Какие военные тенденции подчеркнул конфликт в Карабахе

Во-первых, премьер-министр Армении пытается вырвать у оппонентов политическую и информационную инициативу. Когда в ноябре прошлого года он согласился подписать совместное заявление о прекращении огня и начале урегулирования в Нагорном Карабахе, многим обозревателям казалось, что его политической карьере пришел конец. С момента распада СССР ни один армянский лидер публично не признавал катастрофического военного поражения и знаковых территориальных уступок. В Армении праздник 9 мая до настоящего времени имел двойную нагрузку. Граждане республики чествовали своих предков, защищавших Советский Союз, – имена маршалов Ивана Баграмяна, Амазаспа Бабаджаняна, адмирала Ивана Исакова прочно вошли в национальный нарратив Армении после обретения независимости.

Но в то же время 9 мая традиционно отмечалось взятие Шуши в 1992-м. Это был единственный крупный населенный пункт в бывшей НКАО, где большинство населения составляли этнические азербайджанцы. В массовом сознании он воспринимался как форпост Баку и ключ к Лачинскому коридору, откуда можно было установить связь Карабаха с Большой Арменией. После 1992 года в армянском нарративе стало популярным представление о своеобразной реконкисте «утраченного армянами» города. На эпопеи штурма Шуши было воспитано три поколения школьников. Пашинян же поставил подпись под заявлением о передаче Шуши под контроль Азербайджана. Этим же решением Баку передавался Кельбаджарский район вместе со знаменитым памятником религиозной архитектуры монастырем Дадиванк.

Страна, рожденная протестом

В Армении это было воспринято как предательство и пораженчество. Начались массовые протесты. Разномастная оппозиция объединилась вокруг фигуры бывшего премьера и министра обороны Армении Вазгена Манукяна, харизматического основателя комитета «Карабах», первого главы постсоветского правительства республики. Среди оппонентов власти оказались два экс-президента – Роберт Кочарян и Серж Саргсян. Свое недовольство «соглашательской политикой» Пашиняна выразил первоиерарх Армянской апостольской церкви Гарегин II, а также представители национальной Академии наук. За досрочные выборы высказался действующий президент Армен Саркисян, хотя в сегодняшней структуре власти полномочия главы государства весьма ограниченны. И, наконец, с заявлением об отставке к премьеру обратился Генеральный штаб во главе с его начальником генералом Оником Гаспаряном.

Но все это не надломило премьера. Напротив, он предпринял контратаки. Прежде всего Пашинян доказал, что способен, несмотря на снижение уровня доверия к нему, по-прежнему собирать многолюдные митинги. В свое время его коньком и в качестве революционера, и в качестве главы кабмина было умение обращаться к народу напрямую, поверх депутатского корпуса и чиновников. И хотя порой все это стилистически напоминало философию салазаровского «нового государства», эта тактика обеспечивала успех. Так было и во время роспуска предыдущего состава парламента, и во время последующих досрочных выборов, и в ходе попыток исправления судебной системы. И кто бы что ни говорил про активизацию оппонентов власти и даже эрозию в ее рядах, премьер по-прежнему контролирует большинство в Национальном собрании. В условиях парламентской республики это дает ему пространство для маневра. За Пашиняном также и столичный муниципалитет, а это власть над одной третью (если не больше) всего населения страны. Конфликт с Генштабом и попытки военных вмешаться во внутриполитические дела сподвигли премьера «выйти из окопа» и начать контратаку. Говоря спортивным языком, «пошла игра на встречных скоростях».

Особое внимание следует обратить и на дату обращения Пашиняна к народу республики. Первый мартовский день в Армении называют «кровавой субботой». Такое название появилось после 2008 года, когда оспаривание итогов президентских выборов привело к столкновениям между оппозицией и силовиками. Тринадцать лет назад Пашинян шел свергать действующую власть. Сегодня он сам власть, а противостоит ему Роберт Кочарян, бывший в 2008-м президентом, против которого с подачи Пашиняна за события того года возбуждено уголовное дело. Сегодня нет смысла гадать, вернулся бы Кочарян к активной политической деятельности или продолжал бы изредка оппонировать власти. Но его арест, а затем и судебный процесс против него превратили бывшего главу государства в одного из самых последовательных противников Пашиняна. Иной раз создается ощущение, что эти два политика наряду с общественным противоборством ведут еще и личный поединок. Их «первое марта» продолжается. Три года назад Пашинян нарушил негласное правило армянской политики – не преследовать ушедших лидеров. И это в нынешней конфигурации создает дополнительную конфронтационность. Отставка будет означать для Пашиняна потерю не только высокой государственной должности, но и, вполне вероятно, свободы.

