Архивная публикация 2009 года: "Вся любовь"
Увы, в гостинице ничего не знали о номерах, забронированных для академика. На маленький калифорнийский город свалился всемирный симпозиум — какие свободные места? Впору было впасть в отчаяние... Но русская смекалка не подвела. Когда Степан Федорович и Стасик вышли из прохладного, продуваемого кондиционерами аэропорта на улицу, в глазах у них все поплыло от жары. Асфальт жег через тонкие подошвы летних туфель, рубашки моментально намокли, как будто они попали под дождь, а со лба по вискам побежали струйки пота.
— Не надо было вискарь в самолете пить, — отдуваясь, сказал Степан Федорович, отирая лоб огромным носовым платком, рождающим мысли о семейном комплекте постельного белья, утилизованном после того, как кошка разодрала простыню.
— Не надо, — согласился Стасик, преодолевая дурноту. Жара наплывала, давила на голову, валила с ног. И это его, молодого спортивного мужика с разрядом по боксу. Каково же было семидесятитрехлетнему академику.
Отдирая ноги от липкого асфальта, они побрели к стоянке такси.
Слава богу, в машине оказался кондиционер, и они с блаженством плюхнулись на мягкие кресла. Степан Федорович положил руку на хилую узкую грудь и отдышался.
— Сердце? — предупредительно спросил Стасик. В ответ Степан Федорович потряс в воздухе капсулой с нитроглицерином. Дескать, вооружен — значит, все в порядке.
Собственно Стасика и отправили вместе со Степаном Федоровичем отчасти для того, чтобы присматривать за его здоровьем и в случае чего помочь. Во время прошлой командировки академика на научную конференцию в Латинскую Америку у того здорово прихватило сердце, и теперь он категорически отказывался ехать с докладом на симпозиум по ВИЧу в небольшой городок на юге Калифорнии. Хорошо сказать, отказывался ехать! А кто будет рассказывать о наших усилиях по созданию параллельной иммунной системы, если родная капитулировала перед страшной заразой? Потом Подгорский — это было имя. И даже тщеславный Карпунь, директор института, понимал, что ему и соваться нечего с этим докладом. С Подгорским отрядили его любимого ученика Стаса Лобанова, тридцатилетнего кандидата наук с уже готовой докторской. Стасик прошел суровый инструктаж у Марии Павловны, жены академика, громогласной и грузной, и под ее строгим взглядом записал перечень манипуляций, которые надо будет проделать, если Степану Федоровичу станет плохо. Когда академик увидел этот манускрипт в руках Стасика, он железной сухонькой ручонкой изъял его и выбросил в ведро:
— Не боись, не помру, — легкомысленно сказал он.
Вот и теперь в машине, едва на него подул благословенный ветерок кондиционера, он сразу ожил и порозовел.
Стасик назвал отель, и они поехали по городу, казалось, вымершему от жары. Только пальмы и бетонные коробки домов изнывали под адским солнцем.
— Ого, 45 градусов! — отметил Стасик показания приборной доски.
Сюрприз их ждал в отеле. Там понятия не имели о номерах, забронированных Светочкой, секретаршей Карпуня. А когда Стасик поинтересовался свободными местами, там просто развели руками — какие места, на крохотный научный городок свалился мировой симпозиум. Ничего нет со вчерашнего дня, а многие гости согласились жить даже вдвоем в одном номере. Стас спросил адреса других отелей, и милая девушка, во-первых, их дала, а во-вторых, сама обзвонила эти шесть отелей. Ни-че-го! В машине у Стаса сидел академик, которого ни в коем случае нельзя было вытаскивать из-под кондиционера. «Может быть, вы сможете где-то снять апартаменты?» — предположила девушка на рецепции.
За два часа наши герои исколесили сонный городишко вдоль и поперек. Опять ничего. Не считая того, что академик потихоньку докушивал вискарик, пока Стасик метался в поисках пристанища.
Слава богу, что у него доклад только завтра вечером, подумал Стас. Он был близок к отчаянию, убийству Светочки силой мысли, и тому, чтобы попроситься ночевать к негру, который так добросовестно возил их с самого утра. «Мы тут люди не местные», — крутилось в кудрявой черноволосой голове Стасика.
Часы показывали десять вечера.
И тут на глаза ему попалось крохотное объявление на стеклянной стене замызганного стрип-бара: лав-отель направо, триста метров.
— Поехали, — махнул рукой Стасик негру.
— Что это? — спросил академик, когда они остановились перед небольшой вилочкой на пустынной улице.
— Лав-отель, — коротко сказал Стасик.
— Что это? — уточник академик.
Стасик коротко объяснил.
— Ни за что! — сказал академик.
— Без вариантов, — сурово отрезал Стасик.
— Не пойду! — продолжал упрямиться академик.
