Человек в черном: 90 лет певцу, бунтарю и священнику Джонни Кэшу

Содержание:

• За тех, кто на дне
• Отец и тень покойного брата
• Первые песни
• Друг короля рок-н-ролла
• Против шерсти
• Вне закона
• Вверх и вниз
• Из пещеры к свету
• За решеткой
• Бунт и проповедь
• Попытка спасения
• Продюсер от бога
• Снова ввысь

За тех, кто на дне

«Меня спрашивают, почему я всегда ношу черное. Я делаю это в честь бедняков, голодающих в депрессивных городских кварталах, в честь заключенных, которые давно искупили свою вину, но все еще заперты в тюрьмах как жертвы своего времени. В честь больных и одиноких стариков, в честь тех бедолаг, что испортили свою жизнь по безрассудству. Я оплакиваю тех, чьи жизни не сложились: каждую неделю мы теряем по тысяче прекрасных молодых людей», – пел Кэш в песне с характерным названием «Человек в черном» (Man in Black), и это было его кредо.

В 1970 году, приглашенный выступить в Белом доме, Кэш отказался по просьбе президента Никсона исполнить песню Гая Дрейка Welfare Cadilac. Республиканцу Никсону она очень нравилась: граждане, получавшие пособие по безработице, выставлялись в ней лодырями, норовящими обмануть государство. Кэш, всегда считавший себя голосом «низших слоев общества», петь такое не захотел. Авторитет певца был столь велик, что президент решил с ним не ссориться.

Джон Кэш появился на свет в разгар Великой депрессии. В 1935 году, в рамках Нового курса Рузвельта по восстановлению экономики, отец Кэша Рэй получил в штате Арканзас земельный надел, чтобы выращивать хлопок. В семье было семеро детей, все работали в поле. Кэш на всю жизнь сохранил сочувствие к людям, вынужденным тяжелым трудом добывать себе хлеб насущный.

Но уже с детства в нем пробудилось то, чего совсем не было в суровом крестьянине-отце: интерес к музыке. Рабочие песни Юга, негритянский госпел «помогали мне выдержать изнурительный рабочий день», вспоминал Кэш. Мысль о том, что музыка может стать отдушиной и источником сил, не была для него красивым преувеличением.

Рэй Кэш был о музыке иного мнения. «Он сердился, когда я слушал песни по радио. Говорил, что они собьют меня с пути и я буду влачить жалкое существование, вместо того чтобы хорошо зарабатывать», – вспоминал певец.

Отец и тень покойного брата

Рэй ни разу не сказал своим детям слова любви. «Напившись, он мог избить нашу мать, но, странное дело, меня ни разу пальцем не тронул», – говорил Кэш. Впрочем, отец нанес Джону глубокую травму иного рода.

Когда Джонни было 12, погиб его старший брат Джек. Они были очень близки. «Джек был моим хранителем и учителем», – вспоминал Кэш. Брат подрабатывал в столярной мастерской, и циркулярная пила распорола ему живот. Умирая, он видел ангелов. После похорон Рэй бросил Джонни: «На его месте должен был быть ты».

Что заставило его сказать такую жестокую и бессмысленную вещь родному сыну? Этих слов Джон не забывал никогда. Они поселили в нем иррациональное, но острое ощущение вины, терзавшее его всю жизнь.

Первые песни

Кэрри, мать Джонни, была иной. Она учила сына играть на гитаре и первая заметила, как однажды писклявый голос юноши в результате гормональной ломки превратился в красивый баритон. «Это твой дар, запомни, – сказала она Джонни, – не пренебрегай им».

История Нэта Кинга Коула: джаз, эстрада и расовые предрассудки Соединенных Штатов

Покинув ферму, Кэш поработал на автомобильном заводе, а в 1950-м попал в армию. Началась война в Корее, но его отправили в Западную Германию. Благодаря тонкому музыкальному слуху он был отличным дешифровщиком радиосигналов.

«Армия похожа на тюрьму, где вы отрезаны от мира и свободы», – говорил он впоследствии. Впечатление подтвердилось, когда солдатам показали фильм «В стенах тюрьмы Фолсом». После сеанса Кэш сочинил одну из своих самых известных песен – Folsom Prison Blues. «Я задумался: какое преступление может быть самым жестоким?», – рассказывал Кэш. Так родилась знаменитая строчка «я застрелил человека в Рино, просто чтобы посмотреть, как он умирает».

Отслужив четыре года, Кэш вернулся на родину, моментально женился и осел в городе Мемфис, штат Теннесси. Провести всю жизнь на ферме в его планы не входило: Кэш решил заняться музыкой, а пока не достигнет успеха на этом поприще, использовать свой сильный голос, работая диктором на местном радио.