К новым идеям при дефиците новизны

Вернемся, однако, к тезису Пашиняна о переходе к полупрезидентской модели, озвученному им 1 марта. Почему вдруг премьер, прекрасно освоивший процедуры парламентской республики, стремится поскорее отказаться от нее? Отвечая на этот вопрос, следует иметь в виду, что такого поворота Пашинян не исключал и ранее. В декабре 2018-го, когда эйфория вокруг «бархатной революции» еще не утихла, он говорил, что многие положения действующей конституции Армении неудачны и возврат к президентской модели возможен. Напомним, что нынешняя версия Основного закона была задумана Сержем Саргсяном во многом для того, чтобы он мог остаться у власти, пересев из президентского кресла в премьерское. Авторы проекта конституционной реформы не слишком задумывались о возможных коллизиях между президентом и премьер-министром. Естественно, парламентская республика предполагала развитые партийные институты, а не лидерские проекты, которые партиями в традиционном смысле трудно и назвать. Но одно дело задействовать громоздкие согласительные процедуры, пользуясь огромной народной поддержкой, другое дело – сейчас, когда популярность Пашиняна значительно меньше. Находясь на гребне революционной волны, он мог прийти в парламент и требовать себе премьерское кресло, а потом начать переговоры и о фактическом роспуске Национального собрания (в 2018-м там доминировала партия Сержа Саргсяна – республиканцы). Сегодня оппоненты Пашиняна такую комбинацию провести не могут. На улице у них нет того уровня поддержки, который имелся у «бархатных революционеров» три года назад. Однако никто не даст гарантий, что так будет и впредь. Любой шаг Пашиняна не только на внутреннем, но и на внешнем контуре может драматически изменить ситуацию не в его пользу.

Закавказье: сто лет спустя

Ведь что имеется сегодня? И откуда запрос на роль армии и вообще силовых структур в политике? Почему Роберт Кочарян патетически заявляет, что не следует бояться словосочетания «военный переворот»? И с этим тезисом определенная часть общества, скорее всего, готова согласиться. Хотя, если бы поддержка этой идеи достигла максимума, сегодня мы бы обсуждали не юридический казус вокруг отставки начальника Генштаба, а распределение министерских портфелей между ним и его подчиненными. Тем не менее питательная среда для «неконвенциональной политики» имеется. Проще всего это объяснить национальными традициями – достаточно вспомнить историю первой республики 1918–1920 гг. или борьбы за переход от АрмССР к независимой Армении. Но в ситуации 2021 года конституционных путей для выхода из кризиса не так много. Национальное собрание и правительство сформированы легально и в соответствии с конституцией. Однако за то время, пока они были избраны и приступили к работе, произошли серьезные изменения, связанные с поражением в Карабахе. Зазор между формальным правом и реальной политикой растет день ото дня. И не исключено, что Пашинян хотел бы одним махом избавиться от громоздких согласительных процедур, заменив их более понятным и предсказуемым единоначалием. Но возможно ли оно сегодня – ключевой вопрос.

Означает ли завершение боевых действий в Карабахе окончательное урегулирование этого конфликта

Премьер проиграл в Карабахе. Но сегодня это поражение уже не производит нокаутирующего эффекта. Популярные в публицистике утверждения о «геополитических константах» на практике не очень-то работают. И причин для этого много. Понятие «карабахский клан» как минимум с начала нулевых годов можно было рассматривать по большей части как публицистическое клише. В окружении позднего Кочаряна и раннего Саргсяна были не только люди, связанные карьерой и происхождением с бывшей НКАО. Но в массовом сознании карабахское происхождение двух президентов оказалось зарифмовано со многими имевшимися тогда проблемами. И в экономике, и в социальной сфере. Массовый отъезд населения из страны (что справедливо называли демографической миной для Еревана) начался совсем не при Пашиняне. «Бархатная революция» также не была «хитрой технологией», как пытаются ее представить сторонники конспирологических версий. Как иначе объяснить протесты 2008 и 2013 годов, «электромайдан» и захват заложников боевиками «Сасна црер», когда «народные мстители» в массах воспринимались едва ли не как угроза, равноценная чиновникам-коррупционерам?

Пашинян у власти три года. Просиди он в премьерском кресле лет восемь–десять, возможно, ситуация была бы для него намного более тяжелой. Но пока ему противостоят «бывшие», есть шанс позиционировать себя как «меньшее зло». В соседнем государстве Бидзина Иванишвили, выстраивая политическую идентичность «Грузинской мечты» через противопоставление Михаилу Саакашвили, вот уже девятый год выигрывает кампанию за кампанией. По схожим лекалам сравнения хаоса и беззакония времен Народного фронта и алиевской стабильности строится внутриполитическая система Азербайджана. В условиях, когда Пашиняну противостоят «бывшие», о чьих реальных заслугах молодежь мало что знает, у него есть определенная фора. Это преимущество не вечно, но оно позволяет, говоря шахматным языком, раз за разом «переносить партии».

Армянское общество – общество, выросшее в условиях этнополитического конфликта. От многолетнего противостояния устают. Как устали мечтавшие об идеях Ильи Гарашанина сербские элиты, включая не только Белград, но и Пале. Как устают от неразрешенной ситуации с Абхазией в Грузии и все чаще, хотя и кулуарно, поговаривают о «разводе» с непокорной республикой. Этот фактор, также сопряженный с эмиграцией, маргинальным статусом за пределами своей страны, нуждается в дополнительном исследовании. Но сегодня более или менее очевидно: серьезные геополитические механизмы или внутренние силы среди армянских элит для радикальной ломки нового статус-кво в Карабахе отсутствуют. Как следствие, дефицит новых идей. Знаменитый вопрос Ленина–Чернышевского «что делать?» повисает в воздухе. И отчасти сдерживает оппонентов Пашиняна от радикальных действий. Ведь в случае успеха им придется испить до дна чашу ответственности за новые карабахские реалии. И здесь также нужно искать корни идей о переустройстве Армении на новый лад. Вот только новых лиц и новых управленческих решений по-прежнему не видно и на четвертый месяц массовых протестов.

Автор – ведущий научный сотрудник Центра евроатлантической безопасности Института международных исследований МГИМО, главный редактор журнала «Международная аналитика»