План правительства рассчитан на два года и оценивается в 5 трлн рублей (ранее называлась сумма в 7,5 трлн с учетом инфраструктурных проектов). Всего в документе прописано 500 пунктов по девяти направлениям, среди которых меры по запуску инвестиционной активности, поддержка малого и среднего бизнеса, ряд мер по стабилизации рынка труда. Например, установление минимальной почасовой ставки для привлечения работников на неполный рабочий день, возможность удаленной работы, в том числе государственных и муниципальных чиновников.

Какие потери понесет экономика России в условиях пандемии

Что касается целей, то на первом этапе, т. е. к концу третьего квартала текущего года, предполагается стабилизировать экономику и не допустить дальнейшего снижения доходов населения. На втором – завершить восстановление хозяйства, снизить уровень безработицы (она увеличилась с 4,6% в начале года до 5,8% в конце апреля), а также обеспечить рост доходов, сопоставимый с уровнем 2019 года. Индикативные показатели, озвученные премьером Михаилом Мишустиным, таковы: в 2021 году рост ВВП должен составлять 2,5%, а уровень безработицы не превышать 5%. Конкретных цифр по динамике доходов глава кабинета не назвал, отметив лишь, что запланирован выход на «устойчивый рост». Также в плане говорится о развитии инфраструктурных проектов, импортозамещении (на него отводится 1,1 трлн рублей), долгосрочных структурных изменениях в экономике.

Восстановление без восстановления

Если разбирать заявленные цифры, то первое, что бросается в глаза – это неамбициозность предлагаемого плана. По прогнозу Минэкономразвития, российский ВВП по итогам года «просядет» на 5%, а реальные располагаемые доходы граждан снизятся на 3,8%. Центробанк ожидает, что падение экономики в 2020-м составит от 4% до 6%. При этом МЭР к концу 2021-го прогнозирует «отскок» в +2,8% ВВП, а эксперты ЦБ рассчитывают на 2,8–4,8%. На фоне этого правительственные +2,5% выглядят блекло.

«Как-то странно: план восстановления экономики, который не предусматривает этого восстановления», – прокомментировал «Профилю» директор Института стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев. Если учесть возможную глубину падения, то в результате всех восстановительных мер наша экономика к концу 2021-го должна выйти на показатели 2017–2018 годов. Для сравнения: власти ведущих европейских государств планируют за 2021 год полностью отыграть все, что было и еще будет потеряно из-за «коронакризиса». Конечно, пока это только планы, но все же.

Сможет ли налог с банковских депозитов вывести экономику из кризиса

Да и ожидаемый 2,5-процентный рост вряд ли можно будет записать в заслуги правительству. Скорее, придется благодарить Соединенные Штаты, ЕС и Китай, которые своей экономической активностью подогреют цены на энергоносители. Стоит нефти «заметно подрасти», и мы получим тот самый прирост ВВП в районе 2%, пояснил преподаватель РАНХиГС, советник гендиректора компании «Открытие Брокер» Сергей Хестанов. Тем более, мы уже наблюдаем, как с последней декады мая баррель уверенно перевалил за $35 и подобрался к $40, а нашему бюджету для «комфортного существования» достаточно $43. За баррель Urals, конечно.

Но если медикам удастся в короткие сроки создать, а фармацевтам начать массовое производство вакцины от коронавируса, это вызовет «всплеск энтузиазма» в мировой экономике и подтолкнет вверх стоимость черного золота. Разумеется, для поддержания цен Москве еще нужно будет договариваться с Эр-Риядом, возможно, придется смирить гордыню, пойти на уступки, но, как полагает собеседник «Профиля», выводы из недавнего противостояния с саудитами, скорее всего, сделаны.

Генералы минувших войн

Судя по цифрам и срокам, содержащимся в плане правительства, власти очень надеются, что нынешний кризис будет развиваться точно так же, что и два предыдущих (2008 и 2014 гг.). То есть мы видим сейчас резкое падение, а через пять-семь кварталов начнется восстановительный рост. «С точки зрения наших монетарных властей, «войны» 2008-го и 2015 годов они выиграли, – поясняет Сергей Хестанов. – Оба раза потратили около трети резервов, но проблема решилась – в 2008-м отскок произошел очень быстро, в 2015-м помедленнее, но тоже произошел. Есть огромная вероятность, что сейчас они станут действовать точно так же: скупо и точечно тратить резервы и молиться, чтобы нефть выросла».

Почему рыночная экономика не позволяет ученым бороться против COVID-19 вместе

Стратегический просчет этого плана может состоять в том, что экономика после «коронакризиса» (и российская, и мировая) не будет прежней – так полагает Игорь Николаев из ФБК. Подобные прогнозы не раз озвучивали отечественные и западные эксперты, отмечая, что наблюдаемый кризис вполне может оказаться не циклическим, а структурным, который не завершается быстрым отскоком, а растягивается на годы, как Великая депрессия. «Типичный структурный кризис случился в 1986 году, – говорит Сергей Хестанов. – Тогда нефть упала и ''отросла'' только через 15 лет, и жизненный уровень 1986 года восстановился лишь в начале 2000-х годов».

Спрогнозировать с помощью аналитических выкладок наступление структурного кризиса сложно, но многие экономисты упирают на то, что кризис 2008 года был просто «залит деньгами», а никакой «очистительной грозы» не случилось. Сотни компаний, которым предстояло обанкротиться, не обанкротились, а были спасены государством. В результате спустя один экономический цикл мы имеем весь ворох старых проблем плюс кучу новых.

Наступление структурного кризиса означает, что «всплеск энтузиазма» в мировой экономике будет коротким и никакого долгосрочного «отскока» нефтяных цен ждать не стоит. То есть России волей-неволей придется слезать с «нефтяной иглы», только как? Разговоры об этом идут уже 20 лет, но практических шагов толком не сделано. Вот и сейчас правительство вновь заявляет о долгосрочных структурных изменениях, но в чем они будут заключаться, как реализовываться, остается неясным.

«В этой ситуации нормальный план должен исходить из того, что экономика будет меняться структурно, – рассуждает г-н Николаев. – А я вижу, что действия правительства направлены на максимальное сохранение того, что есть». В итоге страна рискует оказаться в ситуации, когда прежние точки роста больше не способны толкать экономику вверх, а новые так и не созданы.