Банкротство компании означает ее финансовый крах и невозможность расплатиться со своими контрагентами, а с государством – по различным налогам и сборам. Но и после реализации ее имущества на торгах, если оно имелось и сохранилось, кредиторы редко получают существенные выплаты. В 68% случаев они не получают вообще ничего, а доля удовлетворенных требований кредиторов не превышает 5%, говорил в марте 2020 года замминистра экономического развития Илья Торосов.

На грани провала: как мораторий на банкротства повлиял на бизнес

Причем больше всего – около 30% от долга – удается вернуть тем, у кого есть в залоге имущество компании-банкрота, как правило, это банки. Остальным достается существенно меньше – не более 3%, показывает статистика Единого федерального реестра сведений о банкротстве за прошлый год.

В такой ситуации кредиторы пытаются взыскать деньги с собственников организации-банкрота. Закон позволяет привлечь их к так называемой субсидиарной ответственности, то есть обязать заплатить по обязательствам организации, если ее собственных средств не хватило. Это возможно в случае виновных действий руководителя или бенефициара компании, например, при несвоевременном обращении в суд с заявлением о несостоятельности организации, в случае доведения ее до такого состояния самим менеджментом – совершения сделок, причиняющих вред кредиторам, при выводе активов по заниженной цене и т. п. Уклониться от финансовых обязательств собственник и руководитель фирмы смогут, если убедят суд в том, что их бизнес-решения были добросовестны, разумны и не выбивались из обычной практики.

«Привлечение к субсидиарной ответственности становится ключевым источником погашения долга компании в тех случаях, когда в имущественной массе нет активов, реализация которых позволяет расплатиться с кредиторами. По этой причине последним приходится искать дополнительную имущественную массу в виде активов директора или иного контролирующего лица (бенефициара. – «Профиль»)», – говорит адвокат, руководитель рабочей группы коллегии адвокатов Москвы «РКТ» Анастасия Шамшина.

Привлечение к субсидиарной ответственности может позволить погасить хотя бы часть требований кредиторов, согласен адвокат, руководитель проектов юргруппы «Яковлев и партнеры» Денис Крауялис.

Ни спрятаться, ни скрыться

В последние годы, в том числе благодаря произошедшим в 2017 году изменениям в законодательстве, кредиторы стали гораздо чаще пользоваться возможностью взыскать деньги напрямую с топ-менеджмента и собственников прогоревшего бизнеса. К примеру, если в 2017 году суды рассмотрели 2251 заявление о привлечении к субсидиарной ответственности, удовлетворив 794, то в 2018 году рассмотрели почти вдвое больше – 4295 заявлений, удовлетворив из них 2021, свидетельствует статистика Судебного департамента при Верховном суде РФ.

Тенденция прироста дел об ответственности бенефициаров бизнеса в 2019 году сохранилась: суды изучили 5906 заявлений, удовлетворили 2995. В этом году показатели, скорее всего, будут близки к прошлогодним: несмотря на ограничения в работе из-за пандемии коронавируса весной 2020 года, суды за первое полугодие рассмотрели 2071 заявление, удовлетворили 1063.

Эксперты говорят об ужесточении ответственности собственников бизнеса в судебной практике. «Общий вектор всех последних судебных актов – это принцип неотвратимости субсидиарной ответственности во всех случаях, когда имущество контролирующих лиц перешло к другим лицам», – рассказывает адвокат из юрфирмы BGP Litigation Антон Помазан.

Кроме того, кредиторы стали чаще просить суд наложить обеспечительный арест на активы должника, то есть временно запретить ему совершение сделок с имуществом. Это позволяет сохранить активы до момента реализации на торгах. В последние годы Верховный суд РФ неоднократно говорил, что доказательств необходимости введения таких ограничений много не требуется. Заявителю достаточно лишь «разумных подозрений», что из-за отсутствия ареста имущество может быть спрятано и исполнение будущего судебного решения будет затруднено.

Наследники заплатят

Отвечать по долгам разорившейся компании по закону должны ее собственники и топ-менеджмент. Однако круг ответчиков на практике оказывается гораздо шире. Еще год назад Верховный суд РФ разрешил в случае смерти прогоревшего бизнесмена переводить долг на его наследников. Но их финансовые обязательства в такой ситуации ограниченны. Они рискуют потерять только полученное по наследству имущество, погашать долг умершего за счет собственных средств они не обязаны. При этом есть нюанс: суд вправе забрать любое полученное по наследству имущество – не важно, на какие доходы купил его умерший при жизни или вовсе получил в дар или по наследству.

