28 марта 2024
USD 92.59 +0.02 EUR 100.27 -0.14
  1. Главная страница
  2. Статья
  3. Сдвиг по фазе
Политика

Сдвиг по фазе

Партии и политики, еще недавно считавшиеся маргинальными, теснят привычный европейский мейнстрим. Именно к этому пока и сводится популистская волна, связанная с ростом рейтингов Национального фронта во Франции, «Альтернативы для Германии», Партии свободы в Нидерландах и Австрии, радикально левого движения «Подемос» в Испании и радикально правого «Йоббика» в Венгрии, «Движения 5 звезд» в Италии, «Истинных финнов», «Шведских демократов» и т.д. Это не значит, что никакой опасности для европейской демократии популистская волна не представляет. Все зависит от того, какого рода перемены принесет с собой приход этих сил.

Поздно вечером 15 марта либеральная часть Европы вздохнула с облегчением: начали поступать данные об итогах парламентских выборов в Нидерландах, согласно которым правая популистская Партия свободы Герта Вилдерса, лидировавшая по результатам предвыборных опросов, заметно уступила либералам премьер-министра Марка Рютте. Это второе подряд поражение европейских популистов, противников Евросоюза и – в той или иной степени – союзников Кремля. Первым была декабрьская победа на выборах президента Австрии либерального кандидата Александра ван дер Беллена над представителем радикальных националистов Норбертом Хофером. Можно ли говорить о том, что популистская волна в Европе пошла на спад?

Перехватывая лозунги

На самом деле критически высоко она и не поднималась. Непростые явления требуют объяснений, а лозунг общества, перенасыщенного информацией, – «нет времени объяснять». Но если все-таки приглядеться к происходящему в европейских странах, окажется, что с начала нынешнего кризиса Евросоюза, то есть примерно с 2009 года, партии, обозначаемые как популистские, пришли к власти ровным счетом в одной стране ЕС – Греции. Причем тамошняя СИРИЗА во главе с нынешним премьер-министром Алексисом Ципрасом принадлежит к числу левых, а не правых популистов, о которых в последние годы говорят особенно много, и не настроена радикально антиевропейски. Политическая эволюция Ципраса, превратившегося за пару лет премьерства в довольно стандартного главу левого европейского правительства, показывает, что в некоторых случаях «черт» совсем не так страшен, как его былые изображения в европейской прессе.

И в остальных европейских странах наблюдается не революция, а скорее политический сдвиг. Партии и политики, еще недавно считавшиеся маргинальными, теснят привычный и несколько скучный мейнстрим, выходя по популярности на вторые-третьи, а иногда и первые места. Именно к этому пока и сводится популистская волна, связанная с ростом рейтингов Национального фронта во Франции, «Альтернативы для Германии», Партии свободы в Нидерландах и Австрии, радикально левого движения «Подемос» в Испании и радикально правого «Йоббика» в Венгрии, «Движения 5 звезд» в Италии, «Истинных финнов», «Шведских демократов» и т. д. Это не значит, что никакой опасности для европейской демократии популистская волна не представляет. Все зависит от того, какого рода перемены принесет с собой приход этих сил.

В истории Европы прошлого века есть по меньшей мере два примера подобных политических сдвигов – с прямо противоположными результатами. Первый, примерно сто лет назад, был связан с превращением социал-демократических партий из резко оппозиционных и антисистемных, каковыми они были в конце XIX столетия, в мейнстримные. Стандартная до недавнего времени европейская демократическая система с умеренными социалистами на левом фланге, либералами и/или демохристианами в центре и консерваторами справа сложилась после того, как скандинавским социал-демократам, французским социалистам, британским лейбористам удалось стать широко представленными в парламентах своих стран массовыми партиями. Это привело к постепенному созданию социального государства и стабилизации политической системы, для которой характерны «качели» – смена левых и правых партий у власти.

Фото: Shutterstock
©Фото: Shutterstock

Там, где у демократии не оказалось достаточно прочного исторического и правового фундамента, на передний план вышли не умеренные, а радикальные представители обоих политических флангов. Так случилось в России, Италии, Германии, Испании, нескольких странах Восточной Европы, где в результате гражданских войн или государственных переворотов демократия была уничтожена и заменена левыми или правыми диктатурами. Их творцов отличали черты, которые роднят их со многими сегодняшними европейскими популистами: стремление говорить от имени «простых людей» и делегитимизировать оппонентов, записывая их во «враги народа», «национал-предатели», «прислужники оторвавшихся от народа элит» и т. п.

