Архивная публикация 2008 года: "Калоев, Кузнецов – кто следующий?"
Об убийстве педофила, застигнутого отчимом ребенка, Александром Кузнецовым, на месте преступления, в последние недели не отписался только ленивый. На первый взгляд все ясней ясного: такого впечатляющего противоречия между законом и справедливостью не наблюдалось уже давно. - эту фразу повторяет почти каждое существо мужеска полу. Как бы в скобках, от себя - от фразы этой не удерживаются даже лица официальные. Надо отметить, что в предыдущем эпизоде героизации убийства таких слов почти никто не говорил. И хотя бы это радует, поскольку между делом В. Калоева и делом А. Кузнецова просматривается ряд весьма принципиальных различий. Во-первых, Калоев убил человека, совершившего преступную ошибку, но не намеренное преступление. Во-вторых, он и желал убить, отомстить, подменить собою правосудие, а Кузнецовым владел прежде всего порыв защитника. Крепкий мужчина, потрясенный чудовищным зрелищем, не рассчитал своих сил - да можно ли это вообще назвать убийством?
С точки зрения закона, увы, можно. Но очевидно и другое - в столь вопиющем случае между тяжелыми жерновами правосудия найдется выемка. Александр Кузнецов находится не под арестом, а только под подпиской о невыезде. Грядущий суд присяжных, скорее всего, его оправдает. Едва ли стоит о нем так волноваться. Но рядовой человек боится не только за Кузнецова. Он боится, что собственный его ребенок тоже в опасности: наказание за несостоявшийся акт изнасилования давно уже не соответствует жестокой реальности нашей жизни. За так называемые развратные действия в тюрьму не сажают. Судебного дела могли попросту не открыть, но даже и начатое дело едва ли завершилось бы торжеством справедливости. Поднимая Кузнецова на щит, рядовой человек как бы выражает ему благодарность за то, что хотя бы покойный Хайриллаев теперь не набросится в подъезде на его дитя. Одним извергом, да меньше.
Но тревоги этим не исчерпываются. Примеривая поступок Кузнецова на себя, рядовой горожанин не вполне доверяет властям. Сознательно или нет, сегодня он опасается попасть под импортное явление, называющееся . В странах ЕС упомянутая практика уже становится повсеместной. Допустим, на одно рабочее место имеются два соискателя. Стаж, профессиональные качества и прочее у них равны. Но при этом один кандидат - белый, другой - негр. Так вот, политкорректный работодатель должен отдать предпочтение второму кандидату. То же и в криминальных коллизиях. Француз обидел араба - пресса надрывается, требуя самого сурового наказания. Араб обидел француза - пресса смущенно поджимает хвост, а судья изрядно изнервничается, прежде чем вынесет решение. Он будет всерьез опасаться обвинения в ксенофобии.
Как нелепо, как чуждо звучит словцо это в России, где гостя испокон веков привечали от всей души. Но обвиняют нас и британцы, и евросоюзовцы, и правозащитники не покладая рук жаждут выстроить нас под великие либеральные ценности.
Только сумасшедший может утверждать, что русские не бывают педофилами и насильниками. Но опять же только сумасшедший может отрицать, что гастарбайтеры на порядок ухудшают криминальную обстановку наших мегаполисов. Можно разбираться с этой проблемой, а можно вместо этого естественную обеспокоенность населения называть ксенофобией. Но тогда тревога будет множиться. Национальный аспект, безусловно, не главный в деле Кузнецова. Однако некая странность проскальзывает в рассказе журналиста Е. Вышенкова, приведенном : . Хорошо, конечно, что стал копать. Но, спрашивается, почему первый взгляд на дело об убитом узбеке должен предполагать национальную почву? Статистика говорит: узбеков, как и всех прочих, гораздо чаще убивают с целью, например, ограбления. Вот это и есть признаки , которую мы, похоже, уже потихоньку воспринимаем. Если Хайриллаев убивает Кузнецова - почва на первый взгляд бытовая. Кузнецов Хайриллаева - почва национальная. Не посчастливилось бы Кузнецову попасть в журналистскую раскрутку, кто знает, во что бы все это для него вылилось.
Но гораздо больше тревожит и огорчает слишком уж стремительное обращение нашего общества к каким-то первобытным идеалам. Питерские журналисты устроили телемост Кузнецова с Калоевым. Да что же это за парад героев нашего времени? По нормальной логике, Александр Кузнецов, случайно убивший педофила, и Александра Иванникова, случайно заколовшая насильника, куда больше достойны сочувствия и общественной поддержки, чем Виталий Калоев. Но по нынешней ценностной шкале получается строго наоборот, коль скоро чествование вернувшегося на родину Калоева десятикратно пышней всего, что выпало Кузнецову и Иванниковой, вместе взятым. Впрочем, на историю Иванниковой, случившуюся четыре года назад, реакция общества была намного адекватнее. Ей сочувствовали, добивались пересмотра ее дела, собирали деньги. Но сограждане наши понимали, что с молодой женщиной произошла трагедия, а не праздник. Не было того эйфорического восторга, которым овеяны дела Калоева и теперь уже Кузнецова. Это тревожный, очень тревожный звонок. Наибольшее напряжение вызывает отсутствие единого объяснения странной этой тенденции. Каким властям мы не доверяем - своим или чужим? Так не бывает, чтобы всем сразу. Кого мы боимся? Мигрантов из Азии или недружелюбных к России западноевропейцев? Никто не стал бы перекидывать телевизионные мосты, объединяющие два не слишком сходных случая, если бы массовое сознание не желало их объединения. Болевых точек прорисовывается слишком много, а это означает, что главная болевая точка осталась нами не замеченной. Если мы не найдем ее, непонятное производство героев будет продолжаться, и ничего хорошего нам это не принесет.