Друг короля рок-н-ролла

Мемфис середины 1950-х – это прежде всего студия Sun Records, которая только-только начала выпускать записи молодого Элвиса Пресли. Кэш нанес визит владельцу Sun Records Сэму Филлипсу, но с необычным предложением. Он хотел исполнять не кантри, не блюз и не только-только народившийся рок-н-ролл, а религиозные песнопения – госпел. Это характерный штрих: Кэш никогда не интересовался модой.

Филлипс объяснил, что религиозная музыка плохо продается, и, по легенде, предложил альтернативный вариант: «Ступай домой и согреши, а потом напиши об этом песню и неси ее мне». Кэш эту легенду отрицал. Как бы то ни было, вскоре песни Кэша Hey, Porter и Cry! Cry! Cry!, выпущенные на Sun Records, начали крутить по радио. Первое выступление Джонни случилось на разогреве у Пресли. Концерты проходили в кузове грузовика: на такой передвижной сцене будущие звезды гастролировали по штату Теннесси.

Однажды Сэм Филлипс застал на своей студии сразу четырех знаменитостей: Пресли, Кэша, Джерри Ли Льюиса и Карла Перкинса, автора хита Blue Suede Shoes. Музыканты беспечно импровизировали, а Филлипс, оценив историческую важность момента, все это дело записал. Позже запись вышла под названием Million Dollar Quartet («Квартет на миллион долларов»).

Против шерсти

С самого начала было очевидно, что Кэш – не типичный кантри-певец со стандартными ухватками и традиционным набором тем. Он был чем-то большим и в музыкальном, и в идеологическом плане – не случайно, став звездой, он часто вызывал недовольство у традиционной аудитории этого жанра: деревенщины-реднеков – консервативных, агрессивных и ультрапатриотических.

Нелюдимый и очень талантливый: Бобу Дилану исполнилось 80 лет

Кэшу доставалось за свободомыслие, за дружбу с «коммунистами», под которыми понимался известный певец песен протеста Пит Сигер, и за «жену-негритянку». На самом деле Вивьен была итальянских кровей, но темная фотография в газете распалила воображение расистов. В итоге куклуксклановцы бойкотировали его концерты в некоторых южных штатах, а особо рьяные активисты пытались плюнуть в артиста.

Кэш раздражал многих правых своей антивоенной позицией, а уж его высказывания на тему соблюдения прав коренных обитателей континента вообще не вписывались ни в какие рамки, ведь традиционно главными героями кантри были ковбои и колонизаторы. Радиостанции отказывались транслировать песни с альбома Bitter Tears (1964), посвященного истории индейцев.

От большинства кантри-певцов и рок-н-ролльщиков Кэша также отличало неослабевающее желание исполнять духовные песни. Он ушел с Sun Records, потому что Филлипс по-прежнему не хотел записывать госпел, и одной из первых пластинок, выпущенных на новой фирме, Columbia, стал альбом христианских песнопений Hymns by Johnny Cash (1959).

Вне закона

Даже его манера одеваться контрастировала с обычаями кантри-сообщества. Кэш всегда носил черное, из-за чего коллеги прозвали его Гробовщиком.

Кэш не злил никого специально, он считал себя большим патриотом, чем его критики. Его отношение к истории родной страны хорошо выражают строчки из песни Song Of The Patriot: «Когда я вижу наш флаг, то вспоминаю всех смелых людей, сражавшихся и погибших за правое и неправое». Он не хотел ни преуменьшать достоинства, ни замалчивать недостатки. Поэтому в океане бравурной музыки он стал одиночкой, который вспоминает о забытых, поет об оступившихся и отверженных.

В 1970-х такая позиция уже не была уникальной – ее разделяли популярные артисты направления, получившего название outlaw country («кантри вне закона» или «изгойское кантри»): Вилли Нельсон, Крис Кристоферсон, Уэйлон Дженнингс. Название жанра говорило за себя – это был вызов традиционному чопорному кантри, базировавшемуся в столице американской «сельской музыки» Нэшвилле. Много позже Кэш и трое вышеупомянутых певцов объединились в «изгойскую» супергруппу The Highwaymen.

Вверх и вниз

К началу 1960-х Кэш был уже большой звездой: он выпускал несколько пластинок в год, снимался в кино и часто появлялся на ТВ. В короткий срок наш герой познал все прелести жизни рок-звезды: не только успех и богатство, но и наркоманию, отчаяние и крушение семьи.