— Помрете от жары! — предупредил Стасик.
— Давай спать в машине, — предложил академик.
— Это его машина, и он сейчас уедет, — Стасик театрально простер руки в сторону негра.
Договариваться он пошел один.
Собственно, что там договариваться. Как и положено в заведениях такого рода, ему не встретился никто из обслуги.
— Номер, — обратился Стас к темному стеклу рецепции, за которым скрывался менеджер, чтобы не смущать клиента, вставшего на путь разврата.
— Вам на сколько часов? — спросили из-за стекла.
— На трое суток.
Из-под стекла выпорхнул чек, и Стасик расплатился. Потом в лотке брякнули ключи.
— Степан Федорович, выходите! —замахал Стасик руками академику, высунувшись в дверь.
Когда седой и лысый академик появился на пороге лав-отеля, за темным стеклом рецепции что-то звенькнуло. Судя по звуку, кто-то сел мимо стула и с трудом удержался, чтобы не грохнуться вместе с ним.
Старик уже плохо держался на ногах и цепко — за стеночку побрел по коридору.
— Эй, эй, — закричали им в спину в нарушение всех должностных инструкций.
Стасик обернулся, почтительно придерживая Степана Федоровича за локоть.
— Эй, дедушка, — обратился к ним чернокожий служащий, — а вы кричать не будете?
— Не будет! — заверил парня Стасик.
Номер оказался очень даже ничего. С кондиционером, который уже гонял воздух изо всех сил. С холодильником и колой в нем. Все портила большая круглая кровать в центре номера под розовым покрывалом. Степан Федорович и Стасик смотрели на нее, как на невиданное животное. Наконец Стас решился:
— Значит, так, Степан Федорович, вы с того краю, я — с этого.
И увидев изможденное лицо академика, предложил:
— Может, вам помочь принять душ?
— Нет уж, — буркнул тот, — я как-нибудь сам.
Пока дед мылся, а Стасик прислушивался к шуму воды — вдруг ему там поплохеет, поди докажи от чего, он щелкал кнопками пульта от телевизора. Одна порнуха.
Наконец дед выполз из ванны и прошлепал к круглой кровати, оставляя мокрые следы на полу. Вымылся и Стас и, несмотря на весь кошмар минувшего дня, с удовольствием плюхнулся на ложе порока.
— Степан Федорович, давайте спать, — предложил он академику, разложившему на простыне бумажки и что-то ожесточенно печатающему на ноутбуке.
— Да, да, голубчик, — тот начал собирать бумажки и выключать компьютер, раскладывая их на полу возле кровати в порядке, понятном ему одному.
— Ну, я выключаю свет? — спросил Стасик, когда дед перестал копошиться.
— Выключай!
Но стоило Стасу нажать на кнопку освещения и лечь в постель, кровать вдруг задрожала и пришла в движение, — видно, когда академик укладывал свои бумажки и компьютер на полу, он задел какое-то устройство. Очумелые, они замерли на вращающемся ложе, но тут вдруг зажегся какой-то нижний свет, створки на потолке разъехались, обнаружив второй, зеркальный потолок, который отразил их испуганные обнаженные тела, едва прикрытые простынкой. И раздалась медленная, довольно приятная музыка.
Академик открыл было рот.
— Не кричите! — закричал Стас.
Когда кровать пошла на третий круг, Стас, наконец, нашел пульт от этой сумасшедшей конструкции и нажал нужную кнопку.
Вздрогнув, кровать остановилась.
— Голубчик, — подал голос академик, который после неожиданной остановки оказался головой к окну, а не к тумбочке, на которой он разложил очки и нитроглицерин,— а ты не можешь докрутить меня до тумбочки.
Стасик опять начал тыкать в пульт и довольно удачно докрутил академика до порта приписки.
Ночь прошла в тишине и блаженстве. На следующий день академик сделал свой доклад, стяжав овации и признание научного сообщества. На торжественном ужине его старый знакомый, профессор одного из крупнейших американских университетов, стал ругать организацию симпозиума. Он тоже оказался без места в отеле и жил в туристическом кемпинге, откуда было довольно неудобно добираться.
— А вы-то как? — приставал он к Степану Федоровичу.
— Я здесь у друзей, — дипломатично отбился тот.
А через три дня уже суровая Мария Павловна встречала их в «Шереметьево».
И она долго после этой поездки с подозрением спрашивала у Стасика, как они проводили время на симпозиуме. Дело в том, что за те три дня академик пристрастился смотреть порнушку.
— Дорогуша, знаешь, как мозги отдыхают, — объяснил он потрясенной жене, заставшей его с пультом в руках при просмотре порнофильма.