Об убийстве педофила, застигнутого отчимом ребенка, Александром Кузнецовым, на месте преступления, в последние недели не отписался только ленивый. На первый взгляд все ясней ясного: такого впечатляющего противоречия между законом и справедливостью не наблюдалось уже давно. - эту фразу повторяет почти каждое существо мужеска полу. Как бы в скобках, от себя - от фразы этой не удерживаются даже лица официальные. Надо отметить, что в предыдущем эпизоде героизации убийства таких слов почти никто не говорил. И хотя бы это радует, поскольку между делом В. Калоева и делом А. Кузнецова просматривается ряд весьма принципиальных различий. Во-первых, Калоев убил человека, совершившего преступную ошибку, но не намеренное преступление. Во-вторых, он и желал убить, отомстить, подменить собою правосудие, а Кузнецовым владел прежде всего порыв защитника. Крепкий мужчина, потрясенный чудовищным зрелищем, не рассчитал своих сил - да можно ли это вообще назвать убийством?
С точки зрения закона, увы, можно. Но очевидно и другое - в столь вопиющем случае между тяжелыми жерновами правосудия найдется выемка. Александр Кузнецов находится не под арестом, а только под подпиской о невыезде. Грядущий суд присяжных, скорее всего, его оправдает. Едва ли стоит о нем так волноваться. Но рядовой человек боится не только за Кузнецова. Он боится, что собственный его ребенок тоже в опасности: наказание за несостоявшийся акт изнасилования давно уже не соответствует жестокой реальности нашей жизни. За так называемые развратные действия в тюрьму не сажают. Судебного дела могли попросту не открыть, но даже и начатое дело едва ли завершилось бы торжеством справедливости. Поднимая Кузнецова на щит, рядовой человек как бы выражает ему благодарность за то, что хотя бы покойный Хайриллаев теперь не набросится в подъезде на его дитя. Одним извергом, да меньше.
Но тревоги этим не исчерпываются. Примеривая поступок Кузнецова на себя, рядовой горожанин не вполне доверяет властям. Сознательно или нет, сегодня он опасается попасть под импортное явление, называющееся . В странах ЕС упомянутая практика уже становится повсеместной. Допустим, на одно рабочее место имеются два соискателя. Стаж, профессиональные качества и прочее у них равны. Но при этом один кандидат - белый, другой - негр. Так вот, политкорректный работодатель должен отдать предпочтение второму кандидату. То же и в криминальных коллизиях. Француз обидел араба - пресса надрывается, требуя самого сурового наказания. Араб обидел француза - пресса смущенно поджимает хвост, а судья изрядно изнервничается, прежде чем вынесет решение. Он будет всерьез опасаться обвинения в ксенофобии.
Как нелепо, как чуждо звучит словцо это в России, где гостя испокон веков привечали от всей души. Но обвиняют нас и британцы, и евросоюзовцы, и правозащитники не покладая рук жаждут выстроить нас под великие либеральные ценности.
Только сумасшедший может утверждать, что русские не бывают педофилами и насильниками. Но опять же только сумасшедший может отрицать, что гастарбайтеры на порядок ухудшают криминальную обстановку наших мегаполисов. Можно разбираться с этой проблемой, а можно вместо этого естественную обеспокоенность населения называть ксенофобией. Но тогда тревога будет множиться. Национальный аспект, безусловно, не главный в деле Кузнецова. Однако некая странность проскальзывает в рассказе журналиста Е. Вышенкова, приведенном : . Хорошо, конечно, что стал копать. Но, спрашивается, почему первый взгляд на дело об убитом узбеке должен предполагать национальную почву? Статистика говорит: узбеков, как и всех прочих, гораздо чаще убивают с целью, например, ограбления. Вот это и есть признаки , которую мы, похоже, уже потихоньку воспринимаем. Если Хайриллаев убивает Кузнецова - почва на первый взгляд бытовая. Кузнецов Хайриллаева - почва национальная. Не посчастливилось бы Кузнецову попасть в журналистскую раскрутку, кто знает, во что бы все это для него вылилось.
Но гораздо больше тревожит и огорчает слишком уж стремительное обращение нашего общества к каким-то первобытным идеалам. Питерские журналисты устроили телемост Кузнецова с Калоевым. Да что же это за парад героев нашего времени? По нормальной логике, Александр Кузнецов, случайно убивший педофила, и Александра Иванникова, случайно заколовшая насильника, куда больше достойны сочувствия и общественной поддержки, чем Виталий Калоев. Но по нынешней ценностной шкале получается строго наоборот, коль скоро чествование вернувшегося на родину Калоева десятикратно пышней всего, что выпало Кузнецову и Иванниковой, вместе взятым. Впрочем, на историю Иванниковой, случившуюся четыре года назад, реакция общества была намного адекватнее. Ей сочувствовали, добивались пересмотра ее дела, собирали деньги. Но сограждане наши понимали, что с молодой женщиной произошла трагедия, а не праздник. Не было того эйфорического восторга, которым овеяны дела Калоева и теперь уже Кузнецова. Это тревожный, очень тревожный звонок. Наибольшее напряжение вызывает отсутствие единого объяснения странной этой тенденции. Каким властям мы не доверяем - своим или чужим? Так не бывает, чтобы всем сразу. Кого мы боимся? Мигрантов из Азии или недружелюбных к России западноевропейцев? Никто не стал бы перекидывать телевизионные мосты, объединяющие два не слишком сходных случая, если бы массовое сознание не желало их объединения. Болевых точек прорисовывается слишком много, а это означает, что главная болевая точка осталась нами не замеченной. Если мы не найдем ее, непонятное производство героев будет продолжаться, и ничего хорошего нам это не принесет.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
