Возвращение Дональда Трампа в Белый дом имеет все черты политической революции. Новый президент старается быстро проредить правящую элиту, изменить принципы внутренней и внешней политики и провести масштабную чистку государственного аппарата. Для трамповской администрации, как и для всех заполучивших власть революционеров, приоритет – разрушение старого порядка и закрепление радикальных преобразований в стране. Действия команды 47-го президента США на международной арене почти целиком подчинены логике внутриполитической борьбы.

Игра вдолгую: почему Россия не должна поддаваться соблазну закрутить "новый роман" с Соединёнными Штатами

Судя по всему, важнейшей задачей Трамп и его окружение считают исключение возможности возврата американской политики назад, в 2024 год, даже если их оппоненты победят на будущих выборах. Трамп пытается сделать изменения необратимыми. Целенаправленно разрушаются или дискредитируются прежние принципы внешней и внутренней политики Соединённых Штатов. Некоторых из них придерживались президенты от обеих американских партий на протяжении более чем столетия. Подвергаются разгрому многие ведомства федерального правительства.

На свет вытаскиваются грязные секреты прошлых лет, о которых подозревали, но которым не было доказательств. Еще больше их появится в ближайшие месяцы в связи с назначением соратников Трампа руководителями спецслужб. Утверждение Тулси Габбард директором национальной разведки США имеет ту же природу, что и назначение Вадима Бакатина председателем КГБ СССР в августе 1991-го, – ей предстоит навсегда изменить либо демонтировать несущую конструкцию «глубинного государства».

Любая революция становится следствием противоречий, накопившихся в обществе. Но США последние 100 лет развивались как глобальная империя. Призванные обеспечивать имперскую экспансию структуры (военные, разведывательные, дипломатические и финансовые) за это время разрослись и начали оказывать определяющее влияние на американскую внутреннюю политику. Поэтому Трамп не может решить задачу удержания власти внутри страны без пересмотра глобальной стратегии США последних десятилетий.

Американская либеральная империя занимает уникальное место в истории человечества. От территориального расширения Соединённые Штаты практически отказались еще в первой половине ХХ века. Более того, с определенного момента они начали сокращать непосредственно управляемую ими территорию, отказавшись поэтапно от прямого контроля над Филиппинами, а в конце ХХ века – над зоной Панамского канала. Эти «потери» многократно превышали приобретения США на Тихом океане по итогам Второй мировой.

Вместо приращения землями экспансия осуществлялась в форме распространения на новые регионы американских правовых норм, ценностей, стандартов, финансового влияния и военного присутствия. Финансовые и военно-политические элиты американской империи были продуктом этой стратегии глобального господства, заинтересованными в сохранении этой стратегии даже в условиях, когда ее издержки начали явно превышать выгоды.

Неизбежным следствием стратегии господства за счет контроля над мировыми финансами, торговлей, институтами и гуманитарной сферой стали переоцененный доллар и открытые границы. В результате Соединённые Штаты столкнулись с кризисом конкурентоспособности своей промышленности, который они пытались преодолеть за счет максимизации технологического лидерства – в 1990-е на фоне экономической революции, вызванной появлением интернета, это казалось возможным. Но затем выяснилось, что технологическое лидерство США недостаточно прочно, чтобы обеспечить устойчивое превосходство американских компаний над конкурентами.

Второй раунд: какой будет новая торговая война США и Китая

В XXI веке глобальная модель американского лидерства столкнулась с серией болезненных ударов извне и изнутри. Внутренний тупик американской модели стал очевиден после финансового кризиса 2007–2008 годов, из которого США полноценно так и не вышли: весь последующий рост был продуктом раздувания бюджетного дефицита и статистических манипуляций. При этом на международной арене империя с конца 1990-х сталкивалась с растущим сопротивлением. Здесь поворотным моментом стали теракты 11 сентября 2001-го и последовавшая затратная война с террором. На эту борьбу США угробили более 10 лет и к концу ее обнаружили, что Китай и Россия, две державы, которые еще в конце 1990-х вообще не воспринимались всерьез в качестве оппонентов, нарастили военный потенциал и не разделяют американское видение мироустройства.

Поддержание империи стало требовать все больших расходов на оборону и внешнюю политику и все большего числа дорогостоящих компромиссов с союзниками. Эти средства приходилось изыскивать при сокращающейся ресурсной базе. Недовольство росло и среди населения, и среди части крупных экономических игроков. У империи оставался значительный запас прочности, а имперская элита была готова продолжать борьбу за выживание прежней модели. Этот шанс был упущен из-за серии грубых внутриполитических ошибок и в конечном счете коррупции и высокомерия руководства Демократической партии США.

