• Хирургические методы
• Госзаказ на кино
• Уход от действительности

Хирургические методы

Вырезать из фильмов сцены с «актерами-предателями» – необходимое и общественно-важное политическое решение. В этом уверен член комитета Госдумы по культуре Сергей Соловьев. Поводом для высказывания стали слова актера Артура Смольянинова (признан иноагентом) о том, что он готов воевать на стороне Украины и ему безразлично будущее России. Как вырезать сцены с актером в «Девятой роте», где он сыграл одну из главных ролей, пусть решают специалисты, считает Соловьев.

Его коллега по Госдуме Дмитрий Гусев предложил предупреждать зрителей о таких актерах в титрах, по аналогии с предупреждением о вреде табака или маркировкой материалов иноагентов. «Люди должны знать тех, кто предал страну, – считает и другой депутат, Екатерина Стенякина. – Это не цензура, а логичная реакция на отвратительное, на мой взгляд, поведение».

С кинолентами, не успевшими выйти на экраны, проблема, как оказалось, решается проще: после того как Дмитрия Назарова, который должен был сыграть в новой экранизации «12 стульев», сняли с роли Кисы Воробьянинова, режиссер фильма сообщил, что сцены с актером переснимут.

За прошедший год артисты, не поддержавшие специальную военную операцию на Украине, часто становились камнем преткновения в кинопроизводстве. Так, из-за Александра Кузнецова, сыгравшего главную роль в «Сердце Пармы», фильм мог вообще не выйти в широкий прокат. На экранизацию романа Алексея Иванова возлагали большие надежды: потенциальный блокбастер мог хотя бы на время поддержать оказавшиеся на грани закрытия после ухода голливудских гигантов российские кинотеатры.

Собеседник «Профиля» из индустрии кино рассказывал, что фильм спасли в последний момент и отстаивал его маститый режиссер, всегда сам клеймящий «предателей» и «бесов». И отстаивал, как оказалось, не зря: сумма кассовых сборов «Сердца Пармы» достигла почти миллиарда рублей – весомый результат для российского кино 2022 года.

Вопросами к отдельным актерам и режиссерам чиновники, небезразличные к искусству, не ограничиваются. В прошлом году Яна Лантратова, зампред думского комитета по просвещению, предложила министру культуры Ольге Любимовой на время спецоперации вернуть худсоветы – так в СССР назывались цензурные комитеты. При этом депутат понимает, что «любая цензура для культуры губительна».

Об ограничениях для театра и кино нередко говорит и председатель думского комитета по культуре Елена Ямпольская. По ее мнению, представители творческих профессий, отзывающиеся негативно о президенте, России и ее гражданах, имеющие двойное гражданство и постоянно проживающие за рубежом, должны быть лишены возможности заниматься творческой деятельностью в России. Только так можно «обрезать им кормовую базу».

Еще одна идея Ямпольской – вернуть в кинопроизводство институт редактуры. «Вопросы по качеству фильма должны возникать не у зрителя в зале, а у специалиста в процессе работы. На показе косяки и ляпы исправить уже нельзя, зато в процессе работы можно и нужно», – уверена депутат. Это особенно важно, если деньги на производство выдает государство. На ее взгляд, «финансирование ленты из госбюджета должно создавать целый комплекс ответных обязательств со стороны продюсеров. Это и возможность контролировать рабочий процесс на разных стадиях, и передача той или иной части прав в пользу государства». На предположение, что такие меры означают возврат цензуры для кино, депутат ответила: «Ну, пусть так».

Некоторые артисты порой в еще более категоричной форме требуют вернуть ограничения. Еще до начала спецоперации на эту тему часто рассуждал Дмитрий Певцов, правда, тоже в статусе депутата Госдумы. Он предлагал создать худсоветы «наподобие тех, что принимали спектакли в советское время», или даже больше – советы по нравственности. И включить в их состав представителей религиозных конфессий.

Уже давно за цензуру и худсоветы выступает и Михаил Боярский. Артист объясняет необходимость возвращения худсоветов тем, что в российском театре, кинематографе и на эстраде «царит разврат»: плохая музыка, мат, дешевые пьесы.

Госзаказ на кино

В какой-то мере и худсоветы, и редактура уже присутствуют в российском кино – во всяком случае, в том, на которое государство выделило деньги. А это почти любой фильм – частных инвестиций мало, и идут они в основном на онлайн-платформы.

Продюсеры рассчитывают на деньги от Фонда кино или Министерства культуры, часть расходов на съемки в регионах компенсируют местные администрации, кинофестивали получают субсидии, продвижению за рубежом тоже раньше помогало государство.

Проекты, претендующие на помощь от Минкульта, должны отвечать критериям «национального фильма» (одно из требований – российское гражданство большинства участников съемки) и соответствовать одной из приоритетных тем: например, наука, достижения и герои России. Заявку проверяет кинодепартамент Минкульта, затем оценивает экспертный совет (режиссеры, сценаристы, продюсеры и дистрибьюторы), после чего авторы вновь защищают ее перед экспертами.

Фонд кино, ориентированный прежде всего на поддержку лидеров кинопроизводства, тоже рассматривает заявки с экспертным советом. И только после его оценки согласовывает с Минкультом. Прокатное удостоверение, позволяющее демонстрировать фильм в кинозале, также выдает министерство.

Поэтому государство в целом всегда могло приглядывать за кинопроизводством. Но большее значение имел самоконтроль – сценаристов, режиссеров и продюсеров. Последние десять лет в России выстраивалась система негласных правил в кинематографе, и прокатчики сами вырезали сцены из фильмов – еще до того, как на это обратит внимание Минкульт.

