19.11.2001 01:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2001 года: "Европе нужна сильная Германия. А ее нет"

Когда в начале 90-х проходил бурный процесс германского объединения, европейских политиков беспокоил один вопрос: как загнать Германию -- теперь едва ли не самую крупную державу в Европе по экономической мощи и численности населения -- в европейские рамки и удержать ее там. Примерно о том же тревожились и лидеры европейского бизнеса. Они опасались, что мощные немецкие корпорации и банки будут абсолютно доминировать в Европе.
Все произошло наоборот. Никто не может обвинить Германию в том, что она играет политическими мускулами. Напротив, в 90-х Германия позволяла делать это Франции. Что же касается экономики, то здесь Германия только тянула Европу назад из-за избыточного государственного регулирования, недостаточной гибкости рынков труда и капитала, а также высоких учетных ставок, введенных федеральным банком, чтобы расплатиться за объединение. Это главные причины того, что среднегодовой прирост европейской экономики с 80-х годов застыл на вялой отметке 2,25%. Проблема номер один в Европе сегодня -- это слабость Германии, а не ее сила. "После объединения Германии казалось, что она станет лидером, -- говорит Лучо Караччоло (Lucio Caracciolo) из римского журнала Limes, освещающего проблемы геополитики. -- Но это так и осталось лишь ожиданием".
Вот почему и для Германии, и для всего Европейского Союза так важно, чтобы Германия навела у себя дома порядок. И чем быстрее, тем лучше. Германия должна стать положительным примером для всей Европы. Континент, который вроде бы потерял волю к реформам со времени Маастрихтского договора в 1992 году, нуждается в сильном лидере. Готовы ли другие европейцы, особенно французы, принять более значительную роль Германии? "Прошлое осталось в прошлом", -- утверждает французский экономист и банкир Алан Минк (Alain Minc).
Тем более что ни одна другая страна не может возглавить Европу. Маловероятно, чтобы Франция с ее болезненной чувствительностью к вопросам лидерства смогла стать моделью для будущей Европы. Никто в Европе не повторил с благодарностью французский опыт обвальной национализации 80-х. А вводимая 35-часовая рабочая неделя -- пример того, как не надо регулировать экономические процессы. Ориентированная на рынок политика Великобритании оказала свое влияние на Европу. Но в ближайшие годы эта страна не войдет в зону евро, и это помешает ей занять ведущее положение. На долю германской экономики приходится одна четвертая европейского валового продукта, что в сочетании с расширением на Восток означает, что она во всех отношениях станет абсолютным центром Европы.
Центральное положение Германии объясняет, почему многих воодушевили заявления появившегося на сцене в 1998 году Герхарда Шредера о Neue Mitte -- новой середине. Его предшественник Гельмут Коль был поглощен идеей объединения и мало думал об экономике. Осуществленные при Шредере в середине 2000 года резкие сокращения подоходного налога на физических лиц и налога на прибыль стали сигналом для Европы и показали, что европейская экономика может быть реформирована: раз такие преобразования осуществляются в Германии, они могут быть успешно проведены где угодно. Вскоре после этого Франция и Италия начали проводить у себя реформу финансового сектора "по Шредеру", хотя и сократили налоги незначительно.
Никто в Европе не ждет затаив дыхание, чтобы кто-то вроде Маргарет Тэтчер встряхнул Германию и заставил ее выйти из оцепенения. Скорее, европейцы предпочли бы видеть устойчивый и последовательный курс Берлина на реформы, который мог бы оказывать давление на правительства стран зоны евро. Речь идет о дальнейшей пенсионной реформе, большей степени либерализации рынка труда и поощрении нового бизнеса.
В Европе снова повеяло замедлением экономического роста. Увеличивается безработица, бизнес становится менее устойчивым. Но последние оставшиеся признаки экономического роста не должны сойти на нет. И поэтому Германия должна продолжать идти по пути реформ. Европа нуждается в Германии больше, чем когда-либо.

Джон Россант (John Rossant). -- BusinessWeek.
Россант освещает проблемы европейской политики и экономики из Парижа.