Трамп и его сторонники намерены прекратить великий эксперимент, каковым была американская либеральная империя ХХ – начала XXI века. Они хотят вернуть американскую стратегию более чем на 100 лет назад, во времена президентства Уильяма Маккинли (1897–1901). Трамп любит Маккинли, упоминает его в интервью и описывает его эпоху как золотой век Соединённых Штатов. Америка Трампа, подобно США конца XIX – начала ХХ века, не должна тратить большие деньги на поддержание системы мировых правил и институтов. Новая Америка будет опираться на свои естественные преимущества – лучшее в мире географическое положение, огромный внутренний рынок, высокую обеспеченность ресурсами, развитую промышленность и крупнейший в мире технологический потенциал.

Эта страна будет проводить меркантилистскую экономическую политику, не только защищая внутренний рынок, но и агрессивно используя политические и военные инструменты для продвижения своих торговых интересов за рубежом (вспомним переговоры с Украиной по месторождениям природных ресурсов). При этом новая американская империя совсем не против сохранить некоторые завоевания старой – отсюда угрозы Трампа в отношении стран, которые посмеют отказаться от доллара во внешней торговле.

Теоретически сочетание имеющихся у США гигантских преимуществ и сокращение непроизводительных трат могут привести к экономическому рывку. В реальности переход к новой модели чреват огромным множеством рисков и потрясений: мы не знаем, как современная высокотехнологичная и глобализованная экономика отреагирует на эксперименты в духе XIX века.

Собиратель земель американских

Американские инвестиции в глобальное военное и политическое присутствие будут резко урезаны: такое присутствие сохранится только там, где оно приносит явные экономические выгоды. И даже в этом случае его будут жестко ограничивать. Вместе с тем в отношении государств Американского континента будет осуществляться куда более жесткая, чем раньше, политика давления и контроля, в том числе с использованием военных инструментов, поскольку ситуация там напрямую влияет на внутреннюю ситуацию в США.

Если для Америки Байдена китайское присутствие в мягком подбрюшье было поводом для беспокойства, то для Америки Трампа оно неприемлемо и бороться с ним станут, используя традиционный арсенал американской политики в этой части мира XIX – начала ХХ века.

Заявления Трампа о возврате США к политике территориальной экспансии в духе XIX века (Канада, Гренландия, зона Панамского канала) серьезны, хорошо продуманны и носят стратегический характер. Их немедленное следствие – необратимое разрушение основ американской политики, сложившихся в ХХ веке. Страна, рассуждающая об аннексии территории ближайших союзников, обосновывая это лишь выгодой, уже никогда не сможет претендовать на роль создателя и гаранта «мирового порядка, основанного на правилах». Даже если партия Трампа потерпит поражение в последующей внутриполитической борьбе, возврата назад уже не будет.

Для двух главных оппонентов США – России и Китая – произошедшие изменения стали серьезным шоком. Москва оказалась в ситуации, когда важные направления американской внешней политики, служившие раздражителями в двусторонних отношениях на протяжении десятилетий, ликвидируются Вашингтоном по собственной инициативе.

Примером может служить разгром USAID, структуры, тратившей миллиарды на финансирование инструментов политического влияния на постсоветском пространстве, вызывая крайнее недовольство России. Парадоксальным образом Трамп был заинтересован в крахе USAID больше, чем Владимир Путин. На российской территории эта структура давно запрещена, зато в США ее ресурсы, как выяснилось, активно использовались для внутриполитической пропаганды оппонентами Трампа.

Чего хочет Америка – чтобы ее любили или боялись?

Если США возвращаются к внешнеполитической парадигме XIX века, то подавляющее число причин, подталкивавших Москву и Вашингтон к конфликту, исчезают. На протяжении всего XIX века Российская империя и Соединённые Штаты поддерживали в основном дружественные отношения, хотя и не были приоритетными экономическими партнерами друг друга. В нынешних условиях угрозы возникновения острой конкуренции и противоречий между двумя странами будут, вероятно, концентрироваться там, где они соприкасаются территориально, – в Арктике. России придется обратить дополнительное внимание на укрепление своего присутствия в этом стратегически важном регионе.

Китай, напротив, остается для США противником и угрозой. Реализуемая КНР стратегия строительства к 2049 году развитой экономики за счет активной госполитики и инновационного рывка несовместима с меркантилистскими устремлениями Трампа так же, как она была несовместима с сохранением либеральной глобальной империи Байдена. Китай не может реализовать свои цели развития без крупного перераспределения мировых рынков и глобального экономического присутствия, охватывающего в том числе Латинскую Америку.