Увы, в гостинице ничего не знали о номерах, забронированных для академика. На маленький калифорнийский город свалился всемирный симпозиум — какие свободные места? Впору было впасть в отчаяние... Но русская смекалка не подвела. Когда Степан Федорович и Стасик вышли из прохладного, продуваемого кондиционерами аэропорта на улицу, в глазах у них все поплыло от жары. Асфальт жег через тонкие подошвы летних туфель, рубашки моментально намокли, как будто они попали под дождь, а со лба по вискам побежали струйки пота.
— Не надо было вискарь в самолете пить, — отдуваясь, сказал Степан Федорович, отирая лоб огромным носовым платком, рождающим мысли о семейном комплекте постельного белья, утилизованном после того, как кошка разодрала простыню.
— Не надо, — согласился Стасик, преодолевая дурноту. Жара наплывала, давила на голову, валила с ног. И это его, молодого спортивного мужика с разрядом по боксу. Каково же было семидесятитрехлетнему академику.
Отдирая ноги от липкого асфальта, они побрели к стоянке такси.
Слава богу, в машине оказался кондиционер, и они с блаженством плюхнулись на мягкие кресла. Степан Федорович положил руку на хилую узкую грудь и отдышался.
— Сердце? — предупредительно спросил Стасик. В ответ Степан Федорович потряс в воздухе капсулой с нитроглицерином. Дескать, вооружен — значит, все в порядке.
Собственно Стасика и отправили вместе со Степаном Федоровичем отчасти для того, чтобы присматривать за его здоровьем и в случае чего помочь. Во время прошлой командировки академика на научную конференцию в Латинскую Америку у того здорово прихватило сердце, и теперь он категорически отказывался ехать с докладом на симпозиум по ВИЧу в небольшой городок на юге Калифорнии. Хорошо сказать, отказывался ехать! А кто будет рассказывать о наших усилиях по созданию параллельной иммунной системы, если родная капитулировала перед страшной заразой? Потом Подгорский — это было имя. И даже тщеславный Карпунь, директор института, понимал, что ему и соваться нечего с этим докладом. С Подгорским отрядили его любимого ученика Стаса Лобанова, тридцатилетнего кандидата наук с уже готовой докторской. Стасик прошел суровый инструктаж у Марии Павловны, жены академика, громогласной и грузной, и под ее строгим взглядом записал перечень манипуляций, которые надо будет проделать, если Степану Федоровичу станет плохо. Когда академик увидел этот манускрипт в руках Стасика, он железной сухонькой ручонкой изъял его и выбросил в ведро:
— Не боись, не помру, — легкомысленно сказал он.
Вот и теперь в машине, едва на него подул благословенный ветерок кондиционера, он сразу ожил и порозовел.
Стасик назвал отель, и они поехали по городу, казалось, вымершему от жары. Только пальмы и бетонные коробки домов изнывали под адским солнцем.
— Ого, 45 градусов! — отметил Стасик показания приборной доски.
Сюрприз их ждал в отеле. Там понятия не имели о номерах, забронированных Светочкой, секретаршей Карпуня. А когда Стасик поинтересовался свободными местами, там просто развели руками — какие места, на крохотный научный городок свалился мировой симпозиум. Ничего нет со вчерашнего дня, а многие гости согласились жить даже вдвоем в одном номере. Стас спросил адреса других отелей, и милая девушка, во-первых, их дала, а во-вторых, сама обзвонила эти шесть отелей. Ни-че-го! В машине у Стаса сидел академик, которого ни в коем случае нельзя было вытаскивать из-под кондиционера. «Может быть, вы сможете где-то снять апартаменты?» — предположила девушка на рецепции.
За два часа наши герои исколесили сонный городишко вдоль и поперек. Опять ничего. Не считая того, что академик потихоньку докушивал вискарик, пока Стасик метался в поисках пристанища.
Слава богу, что у него доклад только завтра вечером, подумал Стас. Он был близок к отчаянию, убийству Светочки силой мысли, и тому, чтобы попроситься ночевать к негру, который так добросовестно возил их с самого утра. «Мы тут люди не местные», — крутилось в кудрявой черноволосой голове Стасика.
Часы показывали десять вечера.
И тут на глаза ему попалось крохотное объявление на стеклянной стене замызганного стрип-бара: лав-отель направо, триста метров.
— Поехали, — махнул рукой Стасик негру.
— Что это? — спросил академик, когда они остановились перед небольшой вилочкой на пустынной улице.
— Лав-отель, — коротко сказал Стасик.
— Что это? — уточник академик.
Стасик коротко объяснил.
— Ни за что! — сказал академик.
— Без вариантов, — сурово отрезал Стасик.
— Не пойду! — продолжал упрямиться академик.
— Помрете от жары! — предупредил Стасик.
— Давай спать в машине, — предложил академик.
— Это его машина, и он сейчас уедет, — Стасик театрально простер руки в сторону негра.
Договариваться он пошел один.
