самого президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина», — благоговейным полушепотом поучал корреспондента «Профиля» один из таких «посланных». Рассуждения, вполне пристойные для чиновника. Для судьи — не очень.

Что же касается престижа судей — о нем стоило думать раньше. Например, когда одновременно с началом судебной реформы раскручивались первые показательные антиолигархические дела. Можно, конечно, заставить суд руководствоваться исключительно соображениями «политической целесообразности». Только потом не стоит огорчаться по поводу таких мелочей, как имидж.