В начале был Аденауэр: 70 лет назад в Москве впервые побывал канцлер ФРГ

8 сентября 1955 года в аэропорту Внуково приземлились два самолета из Западной Германии. Они доставили в Москву делегацию во главе с самим федеральным канцлером Конрадом Аденауэром. Еще одна партия высокопоставленных немецких гостей прибыла в столицу СССР на спецпоезде: делегация была столь внушительной, что мест на борту лайнеров всем не хватило.

Помимо своей основной, транспортной функции, железнодорожный состав выполнял еще одну: на время визита Аденауэра в Советский Союз он стал средоточием западногерманской политики. В его вагонах, как считалось, надежно защищенных от прослушки, глава правительства ФРГ обсуждал со своей командой ход первых переговоров с советским правительством. Во всей Москве и окрестностях не нашлось другого места, которое устроило бы канцлера в качестве импровизированного штаба. Слишком высокими были ставки на переговорах – нельзя было допустить, чтобы они по той или иной причине сорвались.

На первый взгляд, для контактов на высшем уровне между СССР и ФРГ в ту пору было мало подходящих условий и предпосылок. Двусторонние противоречия выглядели совершенно непримиримыми даже по сравнению с теми, что разделяли СССР и США. С момента образования западногерманского государства в 1949-м правительство Конрада Аденауэра делало ставку на интеграцию в западную систему американоцентричных союзов. Ради этой цели Аденауэр готов был даже пожертвовать перспективой объединения двух частей Германии. Конфронтационный курс в отношении Советского Союза при таком раскладе был неизбежен. ФРГ позиционировала себя как восточный форпост «свободного мира», а «христианский» профиль партии федерального канцлера добавлял противостоянию с «безбожным СССР» черты крестового похода.

"Газ–трубы": сделка века, которой могло не быть

В свою очередь, в Москве рассматривали Западную Германию едва ли не как возрождение Третьего рейха, которому потворствуют Соединённые Штаты. В советской печати получило распространение клише «боннский реваншизм». Поскольку некоторые руководящие позиции в ФРГ занимали бывшие члены НСДАП и идейные национал-социалисты, а Бонн отказывался признать восточные границы ФРГ, Москве было за что критиковать западногерманскую внутреннюю и внешнюю политику. Наконец, 9 мая 1955-го ФРГ стала членом НАТО, казалось, этот шаг блокирует последние пути к нормальному диалогу с Советским Союзом. Однако спустя всего несколько месяцев Аденауэра торжественно принимали в Москве, а советско-западногерманские отношения сдвинулись с мертвой точки.

Этот дипломатический прорыв стал следствием поиска оптимального баланса между идейностью и политической целесообразностью. Москва и Бонн нашли возможность сопоставить собственные иерархии внешнеполитических приоритетов и, не отступая от своих принципиальных позиций, выделить ограниченное пространство для компромиссов. С учетом специфики времени события 1955-го можно без преувеличения назвать дипломатическим чудом.

Оно стало возможным не в последнюю очередь благодаря гибкости и государственной мудрости канцлера Аденауэра. Западногерманская делегация на переговорах находилась в сложном положении. Советскому Союзу не нужно было согласовывать с кем-либо свои решения, тогда как ФРГ приходилось держать в курсе переговоров партнеров по НАТО: США, Великобританию и Францию. Там на контакты Москвы и Бонна смотрели настороженно. Вдобавок в ближайшем окружении канцлера хватало скептиков, да и просто затаившихся соперников, готовых подставить Аденауэра при первой возможности. Поэтому ему приходилось не только держать переговорную линию перед советской стороной, но и создавать правильный фон переговоров для союзников и своей команды.

Из-за этого переговоры шли неровно. И без того непростой диалог зачастую переходил на повышенные тона. Аденауэр и Хрущёв обменивались колкостями и упреками. Дошло до того, что в какой-то момент канцлер пригрозил немедленно покинуть Москву и даже отдал распоряжение готовить самолеты. Американцам Аденауэр вплоть до последнего дня докладывал об отсутствии успехов. Полагая, что встреча закончится фиаско, Вашингтон дал канцлеру понять, что одобрит любой исход переговоров. При этом американцы имели в виду, что их вполне устроит, если переговоры провалятся, но Аденауэр сделал вид, будто понял сигнал буквально, и развязал себе руки для установления дипломатических отношений с СССР.

Из Москвы канцлер вернулся в Бонн триумфатором. Ему удалось установить дипотношения с Советским Союзом, к которому уже присматривался созданный в 1952-м Восточный комитет немецкой экономики. Впрочем, для простых граждан гораздо ценнее было возвращение домой последних немецких военнопленных. Тысячи семей смогли воссоединиться спустя 10 лет после окончания войны.

Авторитет Аденауэра взлетел на недосягаемую для оппонентов высоту. Выборы в бундестаг 1958 года принесли блоку ХДС/ХСС оглушительную победу: его поддержали 50,2% граждан ФРГ. Это единственный в новейшей немецкой истории случай, когда одной партии удалось набрать абсолютное большинство голосов. Залогом успеха, несомненно, послужили и удачные дипломатические маневры федерального канцлера, которые по достоинству оценили избиратели.

