Даже профессиональным убийцам время от времени нужен отдых. В свободное от работы время они охотно веселятся, музицируют, рассказывают анекдоты — в общем, ничем не отличаются от других.Опубликованные «Шпигелем» фотографии сцен отдыха охранного гарнизона Освенцима отнюдь не первые, в которых эсэсовские палачи предстают не как исчадия ада, несущие смерть, а как обычные люди. Из писем надсмотрщиков домой вырисовываются образы милейших людей, любящих детей и животных, верных супругов и хороших товарищей.
Документы такого рода вызывают беспокойное чувство не потому, что показывают профессиональных мучителей и убийц с другой, человеческой стороны. Образ асоциального садиста, у которого нет никаких других интересов, кроме как причинять страдания людям, безусловно, ошибочен. В сущности, перед нами обычные граждане, которые выполняли свою кровавую работу со спокойной душой, в приятном осознании того, что их дело востребовано государством и они подчиняются приказу. Если бы не военная форма, людей на фотографиях легко можно было бы принять за рядовых отдыхающих, таких же, как ты да я. И это самое страшное.
«Перестаньте все время ныть о лишениях и трудностях послевоенного времени и расскажите нам о том, что вы лично делали во время войны» — с таким требованием обратилось к своим родителям так называемое поколение «шестьдесят восьмого года». В том заполненном демонстрациями, политически беспокойном году юные немцы протестовали не только против войны во Вьетнаме, но и против поверхностного, щадящего взгляда на их собственную недавнюю историю.
Проведенный западными немцами глубокий и всесторонний разбор своих собственных преступлений, не имеющий аналогов в мировой истории, также во многом заслуга поколения «шестьдесят восьмого». Ведь в Италии дуче до сих пор для многих является героем, чьи марципановые фигурки предлагаются туристам в качестве сувенира, испанцы спокойно относятся к временам диктатуры Франко, а австрийцы уютно чувствуют себя в роли «первой жертвы» нацистов.
В Германии же дела обстоят совсем по-другому. Здесь не продают марципановых Гитлеров, а «Майн кампф» — политический манифест фюрера — запрещен к печати.
Немецких школьников возят на экскурсии в концлагеря, для них проводятся встречи с людьми, пострадавшими от нацизма. Все делается со свойственной немцам основательностью. Однако как бы искренне ни пытались историки, журналисты и политики разобраться с событиями времен Второй мировой войны и Третьего рейха, ни блестящим историческим анализом, ни выдающейся педагогикой полностью проблему прошлого не решить.
То же поколение «шестьдесят восьмого» очень скоро подпало под обвинения в том, что их требования и протесты вызваны не только соображениями политической гигиены, но и желанием укрепить собственную позицию в обычном конфликте «отцов и детей».
В 70-е годы обвинение в фашизме можно было получить за одну просьбу к ребенку прибраться в комнате или уступить старушке место в трамвае. Дискуссии на исторические темы вышли из берегов и приобрели налет абсурдности и комизма. Так, в 1982 году Оскар Лафонтен, тогда член СДП, а ныне глава новой партии левых, заявил бундесканцлеру Гельмуту Шмидту, что превозносимые им добродетели — упорство и чувство долга — хорошо подошли бы для управления концлагерем.
Одновременно начали раздаваться голоса тех, кто считал, что пора уже покончить с так называемым «преодолением прошлого». Невозможно все время обсуждать только собственную вину, пусть другие тоже несут свою долю ответственности. Когда-нибудь нужно уже подвести черту под историческими дискуссиями.
Насколько неоднозначно до сих пор относятся немцы к своему прошлому, показала прошедшая во второй половине 90-х годов выставка, посвященная вермахту. Выставка была организована одним исследовательским институтом левой ориентации под лозунгом «Военные преступления — не только эсэсовцы, но и вермахт». Бесспорный вроде бы тезис, нечего обсуждать. Оказалось, однако, что это не так. Одни благодарили организаторов выставки за глубокую просветительскую работу, другие проклинали леваков за очередную попытку укрепить свое положение «судей народа» при помощи новых инсценировок. Когда же обнаружилось, что некоторые фотографии действительно были использованы ошибочно, противники выставки окончательно убедились в своей правоте. Ну и конечно, как при любых дискуссиях на тему Третьего рейха, вовсю звучали голоса непримиримых противников — надменных любителей «воспитывать народ» и нетерпеливых сторонников подведения «окончательной черты».
Посетители по-разному реагировали на содержание выставки. Те из них, кто был несогласен с главной идеей, нередко заявляли, что их собственный дедушка, конечно, не принимал участия в таких жестокостях. Известно ведь, что он и мухи не мог обидеть и всегда рассказывал внукам, как на войне намеренно целился мимо. Он же был совершенно нормальным человеком, дедушка. Таким же, как ты да я.
