Российский венчурный рынок действительно никак не выйдет на «проектную мощность». Несмотря на периоды впечатляющего роста и присутствие РФ в рейтингах перспективных стран для развития стартапов, ему постоянно что-то мешает: то обвал рубля, то уголовные дела, то мировые кризисы. В 2020 году очередным барьером на пути рынка стала пандемия COVID-19, «заморозившая» немало многообещающих сделок. «Профиль» с помощью экспертов разобрался, как устроен российский венчур и какие точки роста остаются у него в нынешних условиях.

Шаг вперед, два шага назад

Изначально понятие «венчур» использовалось для обозначения вкладов частных лиц в автомобильное и высокотехнологичное производство. Только спустя несколько десятилетий термин стал подразумевать рискованные финансовые вливания в новые, потенциально успешные проекты. За рубежом в активную фазу венчурное инвестирование вошло после Второй мировой войны, а к 1980-м достигло заметных масштабов. В России же оно зарождалось на рубеже 1990–2000-х по мере укрепления механизмов рыночной экономики.

За границей венчурными инвестициями в основном занимаются пенсионные фонды и страховые компании. Российский венчур разноформатнее: в высокорисковый бизнес вкладываются индивидуальные инвесторы (их называют бизнес-ангелами), частные инвестиционные фонды, корпоративные венчурные фонды (действующие в интересах одной компании), технопарки, бизнес-инкубаторы и акселераторы.

Удастся ли российским властям сдержать исход айтишников из страны

Кроме того, на рынке ведут деятельность более полусотни венчурных фондов с государственным капиталом (включая региональные). Среди них главным игроком является Российская венчурная компания (РВК), которая привлекает российских и зарубежных инвесторов, создавая фонды на основе государственно-частного партнерства.

Первые крупные сделки были заключены в начале 2000-х: так, серьезные инвестиции привлекли создатель гибрида КПК и коммуникатора Cybiko, разработчик светодиодов ACOL Technologies, системные интеграторы и поставщики систем автоматизации Egar Technologies, IBS и «КомпьюЛинк», разработчик системы трехмерного распознавания объектов A4Vision. Затем наступил финансовый кризис 2008 года, который помогли преодолеть различные меры господдержки: к 2010-му были запущены «Роснано» и «Сколково», запланирован Иннополис.

В 2012 году объем венчурных сделок достиг $911,9 млн (обзор Moneytree). По этому показателю Россия вышла на второе место в Европе (нас опередили только британские стартапы) и на пятое в мире. Год спустя в исследовании Dow Jones Venture Source российский венчурный рынок был назван самым быстрорастущим в Европе. Не последнюю роль в этом сыграли знаковые IPO российских технологических компаний в 2010–2013 годах – Mail.Ru Group, «Яндекс», Qiwi, Luxoft, «Тинькофф банк». В начале 2014 года Россия вошла в число 50 государств–лидеров The Global Innovation Index.

Но удержаться на этих позициях не удалось. Ухудшение отношений России с Западом и резкое ослабление рубля привели к тому, что уже осенью 2014-го упала стоимость большинства проинвестированных российских компаний. Некоторые иностранные фонды предпочли уйти из России, а местным инвесторам стало очевидно, что сохранить ликвидность портфеля можно, только вложившись в проекты, ориентированные на международный сбыт.

Падение затянулось на годы: так, в обзоре MoneyTree за 2016 год сообщалось, что объем сделок снизился на 29% по отношению к 2015-му ($165,2 млн против $232,6 млн). Фактически российский рынок раскололся на две части: государственные и корпоративные фонды, по разным причинам инвестирующие только в России, и частные фонды, предпочитающие менее рискованные вложения в зарубежные стартапы.

Наконец, в 2017 году рынок начал оживать: объем инвестиций вырос на 48% (до $243,7 млн). В 2018-м показатель составил уже $433,7 млн. В 2019 году инвесторы вложили в стартапы около $520 млн, свидетельствуют данные РВК. По данным «Венчурного Барометра 2019», 76% опрошенных инвесторов планировали наращивать объем сделок и в 2020 году, из чего авторы исследования сделали вывод, что позитивный тренд носит долгосрочный характер. А весной 2020 года Россия вошла в топ-20 стран с лучшими экосистемами для стартапов по версии компании StartupBlink.

Задержки в развитии

Но затем грянул коронакризис. Он негативно отразился на настроениях инвесторов по всему миру: по данным аналитической компании CB Insights, объем финансирования частных компаний в первом квартале 2020 года сократился до $28 млрд (что на 7% меньше, чем в 2019-м), а число сделок упало до 552 (меньше на 16%). Что касается российского рынка, то, как выяснил автор Telegram-канала proVenture, инвестиционный директор фонда Da Vinci Capital Денис Ефремов, пандемия не затронула только 3% работающих на нем инвесторов. Из оставшихся 97% более четверти были вынуждены кардинально изменить рабочие процессы.