Как и его друг Элвис, Кэш налегал на таблетки. Все начиналось не ради кайфа: во время долгих гастролей с ежедневными концертами и многочасовыми переездами кто-то из старших коллег посоветовал певцу «для тонуса» принимать амфетамин. В то время содержащие этот стимулятор препараты не были под запретом, Кэш без труда получал их по рецепту.

К началу 1960-х Кэш ежедневно проглатывал несколько пачек «лекарств»: сначала стимуляторы для бодрости, потом седативные для успокоения. Однажды, когда врач отказался выписывать артисту очередной рецепт, тот взял такси и поехал за таблетками к дилерам в Мексику. На обратном пути бдительный таксист привез музыканта не в гостиницу, а в полицейский участок. «Короткое время я употреблял наркотики, а потом наркотики стали употреблять меня», – признавался Кэш впоследствии.

Из пещеры к свету

Его первый брак распался. От Вивьен у Кэша было четыре дочери, которым он, по собственному признанию, не был хорошим отцом, редко навещая семью в перерывах между гастролями. Вивьен хотела бы видеть мужа человеком с обычной стабильной работой, а тут рок-звезда, да еще на стимуляторах. Пытаясь «заговорить» себя, Кэш сочинил одну из самых знаменитых песен I Walk The Line, которая пелась от лица мужчины, верного жене и принципам. Но в реальности все было иначе.

В 35 лет он дошел до ручки: во время очередного загула заполз в пещеру недалеко от города Чаттануга, где всерьез приготовился умирать – ниже падать было уже некуда. Лежа на земле, Кэш с отвращением вспоминал свои «подвиги» последних лет: как в опьянении громил гостиницы и опрокидывал софиты в прямом эфире телешоу, как сжег несколько гектаров калифорнийского леса вместе с редчайшими кондорами, а в суде заявил, что ему «плевать на чертовых птиц». Как семь раз попадал под арест и только чудом не получил тюремного срока. И это тот самый Джонни Кэш, который раньше предпочитал госпел любому рок-н-роллу?

Певец взмолился Богу, о котором почти забыл в вихре своей сумасшедшей гонки, и вдруг почувствовал, что все еще можно исправить. Так появился новый, преображенный Кэш своего самого зрелого периода.

К этому времени он встретил женщину, ставшую главной любовью его жизни, – Джун Картер, актрису и певицу из популярного ансамбля The Carter Family, чьи записи Джонни слушал с юности. С Джун не надо было сидеть дома – она знала, что такое гастроли и артистическая жизнь. Они прожили вместе до смерти, вместе выступали, записывались. «Джун была моей опорой, она вытаскивала меня со дна», – говорил Кэш. Не говоря уже о том, что она написала один из главных его хитов Ring Of Fire.

К моменту случая в пещере, казалось, пик успеха Кэша остался позади, как и молодость – в 35 лет он выглядел намного старше, изможденный и изношенный наркотиками. Но, оказывается, он только входил в силу.

За решеткой

Как заступник всех обиженных и оскорбленных, Кэш имел обычай давать концерты в тюрьмах, в том числе в Фолсоме, воспетой им на заре карьеры. Он решил записать такой концерт и выпустить на пластинке. Фирма Columbia отнеслась к затее со скепсисом, решив, что Кэш просто свихнулся от таблеток.

Но At Folsom Prison (1968) стал едва ли не самым популярным его альбомом. Несмотря на то, что он вышел в разгар эры хиппи и психоделического рока, его приняли люди всех поколений.

Для заключенных же Кэш был не недосягаемой звездой, а своим человеком. Об этом свидетельствовал певец Мэрл Хаггард, отбывавший срок в тюрьме Сен-Квентин, когда Кэш в 1959 году там выступал. «После концерта заключенные долго подбирали и пели его песни», – вспоминал он.

В последующие годы Кэш выпустил еще несколько концертных альбомов по следам выступлений в американских исправительных учреждениях и даже в шведской тюрьме Остеракер.

Бунт и проповедь

Душа общества: 90 лет со дня рождения Рэя Чарльза

Новая волна успеха в конце 1960-х позволила Кэшу завести собственное музыкальное шоу на телеканале АВС. Как обычно, он играл по своим правилам: вместо чинного мероприятия в консервативной столице кантри Нэшвилле выпуски его передач представляли собой диковинную солянку, в которой участвовали и хипповая молодежь вроде Creedence Clearwater Revival, Дасти Спрингфилд или Джони Митчелл, и черные артисты вроде Рэя Чарльза и Одетты, и дерзкие изгои кантри вроде Уэйлона Дженнингса. Почти каждый выпуск приходилось отстаивать с боем: руководство телеканала пыталось цензурировать программу, выкидывая слова из песен или оспаривая состав участников, но Кэш делал, как считал нужным.

