"Второй хлеб": как на Руси сопротивлялись картофелю

Сложно представить, что в середине XIX века русские крестьяне всячески сопротивлялись возделыванию и употреблению «второго хлеба» – картофеля, без которого сегодня невозможно представить ни будничный, ни праздничный стол. Нежелание выращивать картофель даже привело к «картофельным бунтам», поднятым в период с 1840 по 1844 годы в Пермской, Оренбургской, Вятской, Казанской и Саратовской губерниях. Бунтам предшествовал сильный неурожай озимых 1839 года, за которым ожидаемо последовали голод, волнения и бунт. Как водится, в таких тяжелых условиях, отягощенных паникой, люди требовали хлеба и «громили булочные». Толпы голодных бродили по дорогам, грабили проезжих, нападали на помещиков.

Для решения продовольственной проблемы имперские чиновники обратились к агрономам. Агрономы предложили невероятное новаторское решение – засеять поля картофелем. До этого картофель считался садовой культурой, его выращивали исключительно на клумбах. Но уже в конце XVII века ученый-агроном Андрей Тимофеевич Болотов достиг успехов в адаптации картофеля к огородам, положив тем самым формальное начало распространению картофеля в России в качестве полевой культуры.

Чиновникам идея понравилась, и в скором времени проект получил высочайшее одобрение государя-императора Николая I. Высочайшим повелением предписывалось:

• завести во всех казенных селениях общественные посевы картофеля для снабжения семенами крестьян;
• издать наставления о возделывании, хранении и употреблении картофеля в пищу;
• поощрять премиями и другими наградами хозяев, отличившихся в разведении картофеля.

Бюрократическая машина на холостом ходу

По бумагам и замыслам картофельная реформа выглядела толково, но простой народ отнесся к реформе с подозрением. У русского человека слово «реформа» всегда было синонимом невзгод. Тем более что правительство не считало необходимым проводить разъяснительную работу с населением. В империи власть реализовалась по принципу автономии государства от общества. Народ и общество воспринималось в ту эпоху как объект, а не субъект политики. Большинство крестьян находились в крепостной зависимости у короны, а помещик должен повелевать, а не убеждать. Есть указ – и его нужно исполнять, такова непреложная логика монархии, которая не знала, что никакая реформа не принесет успеха, если не подготовить общественное мнение.

Гельвеций верно отметил, что источником, порождающим наибольшее число общественных бедствий, является невежество. А именно в этом состоянии пребывали крестьянские умы относительно свойств картофеля. В крестьянской среде картофель нарекли «земляной грушей», считая его греховной пищей. Ходил слух, что первый куст картофеля вырос на могиле дочери мифического царя Мамерса, которая при жизни «по наущению дьявола» была распутницей. Поэтому тот, кто съест сей «дьявольский фрукт», будет подвержен греховным искушениям и попадет в ад.

В постановлении предписывалось раздавать государственным крестьянам бесплатно картофель для засевов, чтобы получить из урожая по 4 меры на душу населения, при этом ввиду чрезвычайности ситуации засеивать государственные крестьяне должны были не только царские земли, но и земли помещиков. Эта мера была воспринята государственными крестьянами как обращение их в крепостную зависимость от царя к министру земледелия, который отвечал за реформу, и помещикам.

Слухи и, как бы сказали сегодня, фейки стали бродить по деревням, перескакивая с языка в умы. Народ судачил, что коварную сделку по их продаже задумали местные управленцы: головы и писари, у которых хранятся выкупные грамоты, и если их уничтожить, то не будет никакого картофеля и помещичьей власти. Где-то этот слух существовал в виде убежденности в существовании царского указа «с золотой отсрочкой», запрещавшего продажу, но лукавые писари намеренно прятали его от народа. И хотя крестьяне были неграмотными, они были убеждены, что им не составит труда найти этот заветный документ. Возбужденной толпой крестьяне шли к избе волостного писаря, требуя от него выдать им «запродажную грамоту». Не получая искомого документа, толпа принималась ломать окна и двери, а затем вытаскивала и била писаря.

У писаря не было своего хозяйства, он жил исключительно на вознаграждение, которое приносили крестьяне за составление документов. Нередко писари брали взятки и подношения, вымогая их у односельчан, ведя при этом себя высокомерно, насмехаясь над «безграмотным мужиком». Подобное отношение провоцировало у односельчан неприязнь к писарям. Но именно им имперские чиновники поручили проведение реформы на местах, выдав красивые мундиры с блестящими пуговицами. Увидев эти мундиры, крестьяне решили, что за право их носить писари продали их.

Поэтому писари, как представители власти, становились главным объектом жестокости бунтующих. Их окунали в колодцы или проруби, избивали, и расправившись с ними, толпа продолжала искать грамоты. Вторыми подозреваемыми в крестьянской продаже становились попы. Их также подвергали пыткам, протаскивали через проруби подо льдом или опускали в колодец.

На самом деле «дорожная карта» реформы предполагала самостоятельное решение крестьянами вопроса об объеме посева картофеля. Но чиновничество, натолкнувшись на нежелание крестьян составлять «приговоры о посевах», решило не работать с населением, а попросту подделать документы, что и выяснилось в ходе следственных действий по итогам бунтов. Волнения продолжались в течение двух лет, подавить их удалось исключительно при помощи войск.

Через 20 лет крепостное право было отменено, и к этому времени крестьянство примерилось и осознало практичность посева картофеля, а впоследствии картофель стал главной сельскохозяйственной культурой.