Эгейский вопрос и не только

Отношения двух стран не были добрососедскими никогда. С момента обретения Грецией независимости в 1821 году она четыре раза воевала с Турцией. Последний из конфликтов – греко-турецкая война 1919–1922 гг. – окончательно определил современные границы этих государств. В 1952-м обе страны стали членами НАТО, но к потеплению отношений это не привело.

В основе конфликта Греции и Турции лежит комплекс взаимосвязанных проблем, касающихся суверенитета и смежных прав в регионе Эгейского моря. Не считая стоящей отдельно проблемы Кипра, эгейский вопрос как минимум дважды за последние полвека ставил Анкару и Афины на грань войны и многократно приводил к мелким инцидентам, некоторые из которых заканчивались применением оружия. Одно из наиболее известных происшествий такого рода имело место в октябре 1996-го, когда греческий истребитель «Мираж-2000» сбил турецкий F-16. Анкара утверждала, что самолет находился в международном воздушном пространстве, но Греция настаивала: он залетел на ее территорию.

«Идлибский коронавирус» Эрдогана

Основные противоречия Анкары и Афин в регионе касаются разграничения территориальных морей и воздушного пространства двух стран, статуса ряда обитаемых и принадлежности некоторых необитаемых островов и скал. Как уже было сказано, греко-турецкая граница была установлена по итогам войны 1919–1922 годов. В соответствии с Лозаннским договором (статьи 12–15) Эгейский архипелаг практически полностью перешел под контроль Афин. В дальнейшем, подписав Конвенцию ООН по морскому праву, Греция получила возможность претендовать на 12-мильное территориальное море вокруг островов и на 200-мильную исключительную экономическую зону (ИЭЗ), однако эти претензии вызвали резкое противодействие Турции, которая, в отличие от Греции, не подписала Конвенцию ООН по морскому праву 1982 года. Анкара заявила, что будет считать объявление Грецией 12-мильных территориальных вод в районе островов Эгейского архипелага casus belli. Проблема, с турецкой точки зрения, заключалась в том, что объявление Грецией 12-мильного территориального моря и претензии на 200-мильную исключительную экономическую зону в районе архипелага фактически лишают Турцию возможности выхода в море не через греческие территориальные воды и исключают какие-либо работы в районе архипелага. Справедливым делением Анкара полагала отсчет 12-мильных территориальных вод и континентального шельфа/ИЭЗ от континентальной части Греции, называя подход Афин, претендовавших не только на территориальное море, но также и на ИЭЗ и шельф вокруг большей части островов, «максималистским и несправедливым».

Анкара при этом ссылалась на прецеденты, когда вопросы делимитации морских границ решались вне положений Конвенции по морскому праву. В частности, это спор Канады и Дании относительно границы в проливе Кеннеди, спор Ливии и Мальты и ряд других. Ключевой тезис Турции: границы территориальных вод и определение ИЭЗ должны быть сообразны размеру островов. Такой подход лишает Грецию возможности претендовать на непропорционально большие, с точки зрения Анкары, водные пространства.

Эти тезисы легли в основу концепции Mavi Vatan – «Голубая родина», обосновывающей притязания Турции на значительные пространства акватории Эгейского архипелага. Концепция игнорирует претензии Греции на ИЭЗ вокруг островов, соглашаясь лишь с ее отсчетом от континентальной территории. В этом случае исключительная экономическая зона Турции простирается фактически до центрального Средиземноморья, в частности, гранича с ИЭЗ Ливии.

Автор этой концепции – авторитетный адмирал Рамазан Джем Гюрдениз, долгое время занимавший важные командные и штабные посты в ВМС Турции. Интересно, что Гюрдениз был вынужден уйти в отставку в связи с подозрениями относительно его участия в подготовке несостоявшегося военного переворота в 2003 году, который должен был свергнуть пришедшую к власти Партию справедливости и развития Реджепа Тайипа Эрдогана, но это не помешало последнему взять концепцию на вооружение. Сегодня ведущим апологетом концепции «Голубая родина» считается другой отставной флотоводец – контр-адмирал Джихат Яйджи, руководитель центра исследований морского права стамбульского университета «Бахчешехир».

Претензии Турции приобретают особенное значение, если учесть, что в последние годы в восточной части Средиземного моря были обнаружены крупные месторождения нефти и газа. В 2019-м Анкара заключила с Триполи соглашение о делимитации исключительных экономических зон, игнорирующее соответствующие зоны греческих островов. В рамках этой же концепции Турция ведет активную деятельность в спорных районах Средиземного моря, прикрывая работу исследовательских судов военными кораблями.

По мнению автора телеграм-канала «Повестка дня Турции» Яшара Ниязбаева, Анкара, во-первых, надеется обратить внимание мирового сообщества на проблему несправедливости существующего деления морского пространства и шельфа. А во-вторых, пытается донести до Израиля, Греции, Кипра, Египта и Италии, участников проекта газопровода EstMed, мысль: вести дела в Восточном Средиземноморье, не согласовав их с Турцией, нельзя.