Бунтарство, нонконформизм сочетались в нем с глубокой религиозностью. В 1970-х он часто выступал вместе с популярным проповедником Билли Грэмом, прошел курс теологии в Международном христианском библейском колледже и был рукоположен в священники. К этому событию он отнесся гораздо серьезнее, чем к успехам в музыке. Считая себя недостойным, церковных служб он не вел, хотя иногда произносил проповеди и принимал участие в венчании своей дочери Карен. В 1986-м он выпустил роман «Человек в белом» о жизни апостола Павла.

Попытка спасения

Следуя евангельскому слову «я был в темнице, и вы посетили меня», Кэш не переставал заботиться о заключенных. Он был одним из активистов тюремной реформы. В 1971 году он добился досрочного освобождения Глена Шерли, человека, сидевшего за вооруженное ограбление и в тюрьме начавшего писать песни. Одну из них, Greystone Chappel, Кэш спел на знаменитом концерте в Фолсоме. При поддержке Джона Шерли начал музыкальную карьеру, но оказался не готов к излишествам, которые приходят вместе с успехом. Он снова начал употреблять наркотики, покатился по наклонной и в 1978-м покончил с собой, считая, что подвел и разочаровал всех, кто надеялся на него.

Гибель Шерли стала ударом для Кэша. Его представления о добрых делах и о том, как он может спасти других, пошатнулись. Он тоже вернулся к наркотикам, на этот раз обезболивающим препаратам, которые сначала был вынужден принимать из-за неудачной операции.

Продюсер от бога

1980-е Кэш провел не в лучшей форме. Душевный кризис дезориентировал его, тиражи пластинок упали настолько, что Columbia – фирма, которой он принес столько дохода, – отказалась продлевать с ним контракт. Кэш выступал на ярмарках и в торговых центрах, словно никому не известный артист. Он старел, его здоровье сдавало, и, по собственному признанию, он больше не испытывал никаких чувств, играя музыку. «Я делал это машинально, как кукла», – признавался он.

Но в начале 1990-х о нем вспомнил модный продюсер Рик Рубин, сделавший себе имя и состояние, сотрудничая с Red Hot Chili Peppers, Slayer и Миком Джаггером. «У меня возникла идея: а что если взять какого-нибудь забытого, но великого музыканта и попробовать вернуть его к жизни? – вспоминал Рубин. – И первым, кто пришел мне в голову, был Джонни Кэш».

По приглашению Рубина Кэш приехал к продюсеру домой и напел под гитару все песни, какие ему хотелось бы спеть. Впервые за долгие годы он почувствовал вдохновение. Рубин и Кэш попробовали работать над песнями с приглашенными музыкантами, но поняли, что самая первая домашняя демозапись звучит лучше всего. И она вышла в 1994 году в виде альбома Johnny Cash – American Recordings.

Это было начало новой волны популярности Кэша. Поколение двадцатилетних, слушающих гранж и альтернативный рок, оценило простое суровое звучание альбома, выдержанное в стиле южной готики.

Снова ввысь

Кэш опять стал выступать, в зале были в основном молодые лица. «Я словно вернулся на 40 лет назад», – с волнением говорил певец. Чтобы привлечь еще больше юных слушателей, Рубин предложил Кэшу записать свои версии песен артистов нового поколения: на альбоме American II: Unchained (1996) старик перепевал Бека и Soundgarden. Особенно сильное впечатление производили номера на последнем прижизненном альбоме Кэша American IV: The Man Comes Around (2002): его исполнение песен Personal Jesus группы Depeche Mode и особенно Hurt Трента Резнора и Nine Inch Nails.

Последняя стала его эпитафией самому себе: «Чем я стал, мой милый друг? Все, кого я знал, уходят в конце». Джун Картер умерла в мае 2003-го, и Кэш знал, что скоро уйдет и он. Ему оставалось жить полгода. Он был не так стар – 71 год, но уже слаб и болен. После смерти жены он передвигался на инвалидной коляске.

Уходил Кэш без горечи. Он был глубоко верующим человеком, а в 1980-х испытал то, что называется «околосмертный опыт» во время клинической смерти, лично убедившись в том, что физическая смерть – это лишь переход в иное состояние. Он шел туда, где его ждали любимые люди: Джун и брат Джек, который, как утверждал певец, всю жизнь поддерживал его из другого мира. А по земным представлениям Джонни Кэш ушел на пике славы и всенародного почитания. Он сказал всё, что хотел сказать.