Собственно, что там договариваться. Как и положено в заведениях такого рода, ему не встретился никто из обслуги.
— Номер, — обратился Стас к темному стеклу рецепции, за которым скрывался менеджер, чтобы не смущать клиента, вставшего на путь разврата.
— Вам на сколько часов? — спросили из-за стекла.
— На трое суток.
Из-под стекла выпорхнул чек, и Стасик расплатился. Потом в лотке брякнули ключи.
— Степан Федорович, выходите! —замахал Стасик руками академику, высунувшись в дверь.
Когда седой и лысый академик появился на пороге лав-отеля, за темным стеклом рецепции что-то звенькнуло. Судя по звуку, кто-то сел мимо стула и с трудом удержался, чтобы не грохнуться вместе с ним.
Старик уже плохо держался на ногах и цепко — за стеночку побрел по коридору.
— Эй, эй, — закричали им в спину в нарушение всех должностных инструкций.
Стасик обернулся, почтительно придерживая Степана Федоровича за локоть.
— Эй, дедушка, — обратился к ним чернокожий служащий, — а вы кричать не будете?
— Не будет! — заверил парня Стасик.
Номер оказался очень даже ничего. С кондиционером, который уже гонял воздух изо всех сил. С холодильником и колой в нем. Все портила большая круглая кровать в центре номера под розовым покрывалом. Степан Федорович и Стасик смотрели на нее, как на невиданное животное. Наконец Стас решился:
— Значит, так, Степан Федорович, вы с того краю, я — с этого.
И увидев изможденное лицо академика, предложил:
— Может, вам помочь принять душ?
— Нет уж, — буркнул тот, — я как-нибудь сам.
Пока дед мылся, а Стасик прислушивался к шуму воды — вдруг ему там поплохеет, поди докажи от чего, он щелкал кнопками пульта от телевизора. Одна порнуха.
Наконец дед выполз из ванны и прошлепал к круглой кровати, оставляя мокрые следы на полу. Вымылся и Стас и, несмотря на весь кошмар минувшего дня, с удовольствием плюхнулся на ложе порока.
— Степан Федорович, давайте спать, — предложил он академику, разложившему на простыне бумажки и что-то ожесточенно печатающему на ноутбуке.
— Да, да, голубчик, — тот начал собирать бумажки и выключать компьютер, раскладывая их на полу возле кровати в порядке, понятном ему одному.
— Ну, я выключаю свет? — спросил Стасик, когда дед перестал копошиться.
— Выключай!
Но стоило Стасу нажать на кнопку освещения и лечь в постель, кровать вдруг задрожала и пришла в движение, — видно, когда академик укладывал свои бумажки и компьютер на полу, он задел какое-то устройство. Очумелые, они замерли на вращающемся ложе, но тут вдруг зажегся какой-то нижний свет, створки на потолке разъехались, обнаружив второй, зеркальный потолок, который отразил их испуганные обнаженные тела, едва прикрытые простынкой. И раздалась медленная, довольно приятная музыка.
Академик открыл было рот.
— Не кричите! — закричал Стас.
Когда кровать пошла на третий круг, Стас, наконец, нашел пульт от этой сумасшедшей конструкции и нажал нужную кнопку.
Вздрогнув, кровать остановилась.
— Голубчик, — подал голос академик, который после неожиданной остановки оказался головой к окну, а не к тумбочке, на которой он разложил очки и нитроглицерин,— а ты не можешь докрутить меня до тумбочки.
Стасик опять начал тыкать в пульт и довольно удачно докрутил академика до порта приписки.
Ночь прошла в тишине и блаженстве. На следующий день академик сделал свой доклад, стяжав овации и признание научного сообщества. На торжественном ужине его старый знакомый, профессор одного из крупнейших американских университетов, стал ругать организацию симпозиума. Он тоже оказался без места в отеле и жил в туристическом кемпинге, откуда было довольно неудобно добираться.
— А вы-то как? — приставал он к Степану Федоровичу.
— Я здесь у друзей, — дипломатично отбился тот.
А через три дня уже суровая Мария Павловна встречала их в «Шереметьево».
И она долго после этой поездки с подозрением спрашивала у Стасика, как они проводили время на симпозиуме. Дело в том, что за те три дня академик пристрастился смотреть порнушку.
— Дорогуша, знаешь, как мозги отдыхают, — объяснил он потрясенной жене, заставшей его с пультом в руках при просмотре порнофильма.
| Уважаемые читатели! Если у вас есть свой «личный опыт» — расскажите о нем людям. Присылайте ваши СЮЖЕТЫ (именно сюжеты, а не рассказы) Ивану Штрауху, а он их изложит на страницах нашего журнала, указав вас в качестве соавтора. Посылайте сюжеты по адресу: shtrauch@yandex.ru P.S. Байки из Интернета не принимаются. |
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