«В Эгейском море в отношениях между Грецией и Турцией существует целый ряд неразрешенных споров. Для Афин основной из них – это проблема делимитации континентального шельфа. Для Турции их значительно больше: это и вопрос о суверенитете над островами; демилитаризованный статус тех или иных островов; ширина территориального моря вокруг греческих островов в Эгейском море; установление зон противовоздушной обороны (ADIZ); проблемы контроля воздушного трафика; реализация прав в области судоходства в регионе. Многие проблемы в греко-турецких отношениях обусловлены разным восприятием и интерпретацией положений предшествующих договоров и соглашений, прежде всего Лозаннского мирного договора», – объясняет ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН Павел Гудев.

Что касается вопроса делимитации континентального шельфа (КШ), то, по мнению Анкары, здесь в первую очередь должна учитываться протяженность турецкой береговой линии, в то время как греческие острова не могут претендовать на формирование режима КШ в силу особых географических характеристик Эгейского моря. Греция же считает себя вправе формировать ИЭЗ и КШ вокруг всех принадлежащих ей островов, проводя разграничение с Турцией по методу срединной линии, проходящей между турецким побережьем и греческими островами. Этот подход оставляет Турции не более 10–15% площади континентального шельфа Эгейского моря, что лишает ее доступа к разведке и разработке ресурсов на шельфе и в соответствующей его протяженности исключительной экономической зоне.

Разница в весовых категориях

Что же будет, если отношения Турции и Греции продолжат ухудшаться? Эти страны не назовешь равными противниками, учитывая весомую разницу в экономическом потенциале: более чем двухтриллионный (в долларах США по паритету покупательной способности) ВВП Турции и менее чем 300-миллиардный – Греции, в сочетании с почти восьмикратной разницей в численности населения (83 миллиона против 11) делают соперничество затруднительным.

НАТО выйти: чем обернется для альянса ссора с Турцией

Турция владеет одним из сильнейших военных флотов на Средиземном море, уступая только Италии и Франции – в первую очередь, благодаря наличию у тех палубной авиации и крупных неавианесущих боевых кораблей, а у Франции – и атомных подлодок.

По сравнению с греческим, турецкий флот заметно более развит, превосходя оппонента как по числу боевых единиц, так и, за редкими исключениями, по их характеристикам.

Серьезно различаются и планы пополнения флота. Так, Турция постепенно реализует национальную программу строительства корветов/фрегатов типа MilGem (от Milli Gemi – «национальный корабль») и достраивает первый в истории страны универсальный десантный корабль. Греция может рассчитывать только на корабли иностранного производства. ВВС Турции намного современнее греческих и почти в два раза больше. Но что особенно важно: Греция, в отличие от Турции, практически не располагает собственным военно-промышленным комплексом.

Почему российский ЗРК С-400 оказался для Турции важнее американского самолета F-35

«Турки выпускают широкую номенклатуру разной техники, оборудования и вооружения, от автомобилей и двигателей внутреннего сгорания до беспилотных аппаратов и высокоточного оружия. Потенциал их ВПК был продемонстрирован в Сирии в боях за Идлиб, где турецкие ударные беспилотники произвели не меньшее впечатление, чем демонстрация возможностей Израиля в боях в долине Бекаа в 1982-м. Успехи Турции во многом объясняются доступом к современным западным технологиям и комплектующим, но у них уже сложилась и собственная инженерно-конструкторская школа», – говорит заместитель директора Центра анализа стратегий и технологий Константин Макиенко.

Он также напомнил, что в Ливии турецкие военные советники и военная техника поспособствовали успехам Правительства национального согласия в боях с Ливийской национальной армией маршала Халифы Хафтара.

Но вместе с тем идеализировать ситуацию с турецкими вооруженными силами все же не стоит. За долгие годы своего правления Эрдоган провел настоящую чистку офицерского (в первую очередь высшего) состава, что, конечно, сказалось на боеспособности армии, ВВС и флота. Эта чистка началась еще до попытки переворота, устроенного военными в 2016 году, и была усилена после него. На пользу турецкой армии это явно не пошло. Например, в Сирии действия турецких военных плохо координированы, и это нередко приводит к неоправданным потерям современной техники, включая танки «Леопард 2» и самоходные артиллерийские установки.

Но в целом, если дело дойдет до военного столкновения Греции и Турции, то, несмотря на указанные выше проблемы, шансы на победу у Анкары несоизмеримо выше. Пока этот конфликт еще кажется маловероятным, но, учитывая историю отношений Греции и Турции, а также амбициозность Эрдогана и общую дестабилизацию обстановки в мире, исключать такой сценарий нельзя. Вопрос в том, насколько масштабным он будет.