Власть и злодейство

«Успехи того или иного государственного руководителя, который стоял у истоков возрождения и модернизации страны, нельзя подвергать сомнению, даже если этот руководитель отличился злодействами. Там, где проявлялись воля, сила, интеллект, политическая решимость, мы говорим: «да, несомненные успехи», как и в случае с победой в Великой Отечественной войне».

Кто сказал это? Публицист газеты «Завтра»? Нет, духовное лицо. Хорошо, может быть, это сказал духовник газеты «Завтра» о. Дмитрий Дудко? Нет. Это сказал патриарх. И как прикажете к этому относиться? Ведь это директива главного духовного лица в государстве: «НЕЛЬЗЯ подвергать сомнению». В церкви, как в армии, существует строжайшая субординация. «Что-то есть военное в церковном», – писал Лев Лосев. Сказано вам: не подвергайте. Воля, сила, интеллект, политическая решимость – это перевешивает злодейства, коими правитель «отличался». И новомученики, которых расстреляли при волевом интеллектуальном правителе, не возопиют из гробов – напротив, они горячо одобрят свое мученичество. «Так надо было». Без этого бы, наверное, и страну не модернизировали, и церковь бы не возродили, и войну не выиграли – верно? С нами же нельзя иначе, да?

Но тогда, позвольте, что мешает воздать должное интеллекту, воле, силе и политической решимости другого правителя? Я не буду его называть, потому что все-таки страшно. Уж очень был волевой, решительный. Он даже взялся за окончательное решение одного национального вопроса и почти уж было решил. Правда, условия для модернизации он создавал не в России, а в другой стране, но ведь модернизировал, правда? Следует ли ему за эти модернизационные усилия все простить? Следует ли вообще прощать «отличившихся в злодействах» и сбрасывать со счетов самые злодейства? Однозначного ответа теперь нет. Это новое слово в российской истории и в российском богословии, ставшем, как мы помним, научной дисциплиной.

«Архипелаг ГУЛАГ» внесен в школьную программу. «Да, несомненные успехи», – должны мы теперь говорить, глядя на приводимую там статистику: не то 55, не то 66 миллионов жертв (уточнения, говорит Солженицын, – дело будущего, однако будущее предпочло вовсе забыть о середине ХХ века, словно ее и не было; великую Победу давайте оставим, а все остальное объявим издержками, «отдельными ошибками»). Я только думаю: какова же дальнейшая судьба российского православия? Неужели оно и это все объявит яко небывшим? Понятна участь советского духовенства: у него выбора не было. Но сегодня-то кто неволит? Или нынешнее время в самом деле страшнее советского, ибо имеет место добровольное падение без всяких дополнительных подталкиваний?

Мне тут позвонила одна крупная газета, сохранившая с советских времен бодрое молодежное название. У нее «вопрос дня». Что вы думаете, спрашивает она, о кощунственных карикатурах в журнале «Шарли Эбдо»? Страшно хочется ответить: дорогие коллеги! Авторы и публикаторы карикатур «Шарли Эбдо», по-моему, будут гореть в аду, тут и разговоров нет. Но на соседней сковородке будет поджариваться в полном составе ваше издание – отдаете ли вы себе в этом отчет? Ведь это вы лично видели пилота, который лично видел другого пилота, который из самолета стрелял по малайзийскому «боингу». Ведь это вы печатаете доносы, разжигаете рознь, вбиваете клинья, ведь это вы лжете, давно не опуская глаз! Ведь это ваша публицистка что-то такое говорила про абажуры – это не было кощунством, нет? Она и покаялась в своей манере: не выдержала, говорит, взыграла казацкая кровь. Вот и у них взыграла галльская кровь, правда? Что вы скажете на это?

И какое из этих кощунств кощунственней – карикатуры «Шарли Эбдо», чьей профессией кощунство является изначально, или заявление высшего духовного лица в российской церковной и, чего там, политической иерархии?

Самое же интересное вот что. Персоны, «отмеченные злодействами», у нас прощаются: они ведь способствовали модернизации. А вот те, кто просто ошибался и при том способствовал свободе, – им мы никогда ничего не простим. Потому что они нас распустили, а куда это годится?! Мы не признаем интеллекта, силы и воли ни за Александром Вторым – он освободил крестьян, при нем расцвел террор, от которого он сам и погиб, ни за Никитой Хрущевым, реабилитировавшим миллионы невинных, ни за Борисом Ельциным, при котором развалилась наша промышленность. Ельцина мы, конечно, отчасти простим и даже похвалим – за то, что он привел Путина, автора официального предисловия к его биографии. Через него явился спаситель России, приведший ее к окончательному, идеальному варианту. Но вот прочих свободолюбцев не простим никогда – ибо волю, силу и интеллект видим только в том, чтобы по полной программе истреблять благодарное население. Сила потому и сила, что ни в чем не дает отчета. Поэтому Сталин у нас – модернизатор и победитель с отдельными ошибками, а те, кому досталось разгребать наломанные им дрова, на созидателей никак не тянут. У нас один критерий модернизации – «цена вопроса». Чем она выше, тем масштабней модернизация. Тем более что любое освобождение кончается раскаянием и новым ужесточением, во время которого все палачи с облегчением вздыхают и радостно возвращаются к заплечному ремеслу.

Все-таки Россия – очень религиозная страна. Надо исключительно глубоко верить в Бога, чтобы не разочароваться в этой вере при таких-то духовных вождях. Французам легче. Кощунства у них полно, кто спорит. Но оно, по крайней мере, исходит не от Папы.