«Моя матушка Россия — чай, с дипломом депутат, — замминистра пригласила: ведь у ней везде есть блат!» — пророчески спел Юлий Ким, лауреат премии «Поэт»-2015, ровно сорок лет назад. Блат с Блаттером — наряду с откровениями испанской прессы о дружбе российских министров с оргпреступником Геннадием Петровым, — сделался самой обсуждаемой темой как у нас, так и за рубежом. Русский «Форбс» напечатал большую статью о том, как Блаттер научился извлекать из ФИФА конкретную личную прибыль, обнародованы обязательства России не чинить проблем с вывозом любой валюты и разрешить ввоз любого автотранспорта без таможенных сборов, если речь идет о футбольных чиновниках. Становится ясно, что мундиаль 2018 года отправился в Россию в результате неких закулисных, не вполне прозрачных игр. И если Россия, по всей вероятности, останется его хозяйкой, то шансы Катара, напротив, довольно призрачны.

Всякий раз, как мне случалось назвать коррупцию не самой главной российской бедой, — а может, и вовсе не бедой, а духовной скрепой, — особо принципиальные друзья так и вскидывались, и совершенно напрасно. Я хочу лишь сказать, что Россия не просто так защищает взяточников, не просто так предпочитает работать с ними, неспроста опирается в бизнесе и политике все на тот же блат, т. е. личную дружбу, и уж точно не зря отказывается от систематической борьбы с коррупцией. «Мафия» значит «семья», и защита семейных ценностей для России всегда на первом месте; «семьей» называли и ельцинское окружение, и президента в узких кругах традиционно называют папой, и фильм о чеченской экономической закулисе не просто так называется «Семья». Принцип-то один. Это не эксцессы, а норма, не корысть, а философия, и пока мы этого не поймем, нам с проблемой не справиться. Ведь у всякой проблемы есть два пути решения: либо ее уничтожить, либо научиться с ней эффективно взаимодействовать, и второе предпочтительнее.

Да, вопрос о том, почему союзниками России оказываются обычно сомнительные деятели и откровенно воровские режимы, заслуживает обсуждения. Возьмем аджарского князя Абашидзе, горячего сторонника России, которого здесь поддерживали как могли: коррупция была не столько пороком, сколько сутью аджарского режима, и здесь это прекрасно знали, и это всех устраивало. Цинизм ли это? Думаю, нет. Говорю без всякой иронии: со времен «Слова о законе и благодати» митрополита Иллариона благодать на Руси выше закона, поскольку закон ассоциируется с Ветхим заветом, его ограниченностью и непримиримостью. И в таком подходе к вещам в самом деле есть обаятельная человечность: ведь вопреки закону можно и помиловать!

Россия слишком велика, стихийна, неравномерна, чтобы в ней можно было править по закону: если следовать ему, виноваты все. Закон заменяет воля верховного лица. Да, в России нельзя надеяться на беспристрастный суд и торжество справедливости; зато в России можно договориться. Чиновничество, вплоть до высшего, существует в России на правах балласта: пока в государстве все благополучно, чиновнику разрешают кормиться на отведенном ему участке. Но он должен помнить, что при первой качке его сбросят на растерзание народу, дабы уцелела верховная власть: это входит в условия игры. Для борьбы с коррупцией как раз и создан путинский народный фронт: когда надо будет сбрасывать оголодавшему народу нескольких особо наглядных врагов, жертвенных баранов, откармливаемых специально (именно так случилось с Евгенией Васильевой), в дело вступит эта фейковая оппозиция. Наш-то государь нас любит, но между им и нами стоят звери алчные, пиявицы ненасытные.

Точно так же осуществляются, скажем, идеологические преобразования в России: по случаю Новороссии воспряло огромное количество вполне искренних патриотов, и допускаю, что у этих людей есть пусть ужасные, пусть людоедские, но выстраданные убеждения. Оказалось, впрочем, что год спустя все они почувствовали себя обманутыми: в России никому не нужен искренний патриот. Оно, может, и, слава Богу, потому что искренним патриотам тут очень нравится казнить, и никакой другой программы, кроме внешней агрессии, у них нет; но они хоть во что-то верят, а значит, опасны. Ставку в России традиционно делают лишь на абсолютных упырей, живущих по принципу «Умри ты сегодня, а я завтра». И это тоже понятно: единственный рычаг управления тут — компромат. Тот, на кого ничего нет, опасен; напротив, патриот, который приворовывает, — стопроцентно надежен, ибо управляем.

Чтобы эффективно служить вертикали, все должны быть замараны. И во внешней политике Россия опирается именно на тех, кто, как бы сказать, соответствует этому идеалу: трудно найти в мире политика с репутацией столь же неоднозначной, как Сильвио Берлускони, но именно он является ближайшим другом Пожизненного Вождя. Положим, Герхард Шредер тоже неоднократно терпел моральные страдания от публикаций про его сотрудничество с «Газпромом», но даже если Россия и пытается привлечь к сотрудничеству отставных политиков, сохраняющих влияние, разве это не нормальный элемент лоббирования собственных целей? Да, Россия верит, что опираться можно только на корысть, а не на убеждения; но разве прочий мир не доказал, что убеждения служат только ширмой? Это все отражение давнего и глубокого убеждения российских политиков гебистского происхождения в том, что человечки вообще недорого стоят: «ему покажешь медный грош — и делай с ним что хошь». Внутреннего противника можно победить гораздо проще, слегка сжав ему яйки; для иностранного нужны уже курки и млеко.

Блаттер — лишь самый свежий и не самый яркий пример. В России искренне верят, что покупка союзников — единственный способ внешней политики; что российские оппозиционеры убиваются за гранты; что на Майдане собирались за печеньки Нулланд... Здесь прибегают к финансовым перестраховкам даже тогда, когда это уж вовсе никому не нужно, когда есть твердая уверенность, что на митинг в поддержку власти выйдут и так, а все-таки рассылают по школам методички с деликатным пожеланием вывести столько-то...

Причем самое удивительное, что в эти цифры сами же и верят: вот сколько народу вышло нас поддержать! Если б они не поддерживали — они бы, конечно, не вышли... И почему не подкупить международного спортивного чиновника, как бы его ни звали на самом деле, если цель у нас исключительно благая — поднять российский спорт и распиарить страну, заодно привлекая в нее туристов и деньги? Разве не за деньгами ехали в Россию Растрелли и Росси, Петипа и Монферран, Фиораванти и Фейхтвангер? И ничего, справились...

У всей этой схемы есть лишь один минус. Купленные патриоты, которыми так легко управлять, коррумпированные чиновники, всегда готовые к падению, и продажные союзники обязательно проигрывают тем, кто действует бесплатно. Например, в какой-то момент на улицы выходят люди, которых никто не организовал — они сами. А расследование коррупции начинают вести те, кому попросту надоела всеобщая гнилость. И у них почему-то получается. Но это, во-первых, бывает далеко не всегда, а примерно раз в двадцать пять-тридцать лет. А, во-вторых, при хорошей нефтяной конъюнктуре этих мотивированных борцов можно и перекупить. Либо, при наличии ядерного потенциала, напомнить все про те же яйки. Так что на данный момент, право, не знаю, какой еще закон можно противопоставить залившей весь мир российской благодати.