Самоцензуре способствовали несколько законов. В 2012-м вступили в силу нормы «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». На телевидении любой контент из категории 18+ разрешается показывать только ночью. Поэтому вещатели вырезали неподходящие сцены, например, с эротикой. Вскоре был принят антитабачный закон – запрещалась демонстрация курения, даже если это был мультяшный волк Гена.

Еще через некоторое время появился запрет на использование ненормативной лексики при публичном исполнении произведений искусства. «Мат – это же одно из самых великих изобретений русского народа», – отмечал Никита Михалков. Но ограничения не отменили.

А в 2022-м в силу вступил полный запрет на пропаганду ЛГБТ, педофилии, а также демонстрации ЛГБТ-информации и информации, побуждающей к смене пола среди подростков. Несмотря на размытые формулировки (например, «искаженное представление о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных отношений»), онлайн-кинотеатры сами вычищают каталоги сериалов и шоу. И теперь активно избегают всего, что может быть понято превратно, – на всякий случай.

Уход от действительности

Одно из свойств российского кино – «нежелательность реальности». Тут встретились и объединились как законодательные инициативы, так и некоторые установки продюсеров, а заодно зрительское стремление не смотреть «чернуху», противопоставляется которой обычно нечто далекое от жизни, рассуждает в разговоре с «Профилем» редактор «Кино-театр.ру» Алексей Филиппов.

При этом на глобальные мировые события киноиндустрия реагирует довольно медленно. Например, перемены, вызванные пандемией, еще толком не оформились. «Мы пока можем говорить о линейке проектов, снятых дома, но это в основном сериалы для онлайн-платформ. Большое кино, кажется, еще не успело отреагировать и сейчас существует в 2019 году. Ни пандемия, ни реальность после 24 февраля преимущественно не затронуты», – отмечает Филиппов.

Трендом последнего пятилетия можно назвать прогресс в сериальной индустрии и работу российских платформ над эксклюзивным контентом. Тут важно заметить, что сериалы и стриминги до последнего времени считались зоной, свободной для разговора на актуальные темы, отмечает Филиппов. Это касается и откровенных сцен (российское кино раз в несколько лет переживает «сексуальную революцию»), и мрачных историй (в жанровой оболочке они не воспринимаются как «чернуха»), и сюжетов, основанных на реальных событиях («Нулевой пациент», «Фишер», «Перевал Дятлова»).

«Почему все эти начинания переехали с территории прокатного кино в сериалы, да еще и стриминговые? Во многом потому, что независимые режиссеры после 2014 года в таком формате могли делать свои проекты, а найти деньги на полный метр становилось все сложнее в связи с изменением приоритетов Министерства культуры и Фонда кино. Но и некоторые телевизионные проекты оказывались на полке, поэтому случился этап онлайн-кинотеатров», – объясняет Филиппов.

Еще одним трендом, на его взгляд, можно назвать усиление позиций локального производства. Речь о феномене якутского кино, которое изначально снималось и прокатывалось только в Республике Саха и «само выстраивало диалог со зрителем», а режиссеры-энтузиасты (вроде Дмитрия Давыдова или Степана Бурнашева) снимали и снимают на свои деньги. Другие примеры – кабардино-балкарская мастерская Александра Сокурова (Кантемир Балагов, Кира Коваленко, Владимир Битоков), уральское кино (Алексей Федорченко, Евгений Григорьев), где не только снимают игровое и документальное кино, но и сами продюсируют.

«Как кино изменилось за последний год, сказать пока трудно – результаты цензурных или самоцензурных перемен мы увидим в ближайшие пару лет, – отмечает Филиппов. – Пока же можно только констатировать, что некоторые фильмы («Капитан Волконогов бежал», «Нуучча», «Ампир V») не вышли в прокат – по решению прокатчиков, режиссеров или Минкульта. Многие режиссеры и актеры уехали – это, конечно, тоже повлияет на киноландшафт. Как и запрет на называние определенных слов и чуть ли не упоминание социальных групп. Вряд ли эта фрустрация хорошо повлияет на творческие и финансовые возможности кино».

Но есть и хорошие новости. Не встроенные в централизованную систему общности, вроде якутских кинематографистов, продолжают искать подход к действительности и пример интонации, отмечает Филиппов. А стремление зрителей и продюсеров смотреть и снимать картины, как будто не соприкасающиеся с действительностью, оставляет широкий простор для эзопова языка или отвлеченных историй. Они, как любой голливудский блокбастер, все равно схватывают нерв и фактуру эпохи.

Редактура в советском кино

Редактор «Ленфильма» Фрижетта Гукасян работала над лучшими фильмами студии более полувека. Она рассказывала, что в редактуру попадало немало случайных людей. Их, разжалованных или в чем-то провинившихся, направляли из различных, по преимуществу партийных, организаций с целью «поднять» кинематограф. И первейшей задачей для них была цензура: ничего другого они не умели.

Если среди этих людей попадались порядочные, восприимчивые, то со временем они становились профессиональными редакторами. Но цензура – это все-таки и прежде всего чудовищный тотальный пресс, подчеркивала Гукасян, и выжить без компромиссов, часто губительных для фильма, было просто невозможно.

Действовала цензура двух типов – профессиональная и идеологическая, осуществляемая целой цепочкой инстанций – от парткомов и главных студийных редакций до отделов ЦК. Профессиональная цензура мало досаждала. А в идеологической части «резвились все, начиная от секретаря парткома студии». Каждый сценарий, каждый фильм проходил через это сито. И здесь было много поражений: далеко не все сценарии получали одобрение.

Но в то же время именно с кризисом института киноредактуры специалисты связывают профессиональные беды современной российской киноиндустрии. Хороший редактор в кинопроизводстве был незаменим, поскольку выполнял функции идеального зрителя, разбирающегося в пластической и драматургической материи кино, и идеального доброжелательного критика, помогающего картине состояться.