Однако противоборство будет идти в новых условиях. Трамп готов жестко играть против Китая и намерен сконцентрировать американские ресурсы для его разгрома. Добиться этого Трамп рассчитывает с помощью новых преимуществ, связанных с развитием экономического и технологического потенциала США. Но он подрывает основу прежней американской антикитайской стратегии – глобальную систему союзов. В особенности это касается ключевого направления китайской дипломатии последних лет – европейского.

Политика Пекина в отношении Европы с середины 2010-х во многом напоминала российскую образца 1990–2000-х. КНР смотрела на Европу как на «альтернативный Запад», с которым «можно договориться». Китайцы пытались использовать инструменты экономической дипломатии для ослабления политической координации между Вашингтоном и Брюсселем, либерализации инвестиционного сотрудничества и торговли между Китаем и Европой, в конечном счете – открытия возможностей для реализации китайскими компаниями в ЕС масштабных проектов в сфере энергетики, инфраструктуры, коммуникаций и тому подобного. В результате Китай рассчитывал укрепить присутствие на одном из крупнейших мировых рынков и сохранить доступ к западной технологической базе.

Какое значение для всего мира будет иметь "развод" Америки и Китая

Борьба за Европу превращалась в ключевой фронт американо-китайского глобального противостояния, а главной проблемой, возникавшей у КНР в связи с российской СВО на Украине, становились, как неоднократно можно было услышать от китайских коллег, «ослабление стратегической автономии Европы и рост ее зависимости от США».

Теперь Трамп собственными руками разрушает отношения с ЕС. Мюнхенская речь вице-президента Джея Ди Вэнса была, по сути, вмешательством во внутреннюю политику ЕС и показала, что США стремятся привести к власти в ключевых странах Европы своих идейных союзников из числа крайне правых. В такой ситуации противоречия становятся непреодолимыми – Трамп либо сломает Европу, подчинив ее себе, либо, что вероятнее, потеряет значительную часть имевшегося в прошлом американского влияния на ЕС.

Перед китайской политикой в Европе могут открыться новые перспективы. Переоценивать потенциал сближения ЕС и КНР не стоит – отдельные аспекты китайской промышленной политики и торговой стратегии вызывают в Брюсселе такой же страх, как в Вашингтоне. Но о прежнем уровне координации между США и ЕС не будет и речи. Вполне возможно, некоторые ограничения на сотрудничество Европы и Китая, введенные под давлением администрации Байдена (например на поставку передового оборудования нидерландской компании ASML для китайской микроэлектронной промышленности), снимут уже в обозримом будущем. Может измениться и подход Европы к «глобализации НАТО» – начавшемуся несколько лет назад процессу активизации Альянса вне его традиционной зоны ответственности, в том числе на Тихом океане.

Ситуация с союзами США в Азии не так однозначна. Трамп, с одной стороны, вероятно, будет стремиться укрепить военно-политическую составляющую этих альянсов. С другой – его протекционистские меры могут снизить привлекательность Америки как союзника для многих азиатских стран, пытающихся реализовать экспортоориентированные модели экономического роста. У США может сложиться более активное партнерство с развитыми экономиками Азии (Япония, Южная Корея, Тайвань, Сингапур), но могут возникнуть трудности в отношениях с некоторыми из менее развитых.

Несмотря на то, что отношения Вашингтона с Пекином и Москвой пойдут по разному пути, фантазии о подрыве американцами российско-китайского партнерства не реализуются. В основе российско-китайских отношений лежат такие факторы, как огромная сухопутная граница, наличие у обеих стран значительной военной мощи, включая ядерное оружие, а также высочайшая взаимодополняемость экономик. Сохранение партнерских отношений необходимо для выживания и развития и Китая, и России. Кроме того, разгромив КНР, новая американская империя может вновь приблизиться к мировому господству. И в роли мирового лидера она грозит оказаться намного страшнее старой, либеральной американской империи.

Вероятно, в результате происходящих революционных изменений Россия и Китай как бы поменяются местами: КНР окажется на переднем плане противостояния США, в то время как Москва будет проводить политику в духе Китая 2000-х. С одной стороны, она будет развивать сотрудничество с Пекином и избегать любых шагов, которые могли бы подорвать взаимное доверие. В то же время Россия будет уходить от политики противостояния США и подрыва американских позиций везде, где возможно, которую она проводила до последнего времени. Проблемным направлением российской внешней политики при этом останется Европа, где нет оснований ожидать возврата к конструктивному сотрудничеству с ЕС и Великобританией даже после завершения военных действий на Украине.

Автор – директор Центра комплексных и европейских исследований НИУ ВШЭ