Такой подход эксперты называют логичным. По словам Анастасии Шамшиной, он «вписывается в действующую правовую систематику». «Во-первых, по наследству переходят не только активы, но и пассивы в виде обязательств. Это общее правило. Во-вторых, наследники отвечают только в рамках наследственной массы», – объясняет она.

Жестче и шире

Теперь судебная практика пошла по пути еще более сильного расширения списка тех, кого можно привлечь для погашения долгов организаций-банкротов. На этот раз в него попали дети разорившихся бизнесменов, в том числе и несовершеннолетние, на которых родители переписывали активы.

Тройной прирост: когда Россию ожидают массовые банкротства

Верховный суд РФ ранее высказывался о допустимости взыскания долгов с родственников несостоятельных бизнесменов, которые с помощью близких прятали имущество от кредиторов. По его мнению, взыскание допустимо в порядке возмещения вреда кредиторам либо при признании сделок по передаче имущества родственникам мнимыми.

Сейчас применение такого подхода продемонстрировал Арбитражный суд Москвы. В октябре 2020 года он наряду с владельцем обанкротившейся фирмы «Альянс» Вадимом Самыловских привлек к субсидиарной ответственности на 93 млн рублей и его двух сыновей. Именно на такую сумму родители подарили и продали им имущество после того, как в компании начались финансовые проблемы. На момент сделок один из сыновей уже достиг 18-летия, а другой был несовершеннолетним.

Фактически суд решил, что дети должны отвечать солидарно с родителями за сокрытие ликвидных активов, то есть причинение вреда кредиторам фирмы. При этом суд признал, что дети не могли контролировать ее деятельность, но счел, что родители имеют возможность использовать детей как инструмент для сокрытия имущества от кредиторов, которым причинили вред.

Суд допустил, что сделки по переводу активов на детей Самыловских были мнимыми, но по существу их оценивать не стал, так как никто из кредиторов «Альянса» не подавал соответствующего заявления. Тем не менее суд обратил внимание на то, что все ликвидные активы дети уже продали.

«Несмываемые» долги

Избавиться от долга по субсидиарной ответственности можно только одним способом – полностью погасив его. Списать его в рамках личного банкротства закон не позволяет.

«Дети, ставшие инструментом в борьбе родителей за активы и привлеченные к субсидиарной ответственности, не смогут освободить себя от этого долга личным банкротством. А значит, если переданные объекты не сохранились и были отчуждены третьим лицам, дети будут начинать взрослую жизнь с грузом в десятки миллионов рублей», – говорит Анастасия Шамшина.

Кроме того, этот долг в порядке наследования может перейти уже их детям – в пределах наследственной массы, то есть, по сути, к внукам основного собственника компании-должника, объясняет Денис Крауялис.

Однако инициировать дело о банкротстве детей, привлеченных к обязательствам наряду с родителями-предпринимателями, смогут кредиторы разорившихся фирм. В таком случае дети рискуют не только потерять подаренное родителями имущество, но и купленное уже самостоятельно. Кроме того, личное банкротство накладывает ряд ограничений для граждан: они в течение нескольких лет не могут занимать руководящие должности в компаниях, создавать собственный бизнес.

Неоднозначный способ решения проблемы

Из-за таких серьезных последствий для детей эксперты называют решение суда по делу Самыловских неоднозначным. Сомнения у них вызывает способ взыскания спрятанных активов.

«Решение суда учитывает интересы кредиторов, но вряд ли справедливо. С одной стороны, оно направлено на невозможность использования родителями своих детей в качестве инструмента для сокрытия имущества. С другой стороны, субсидиарная ответственность является деликтной (наступает в связи с причинением вреда кредиторам), а дети такой деликт как таковой не совершали. Даже участие детей в мнимых сделках однозначно не свидетельствует об этом, поскольку суд не устанавливал действительную цель всех сторон этих мнимых сделок», – полагает Антон Помазан.

По мнению Анастасии Шамшиной, правильнее было бы рассматривать вопрос о признании недействительными сделок по отчуждению имущества детям. Тогда добраться до спрятанного имущества можно было бы в процедуре банкротства самого руководителя, то есть Вадима Самыловских. Спорные активы подлежали бы возврату в его имущественную массу.

Однако это еще не окончательное решение, возможно, иная точка зрения окажется у апелляционного или кассационного суда.