Бизнес с «нуля» в новой реальности: какие риски стоит учесть

Непредсказуемая синусоида российского венчура является серьезной проблемой для связанных с ним отраслей, рассказал «Профилю» основатель инвестиционной компании A.Partners Алексей Соловьев. «В России еще не было ни одного десятилетия, которое бы позволило реализовать потенциал высокотехнологичной индустрии. Мы столкнулись с упадками 2008 и 2014 годов, а теперь, когда рынок снова активно рос, грянул «вирусный» кризис. Последствия для компаний каждый раз те же – трудности с привлечением иностранного капитала, выходом на новые рынки и масштабированием. Падение курса рубля и санкции раз за разом отбрасывают отечественный венчур назад, требуя потом 2–3 года на восстановление», – комментирует он.

Отдельно эксперты выделяют нестабильную экономическую ситуацию внутри страны, которая сужает горизонт планирования у частных инвесторов. «Венчур – это финансирование с горизонтом окупаемости в 7–10 лет. В российские компании на таких условиях сейчас мало кто готов вкладываться», – говорит Алан Ваксман, основатель и управляющий партнер инвестиционной компании Digital Horizon.

Помимо прочего, деловой климат в отрасли поставили под удар громкие судебные дела.

«Арест Майкла Калви из фонда Baring Vostok повлек за собой снижение уровня доверия и желания идти на контакт со стороны инвесторов и предпринимателей из других стран. Давление на "Яндекс", дело "Рамблера" против Nginx, арест Александра Повалко также нанесли ощутимый репутационный урон для нашего и без того небольшого рынка», – уверен Соловьев. «Токсичность» бюджетных средств, отток капитала, заморозка проектов, сокращение предпринимательской инициативы – таковы последствия, прогнозируемые экспертами в свете этих событий.

В результате происходит вытеснение небольших частных инвестфондов с рынка. Это ведет к снижению конкуренции и формирует отраслевую олигополию. На протяжении последнего десятилетия покупателями все чаще становятся известные национальные корпорации, которые к тому же дополнительно кооперируются друг с другом и стремятся купить стартапы по максимально заниженной оценке, отмечает Ваксман. «От этого проигрывают все. Инвесторы недополучают прибыль, основатели теряют мотивацию что-то строить, а корпорации, поглотив проект, чаще всего или убивают его, или существенно затормаживают развитие», – указывает эксперт.

«Ограниченное число инвесторов-стратегов, которые готовы покупать рисковые проекты, формирует не очень здоровую среду, – соглашается Соловьев. – Стартапы вынуждены создавать продукт и привлекать инвестиции в надежде, что их купит конкретный стратег. Это риск, ведь игрок, на которого была сделана ставка, может запустить аналогичный проект и тем самым задавить зарождающуюся нишу за счет своих огромных ресурсов. Наш ежегодный опрос для «Венчурного Барометра» показывает, что отсутствие конкуренции стратегов как основную проблему индустрии отмечало большинство инвесторов и в 2015, и в 2019 годах».

Светлое цифровое будущее

При всем этом отечественный венчур, по мнению экспертов, сохраняет потенциал для значительного роста. Как подмечают в Digital Horizon, в России формируется собственная модель высокорискового финансирования, которая сглаживает особенности рынка. «Поскольку в России практически нет посевных фондов, обеспечивающих ранние инвестиции, то, кроме немногочисленных бизнес-ангелов, ранним стартапам никто денег не дает. Поэтому все популярнее становится формат так называемых стартап-студий или билдеров: такие организации получают большую долю в проекте, но при этом закрывают несколько первых раундов его финансирования и поддерживают команду на всех этапах развития. Это позволяет молодым компаниям, подтвердившим жизнеспособность своего продукта, дожить до более поздних инвестиций и показать доходность, которую ждут более крупные инвесторы», – объясняет Ваксман.

Можно ли сейчас заработать на медицине

«Сейчас активно создаются новые клубы инвесторов и профессиональные ассоциации, осуществляющие синдицированные (совместные. – «Профиль») сделки. Благодаря этому проекты чаще получают финансирование на ранних стадиях, получая возможность двигаться вперед и претендовать на следующие инвестиции», – добавляет Алексей Соловьев.

Также, несмотря на пандемию, в ближайший год инвесторы рассчитывают увидеть новые IPO российских компаний. По мнению Соловьева, публичное размещение акций HeadHunter, состоявшееся в прошлом году, проиллюстрировало, что компания, работающая на российском рынке, может успешно торговаться и на международной бирже.

Наконец, нет худа без добра: пандемия COVID-19 подтвердила востребованность целого ряда технологий, показав инвесторам потенциал вложений в них. «В России сильно развиты онлайн-возможности. Не в каждой европейской стране настолько автоматизированы платежи, онлайн-банкинг, почта, коммунальные сервисы, информационные услуги. А благодаря самоизоляции многие люди перешли порог цифровой грамотности – соответственно, количество потенциальных клиентов онлайн-сервисов выросло, поэтому можно говорить о дальнейшем спросе на новые решения. Сейчас время возможностей для IT-стартапов: многие корпорации до сих пор остаются слишком неповоротливыми, чтобы быстро внедрять новые решения и масштабировать их на свой бизнес», – резюмирует Соловьев.