К счастью, сегодняшним популистам очень далеко до уровня ненависти и насилия, характерного для фашистов или большевиков. Наоборот, самые успешные популистские партии и лидеры, вроде Марин Ле Пен во Франции и Хайнца-Кристиана Штрахе в Австрии, дрейфуют в сторону центра, не допуская в последние годы откровенно расистских и ксенофобских выпадов и создавая своим партиям имидж респектабельных политических сил. В то же время этот дрейф не настолько резок, для того чтобы отпугнуть от Национального фронта или Партии свободы их расширившийся электорат. Его стандартные требования – ужесточение миграционной политики, демонтаж еврозоны, уничтожение или резкое ослабление структур Евросоюза и отказ от мультикультурализма в пользу более традиционного и консервативного общественного устройства.

К числу наиболее ярких успехов евроскептиков относится брекзит – победа сторонников выхода Великобритании из ЕС на референдуме летом прошлого года. Брекзит – лучший пример того, как современный популизм меняет европейскую политическую сцену, пока не выходя за пределы стандартных процедур и духа демократии. С одной стороны, радикальным противникам евроинтеграции в лице Партии независимости Соединенного Королевства (UKIP) удалось сделать свою давнюю idee fixe – выход Британии из ЕС – предметом общенационального обсуждения и ключевой политической проблемой страны. С другой – этого не случилось бы, не произойди под влиянием перемен в общественном мнении идеологического смещения части британских мейнстримных партий, прежде всего консерваторов, в сторону недавних маргиналов из UKIP.

Точно так же перед мартовскими выборами в Нидерландах премьер Рютте заработал немало очков, выступив с обращением к мигрантским общинам, в котором призвал их «вести себя нормально» (то есть так, как принято у «коренного» населения) или покинуть страну. Трудно представить себе большее прегрешение перед идеологией мультикультурализма со стороны либерального политика, но в Европе 2017 года представления о границах политически корректного начинают меняться. И это пока что главный результат подъема популистских сил: их темы становятся главными пунктами политической повестки дня, их язык в определенной мере перенимают мейнстримные политики. И, как показывает пример того же Марка Рютте, с его помощью начинают побеждать самих популистов.

Фото: marine2017.fr
©Фото: marine2017.fr

Конец либеральной демократии?

Главный вопрос, касающийся перспектив популизма в Европе, сводится не к тому, изменит ли он европейскую политику, – это уже происходит. Легитимной частью политической дискуссии становятся идеи и представления, близкие тем слоям общества, которые по разным причинам почувствовали себя «забытыми» или же толкуют многие перемены последнего времени, от введения евро до наплыва мигрантов, как угрожающие их интересам. Это вовсе не обязательно означает, что националисты и евроскептики непременно и повсеместно придут к власти. Но вполне вероятно, что эти силы надолго превратятся в важную часть политического ландшафта – так, как сто лет назад пришли и остались в парламентской политике социалисты. Куда существеннее другое – сохранится ли общая рамка либеральной демократии с ее основополагающим принципом: власть опирается на волю большинства, но права меньшинств гарантированы и соблюдаются. Опыт Польши и Венгрии, где правящие консервативные партии сместились в сторону радикального популизма, показывает, что грань между прежней системой и «нелиберальной демократией», которую пропагандирует венгерский премьер Виктор Орбан, может быть перейдена очень быстро.

Евросоюз при всех его недостатках до сих пор был главным гарантом мира и либеральной демократии в почти трех десятках европейских стран. Его ликвидация или резкое ослабление означали бы появление новой Европы – куда менее стабильной, конфликтной, склонной к авторитарным экспериментам и зависимой от внешних сил. Не приходится сомневаться в решимости Марин Ле Пен в случае ее избрания президентом Франции осуществить «фрекзит», который означал бы фактически конец ЕС. Поэтому можно сказать, что от исхода французских выборов в апреле и мае зависит, каким будет нынешний европейский политический сдвиг – мирной эволюцией или резкой ломкой.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «Профиль».

Реклама
Реклама
Реклама