Антисоветские взгляды Аденауэра хорошо известны. В самом деле, трудно найти на Западе другого политика сопоставимой величины, который с такой же неприязнью относился к СССР (на ум приходит разве что Уинстон Черчилль). Однако как глава правительства Конрад Аденауэр умел отделять личные симпатии и антипатии от государственных и партийно-политических интересов.

Несмотря на то что московский визит в сентябре 1955-го был первой и последней поездкой Аденауэра в СССР, канцлер ФРГ имел определенный опыт взаимодействия с Советским Союзом. Еще в бытность обер-бургомистром Кёльна он живо интересовался далеким восточным соседом. Первая международная выставка «Пресса», организованная на берегах Рейна, прошла при активном участии советской делегации. Аденауэр много общался с полпредом Николаем Крестинским и всерьез прорабатывал идею открыть в Кёльне советское торговое представительство. В годы работы обер-бургомистром состоялось и знакомство Аденауэра с Николаем Булганиным, которое оба государственных деятеля не афишировали во время московских переговоров, но которое, безусловно, способствовало установлению доверительного диалога.

По меркам сегодняшней немецкой политики ярый антисоветчик Аденауэр вполне сошел бы за неблагонадежного «понимающего Россию». На самом же деле первый канцлер ФРГ был классическим государственником и не боялся делать рискованные шаги ради национальных интересов, особенно если они совпадают с партийными. Аденауэр верил в атлантическое единство и приложил максимум усилий для того, чтобы ФРГ была частью Запада. Однако, когда необходимость наладить рабочий диалог с СССР стала для Бонна очевидной, он взял на себя ответственность лично отправиться в Москву и возглавить переговорный процесс.

Какие уроки стоит извлечь из этой истории?

Во-первых, даже самый серьезный кризис можно если и не преодолеть, то по крайней мере взять под контроль, ввести в определенные рамки. Политическая воля и адекватная оценка собственных интересов способны подняться над рутиной неблагоприятных обстоятельств и обеспечить выдающийся результат. Антироссийский консенсус немецкого политического мейнстрима кажется установившейся надолго нормой. Однако первые шаги в сторону нормализации отношений покажут его несостоятельность.

Во-вторых, избыточно идеологизированная дипломатия обречена на провал. Если бы Аденауэр был заурядным антисоветчиком, ФРГ надолго осталась бы лишь восточным фронтиром НАТО с утилитарными оборонными функциями. Именно в этом направлении вопреки своим экономическим интересам движется сейчас Германия, сделав ставку на милитаризацию и нагнетание антироссийской истерии. Многосторонняя дипломатия, безальтернативная для самостоятельных государств в эпоху формирования многополярного мироустройства, трудно дается немецкому руководству, привыкшему к триумфальной поступи западноцентричной глобализации. В Берлине не хотят признать: за последние несколько лет международные отношения серьезно изменились. Вместо этого германские власти повторяют привычные идеологические формулы, полагая, что таким образом им удастся разрешить накопившиеся кризисы. Вряд ли Фридрих Мерц, застрявший в «однополярном моменте», сможет проявить гибкость, когда это будет нужно. Тем не менее Москве стоит быть готовой к возобновлению конструктивного диалога с Берлином. Условия для этого могут сложиться и без очевидных предпосылок.

Враг поневоле: есть ли альтернатива антироссийскому курсу ФРГ?

В-третьих, кризис в российско-германских отношениях не должен обернуться снижением интереса к изучению Германии, ее истории, политики, экономики и общества. В 1955 году советская сторона была хорошо готова к переговорам, имея исчерпывающую информацию о немецкой делегации и положении дел в ФРГ. Без этих знаний дипломатический поединок с Аденауэром был бы обречен на провал.

Московские переговоры 1955-го заложили фундамент советско-западногерманских отношений, но не гарантировали их безоблачное развитие. Впереди СССР и ФРГ ждал Берлинский кризис 1961 года, едва не завершившийся третьей мировой войной. Возведенной властями ГДР Берлинской стене предстояло стать одним из наиболее узнаваемых символов холодной войны. Предложенное канцлером Гельмутом Шмидтом «двойное решение» НАТО по размещению ракет средней дальности на территории ФРГ определило напряженную дискуссию по вопросам безопасности с Советским Союзом. Даже перестройку и «новое политическое мышление» западногерманское руководство долгое время воспринимало со скепсисом, а канцлер Гельмут Коль еще в 1986 году сравнивал Михаила Горбачёва с Геббельсом. Вызывающий много вопросов по своему содержанию процесс присоединения ГДР к ФРГ (по сути, это была аннексия) показал: в Бонне не испытывали особых сантиментов в отношении ослабевшего Советского Союза.

Однако без аденауэрского вояжа в Москву трудно представить «новую восточную политику» канцлера Вилли Брандта, которая вывела отношения СССР и ФРГ на принципиально новый уровень. События 1955 года дали старт экономическому, техническому и общественному сотрудничеству между нашими странами. Выстроенная с тех пор система диалогов, партнерств и взаимодействий в значительной степени определяла характер отношений России и Запада вплоть до 2022 года. Возможно, придет время, когда этот опыт вновь окажется востребован.

Артём Соколов – доцент кафедры дипломатии, старший научный сотрудник ИМИ МГИМО МИД России