«Перейти к росту при сохранении нынешней экономической политики невозможно»

— В последний год в российской экономике наблюдается явный спад. Были ли у него фундаментальные экономические предпосылки?

— На мой взгляд, были. Строго говоря, начало кризиса в российской экономике можно отнести к концу 2012 г. В 2000-2007 гг. нашу страну «подхватили» два фактора – быстрый экономический рост и крайне дешевые деньги в мире, не говоря уже о высоких ценах на углеводороды. После кризиса 2008-2009 гг. стало ясно, что интенсивный период развития мировой экономики закончился, и возникло понятие «новой нормы» (1-2% роста ВВП для развитых стран, 6-8% для Китая и 2-4% для России). При этом циклический кризис 2008-2009 гг., наша экономика прошла прекрасно и очень неплохо «выскочила» из него в 2010-2011 гг. Но поддерживать далее приемлемую динамику оказалась неспособна.

Сейчас много говорят об особом структурном кризисе, проявившемся в последние три года. Я этот термин обычно не использую, поскольку он неоднозначен. Большинство публично выступающих экономистов понимает под ним преимущественно «плохие институты». Если с ними согласиться, то в 2012 году государство действительно подало несколько очень плохих сигналов. В экономике произошла громкая национализация ТНК BP, а в 2013-м ещё и Tele2 Russia. Из неэкономических сигналов я бы выделил начавшееся давление на «креативный класс», поскольку именно с этой группой, с людьми свободных профессий по- человечески ассоциирует себя любой бизнесмен.

— Получается что «структурный кризис» вызван, в том числе, политическими процессами?

— При этом проявился он чисто экономически. Очередная демонстрация отсутствия гарантий собственности «срезала» не только инвестиции, как это принято считать, а любую нормальную экономическую активность. Предприниматели, от которых зависят и капиталовложения, и создание рабочих мест, задумались, что делать и у кого искать поддержки. Кто-то стал выводить капитал, кто-то стал искать «чиновную крышу».

Одновременно упал интерес к вложениям в Россию у иностранных инвесторов. Прежде всего, конечно, из-за неурядиц у себя дома: в ЕС, США и Японии. Но немаловажную роль сыграло и то, что, с позиции Запада, политические порядки в России стали меняться не в лучшую сторону.

В 2013 году всем уже стало понятно, что происходит что-то нехорошее. Обрабатывающая промышленность вышла сначала на плато, а теперь это минус 3-4%. С конца 2014-го стал падать и ВВП, то есть уже два-три квартала мы имеем явную рецессию, хотя и не слишком глубокую. И для выхода из нее стране нужно срочно возвращать доверие бизнеса – и своего собственного, и иностранного.

— Какие-то меры можно было принять заранее, чтобы этот спад предотвратить или, хотя бы, его смягчить?

— Если говорить о чистой экономике, то, возможно, следовало раньше начать управляемую девальвацию рубля. А также усиливать поддержку несырьевого экспорта. Что же касается сырья, то, на мой взгляд, правительство ошиблось с переговорной тактикой по Северному и Южному потокам. Мы слишком жестко отстаивали свои позиции, и в результате Северный поток нам не дали заполнить полностью, а Южный вообще подвис.

—А импортозамещение, которое теперь призвано компенсировать действие санкций?

— Это самое плохое, что можно предложить экономике. Идея, что в результате рыночной трансформации мы стали «слишком открыты» и надо потихонечку закрываться, делать больше «своего для себя» и т. д. , стала реализовываться примерно с 2007 года.

Созданные тогда госкорпорации - одно из воплощений этой идеи.

Об импортозамещении, как основном направлении экономического развития, власть задумалась с 2010-2011 гг. Помимо общей идеи, это было связано с двумя моментами. Во-первых, начавшиеся в 2008 году кризисные процессы в мировой экономике были восприняты не как фаза обычного экономического цикла, а как провал западной экономической модели.

Второй фактор – «новая индустриализация», происходящая в США. Нам показалось, что происходит возврат к промышленной эпохе. На самом же деле это связано как раз с приходом в индустрию постиндустриальных технологий и бизнес-моделей Кремниевой долины. И хороший пример здесь – сланцевая революция, если её внимательно проанализировать.

И вообще, нет ни одной страны в мире, которая с помощью импортозамещения прорывалась бы из развивающейся в развитые. И Япония, и «тигры» ЮВА, и Испания действовали строго наоборот – всемерно поддерживали экспорт, международную кооперацию своих компаний и заимствование передовых технологий.