Вклад в ВВП Евросоюза

Все произошло наоборот. Никто не может обвинить Германию в том, что она играет политическими мускулами. Напротив, в 90-х Германия позволяла делать это Франции. Что же касается экономики, то здесь Германия только тянула Европу назад из-за избыточного государственного регулирования, недостаточной гибкости рынков труда и капитала, а также высоких учетных ставок, введенных федеральным банком, чтобы расплатиться за объединение. Это главные причины того, что среднегодовой прирост европейской экономики с 80-х годов застыл на вялой отметке 2,25%. Проблема номер один в Европе сегодня -- это слабость Германии, а не ее сила. "После объединения Германии казалось, что она станет лидером, -- говорит Лучо Караччоло (Lucio Caracciolo) из римского журнала Limes, освещающего проблемы геополитики. -- Но это так и осталось лишь ожиданием".

Вот почему и для Германии, и для всего Европейского Союза так важно, чтобы Германия навела у себя дома порядок. И чем быстрее, тем лучше. Германия должна стать положительным примером для всей Европы. Континент, который вроде бы потерял волю к реформам со времени Маастрихтского договора в 1992 году, нуждается в сильном лидере. Готовы ли другие европейцы, особенно французы, принять более значительную роль Германии? "Прошлое осталось в прошлом", -- утверждает французский экономист и банкир Алан Минк (Alain Minc).

Тем более что ни одна другая страна не может возглавить Европу. Маловероятно, чтобы Франция с ее болезненной чувствительностью к вопросам лидерства смогла стать моделью для будущей Европы. Никто в Европе не повторил с благодарностью французский опыт обвальной национализации 80-х. А вводимая 35-часовая рабочая неделя -- пример того, как не надо регулировать экономические процессы. Ориентированная на рынок политика Великобритании оказала свое влияние на Европу. Но в ближайшие годы эта страна не войдет в зону евро, и это помешает ей занять ведущее положение. На долю германской экономики приходится одна четвертая европейского валового продукта, что в сочетании с расширением на Восток означает, что она во всех отношениях станет абсолютным центром Европы.

Центральное положение Германии объясняет, почему многих воодушевили заявления появившегося на сцене в 1998 году Герхарда Шредера о Neue Mitte -- новой середине. Его предшественник Гельмут Коль был поглощен идеей объединения и мало думал об экономике. Осуществленные при Шредере в середине 2000 года резкие сокращения подоходного налога на физических лиц и налога на прибыль стали сигналом для Европы и показали, что европейская экономика может быть реформирована: раз такие преобразования осуществляются в Германии, они могут быть успешно проведены где угодно. Вскоре после этого Франция и Италия начали проводить у себя реформу финансового сектора "по Шредеру", хотя и сократили налоги незначительно.

Никто в Европе не ждет затаив дыхание, чтобы кто-то вроде Маргарет Тэтчер встряхнул Германию и заставил ее выйти из оцепенения. Скорее, европейцы предпочли бы видеть устойчивый и последовательный курс Берлина на реформы, который мог бы оказывать давление на правительства стран зоны евро. Речь идет о дальнейшей пенсионной реформе, большей степени либерализации рынка труда и поощрении нового бизнеса.

В Европе снова повеяло замедлением экономического роста. Увеличивается безработица, бизнес становится менее устойчивым. Но последние оставшиеся признаки экономического роста не должны сойти на нет. И поэтому Германия должна продолжать идти по пути реформ. Европа нуждается в Германии больше, чем когда-либо.

Джон Россант (John Rossant). -- BusinessWeek.

Россант освещает проблемы европейской политики и экономики из Парижа.

Вклад в ВВП Евросоюза

1	Германия	24,0%
2	Великобритания	18,0%
3	Франция	16,5%
4	Италия	13,6%
5	Испания	7,1%
6	Голландия	4,7%
7	Швеция	3,0%
8	Бельгия	2,9%
9	Австрия	2,4%
10	Дания	2,0%
11	Финляндия	1.5%
12	Греция	1,4%
13	Португалия	1,3%
14	Ирландия	1,2%
15	Люксембург	0,03%