Здесь уместно ненадолго остановиться и сказать о том, что книгу, о которой пойдет речь, написал Иэн Макьюэн. А значит, умиротворяющая картинка в начале нужна лишь для того, чтобы мы, по возможности, забылись, убаюканные плавным течением слога. Вить веревки писатель предпочитает из расслабленных нервов.

Следуя материнской воле, Сирина поступает в Кембридж, но изучает там не филологию, что было бы предсказуемо, а математику, к которой у девушки якобы врожденные способности. Именно этот факт и странное стечение обстоятельств приводят к тому, что ее вербуют в МИ-5 — британскую контрразведку. Там она становится участником секретной программы под кодовым названием «Сластена».

«Сластена» занимается тем, что, посредством махинаций с различными фондами, вербует прозаиков и поэтов для служения высшей цели — работе на госбезопасность. Ничего не подозревающие литераторы получают от государства щедрые субсидии и полную свободу творчества. Агенты же призваны, не вмешиваясь в процесс писания, грамотно направлять мысли своих подопечных в правильное русло.

Сирина получает задание «вести» начинающего, но подающего немалые надежды прозаика по имени Том Хейли. Конечно же, они влюбляются друг в друга. Конечно же, страшно предположить, чем все это может закончиться.

В романе три основные темы: политика, любовь и литература. Наиболее четко выписан именно политический контекст. Все происходит в семидесятые годы. Конфликт в Северной Ирландии, боевые действия в Израиле, военные операции США на Ближнем Востоке в погоне за нефтью и мировым контролем.

Бесконечные дискуссии и размышления о ситуации в мире и в стране, которые занимают ровно треть «Сластены», поначалу кажутся излишними: не переоценивает ли автор значение событий сорокалетней давности, уделяя им столько внимания в развлекательном, по сути, романе? Следует набраться терпения. Макьюэн не любит случайностей. Пустых разговоров в романе нет.

«Почему, ну почему университетские интеллектуалы приветствуют бойню, учиненную Временной ИРА, и романтизируют Сердитую бригаду и Фракцию Красной Армии? Воспоминания об империи и о нашей победе во Второй мировой войне преследуют нас и укоряют: почему, почему мы должны прозябать в застое среди руин былого величия? Преступность стремительно растет, повседневная вежливость уходит, улицы в грязи, экономика и моральный дух надломлены, уровень жизни ниже, чем в коммунистической Восточной Германии, мы разделены, воинственны, ничего не значим в мире. Бунтари, нарушители гражданского мира разрушают наши демократические традиции, телевидение истерично и тупо… и все сходятся на том, что надежды нет, что страна кончена, что наше время в истории прошло».

Не это ли, если заменить некоторые названия, мы по пять раз на дню читаем в ленте фейсбука? Не это ли слышим в телефонных трубках от растревоженных друзей? Не это ли пытаемся втолковать кому-нибудь во время яростных споров?

В этот момент все, о чем говорилось в романе ранее, приобретает совсем иной градус, иное послевкусие. Здесь, надо сказать, кроется один из главных секретов «Сластены» — мы читаем главу за главой, но лишь постфактум начинаем понимать, что это вообще было.

Однако этот принцип, стоит его раскусить, начинает работать против писателя. За событиями слишком легко угадывается его рука — герои движутся ровно в том направлении, куда необходимо ему, превращаются в марионеток. Они не способны ничего изменить. Все было просчитано за них.

Как только читатель понимает, что перед ним вполне объяснимое уравнение, он это уравнение с легкостью решает. Самое обидное то, что решение приходит на ум ровно перед кульминацией. А соответственно, желанного азарта кульминация не приносит. Финал, который явно планировался как неожиданный, становится единственно возможным.

О Томе Хейли мы узнаем только то, что он хороший любовник и достаточно ловкий рассказчик. Именно ловкий — оценить качество его прозы мы не можем, нам дают представление лишь о его работе с сюжетом. К тому моменту, когда полноценный текст Хейли оказывается у нас буквально перед носом, случается слишком многое и художественные особенности уже не имеют для нас никакого значения. Ловкий рассказчик показывает нам кукиш и удаляется.

Та же ситуация с Сириной. Повествование ведется от ее лица, мы получаем весьма объемный набор фактов о ней, из которого должна сложиться целая картинка. Но картинка не складывается. Сирина поверхностна во всем — в работе, с мужчинами и даже в собственных отношениях с литературой, которая, вроде как, всегда была ее главной и самой большой любовью. Сирина — невнимательная, неглубокая читательница. Ее страсть, скорее, сродни вредной привычке, когда ради подавления каких-то внутренних импульсов человек прибегает к обжорству, наркомании или же, как случае с главной героиней «Сластены» — к чтению. Такой своеобразный вид читательского чревоугодия, когда впитываешь содержимое книжного шкафа с каким-то остервенением и практически при полном отсутствии других эмоций.

Все это немного напоминает аппликацию: фигурки с четко очерченными контурами крепятся на картонное панно. По большому счету, ничего плохого в этом нет. Однако остается чувство легкой обескураженности. Роман оказывается совсем не тем, чем казался в начале и заканчивается на середине. Фактическая же концовка и вовсе воспринимается с вежливой улыбкой: спасибо, конечно, но мы давно все поняли.

Но вполне возможно, что именно этого Макьюэн и добивался: игра воображения сменяется логической задачей. А ее решение, все же, оказывается достаточно красивым, чтобы просто наблюдать за ним, даже если точный ответ заранее известен.