И нам надо действовать так же, и вместо протекционизма поддерживать, прежде всего, несырьевой экспорт. И не комплексовать по поводу того, что сегодня это в основном, не производство собственной конечной продукции, а встраивание в международные технологические цепочки. В качестве либо частичных производителей (детали и узлы для чужих станков, самолетов, автомобилей), либо дизайнеров и проектировщиков.

Приведу один сильно вдохновивший меня пример. Российская частная фирма спроектировала суперкомпьютер для немецкого университета, Делать его будут, конечно, на Тайване, но основная добавленная стоимость достанется проектировщику.

— В современном мире максимальный выигрыш получает тот, кто максимально открыт. Так получается?

— Да, и мне очень жаль, что мы стали воспринимать открытость экономики как недостаток, с которым надо бороться. Но, конечно же, надо развивать промышленность, работающую и на внутренний рынок. Здесь многое было сделано совершенно правильно. Были построены автосборочные предприятия. Удалось не потерять производство оборудования для нефтегазовой промышленности, и здесь появились крупные частные компании. То же самое – в нефтесервисе, где отечественные игроки конкурируют с иностранными. Это – рационально.

А вот политика импортозамещения в информационных технологиях кажется мне бессмысленной. У нас много программистов мирового класса, и можно, конечно, занять их созданием альтернативы иностранному софту. Но, избавленный от конкуренции с мировыми лидерами отрасли и не работая на экспорт, этот сектор будет быстро деградировать. Если обобщить, то неумеренное импортозамещение - это гарантированное снижение качества с последующим отставанием нашей экономики от мировой.

Мне очень не нравится ещё одна вещь – то, во что превратилась у нас сейчас борьба с коррупцией. Она сводится к написанию бесконечных регламентов и всеобщей и полной «тендеризации». Государство у нас – ключевой инвестор, покупатель товаров и услуг, заказчик работ. И при этом у его представителей – чиновников нет права выбирать наилучших партнеров по содержательным критериям. Приветствуется только следование формальным процедурам.

Такая «борьба с коррупцией» парализует любые действия государственного служащего, связанные с каким-либо риском. Не дает ему принимать ответственные решения на основе его представлений благе государства.

А настоящих коррупционеров это все равно не останавливает – слишком велик для них стимул. Получается, что «власть не доверяет государству».

– Что будет с нашей экономикой? Ваш прогноз?

— Инерционный прогноз следующий: в течение нескольких ближайших кварталов – неглубокая рецессия (годовое падение ВВП 3-5%., напомню, в 2009 г. было 7-8%). Из нее мы выйдем в фактическую стагнацию (1-2% роста - с учетом «рисования» Росстата). Перейти к значимому росту при сохранении нынешней экономической политики невозможно.

– Можно ли что-то сделать, чтобы изменить этот сценарий?

– Если власть действительно верит в то, что говорит, т.е. что мы «в кольце врагов», внутри нас «пятая колонна», а частный бизнес – «неизбежное зло», то сделать ничего нельзя. Тогда будет продолжаться то, что происходит сейчас.

При этом я не собираюсь отрицать, что конъюнктурные действия государства вполне квалифицированны. Но это рациональная тактика при безнадежной стратегии.

Образ такой. Человек собственной рукой пустил машину под откос. А потом, благодаря своему мастерству, не дал ей перевернуться и остановил в метре от берега реки. Как оценить такого водителя?

Поменять сценарий можно, если принять новую экономическую идеологию. Во-первых, понять, что сейчас мы – небольшая открытая экономика, и способны встроиться в мировое хозяйство только на его условиях. Во-вторых, что в рыночной экономике приоритеты устанавливает частный бизнес, а задача государства – поддерживать его.

Первой демонстрацией такого поворота могла бы стать «громкая» приватизация нескольких крупных компаний (совсем не обязательно нефтегазовых), и банков (например, ВТБ-24 или «Сбербанк CIB»).

Далее. Вместо импортозамещения основные усилия государства должны быть направлены на продвижение любых наших товаров и услуг на внешние рынки и поддержку кооперации с иностранными партнерами. Это можно делать и в условиях санкций: они пока не мешают взаимодействию частных отечественных фирм с западными нефинансовыми компаниями.

Надо также предоставить государственным чиновникам финансово-экономического блока право на принятие содержательных решений и риск, в рамках своих компетенций. А не вязать их по рукам и ногам формальными антикоррупционными ограничениями.

В мире есть немало примеров того, как авторитетная власть разворачивала экономическую политику на 180 градусов. И при этом не требовалось ни смены персон, ни даже смены риторики.