Архивная публикация 2008 года: "Кони на переправе"
Бывший глава ФРС США, демиург «рейганомики» Алан Гринспен покаялся. Он признал, что недооценил масштаб мирового финансового кризиса. А то, что происходит в мире, перевернуло его, Гринспена, понимание того, как вообще функционирует рынок. Покаяние это запоздалое, но, как говорил классик марксизма, «иногда обязательно нужно менять всю нашу точку зрения на социализм». Наши классики Алексей Кудрин и Сергей Игнатьев, они же кони на экономической переправе, менять которых не принято, каяться не спешат.
Как функционирует рынок? Это возвращение к самым азам, к истокам, к тому, «как государство богатеет» и «как стимулировать спрос». Показательно, что идеологический (а тем более идеократический) ответ на эти вопросы сегодня попросту невозможен. Прагматизм, выбор конкретных мер в конкретных обстоятельствах — вот адекватный ответ. Прагматизм — сложен. Идеология (в демоверсии) — проста. Это как раз та простота, которая хуже воровства. Именно поэтому власть идеократов — в последние десятилетия либералов — погубила мировую экономику.
Вот что говорит Фукуяма: «Рейгановская революция вышла из-под контроля в силу того, что сторонники ее увидели в ней не практический путь решения определенных проблем… а непререкаемую идеологию. Были возведены в культ два положения: о том, что любое снижение налогов способно окупить само себя, и о том, что финансовые рынки не нуждаются ни в каком регулировании». Это на самом деле совсем не сложно — вплоть до пошлости. Вот кривая Лаффера: снижаем налоги — получаем экономический рост. Вот банки: они сами — о чудо! — создают и поддерживают целые рынки бумаг и их производных. Зачем мешать «невидимой руке»?
Последние несколько лет вообще были эпохой открытий. Рост бюджетного дефицита, например, никогда не входил в базовый набор «вашингтонского консенсуса». Говорил ли на самом деле Чейни Бушу: «Дефициты — это несущественно»? Мы этого никогда не узнаем. Но проводившаяся республиканскими администрациями политика вполне соответствовала этому духоподъемному тезису.
У нас были и есть свои «либеральные идеократы», превратившие в 1990-е «невидимую руку рынка» почти в символ веры. Они потерпели очевидное поражение. Но раскаиваться — не собираются. Таковы Борис Немцов и Андрей Илларионов. Таковы главы Минфина и Центробанка Алексей Кудрин и Сергей Игнатьев, однажды присягнувшие либеральной модели и годами не замечавшие ее противоречий. Еще весной 2004-го после вялых и вполне дежурных обещаний Игнатьева Владимир Путин с нажимом произнес: «Я очень рассчитываю». Именно и только это заявление сразу изменило положение — Банк России начал проводить более мягкую курсовую политику. Время проходит, но ничего не меняется: все тот же Игнатьев так же вяло рапортует о насыщении ликвидностью системообразующих банков. А Кудрин резюмирует: ситуация — стабильная.
Коней, конечно, надо не беречь, а менять. Но главное — менять надо экономическую политику. Кудринский микс-салат высоких нефтяных цен и «подушки безопасности» стремительно теряет актуальность. Опыт Америки эпохи Рузвельта, когда регулировалось буквально все — от финансовых рынков до сбыта продовольствия, от строительства дорог и инфраструктуры до резко усилившейся оборонной промышленности — хорошо известен. Однако национализация банковского сектора и инфраструктурных отраслей, программирование и индикативное планирование как методы воздействия государства на экономику — общемировые тенденции, получившие распространение и в послевоенную эпоху. Это была вполне органичная политика, основанная на идеях Кейнса: система не способна к саморегуляции «невидимой рукой рынка»; увеличить с помощью «видимой руки государства» эффективный спрос — значит, восстановить макроэкономическое равновесие. Но кейнсианство тоже ни в коем случае не должно превратиться в очередную «идеологию от экономики» — надо ясно осознавать его ограничения и без колебаний отказываться от «инструмента из набора», который бесполезен при решении конкретной проблемы.
Интересы бизнеса очень скоро могут утратить относительное единство. Крупнейшие банки должны будут выступать за крепкий рубль, а ориентированные на экспорт корпорации обрабатывающего сектора — за максимальное ослабление национальной валюты для стимулирования сбыта. «Нефтянка» неизбежно займет промежуточную позицию: только обвал нефтяных цен, угрожающий текущей прибыли, может перевести эти корпорации в лагерь сторонников ускоренной девальвации. Способность понять, артикулировать и использовать в интересах национальной экономики эти противоречия — лакмусовая бумажка на адекватность руководства Минфина и Центробанка. И идеология, даже самая передовая, здесь вряд ли поможет.
Бывший глава ФРС США, демиург «рейганомики» Алан Гринспен покаялся. Он признал, что недооценил масштаб мирового финансового кризиса. А то, что происходит в мире, перевернуло его, Гринспена, понимание того, как вообще функционирует рынок. Покаяние это запоздалое, но, как говорил классик марксизма, «иногда обязательно нужно менять всю нашу точку зрения на социализм». Наши классики Алексей Кудрин и Сергей Игнатьев, они же кони на экономической переправе, менять которых не принято, каяться не спешат.
Как функционирует рынок? Это возвращение к самым азам, к истокам, к тому, «как государство богатеет» и «как стимулировать спрос». Показательно, что идеологический (а тем более идеократический) ответ на эти вопросы сегодня попросту невозможен. Прагматизм, выбор конкретных мер в конкретных обстоятельствах — вот адекватный ответ. Прагматизм — сложен. Идеология (в демоверсии) — проста. Это как раз та простота, которая хуже воровства. Именно поэтому власть идеократов — в последние десятилетия либералов — погубила мировую экономику.
Вот что говорит Фукуяма: «Рейгановская революция вышла из-под контроля в силу того, что сторонники ее увидели в ней не практический путь решения определенных проблем… а непререкаемую идеологию. Были возведены в культ два положения: о том, что любое снижение налогов способно окупить само себя, и о том, что финансовые рынки не нуждаются ни в каком регулировании». Это на самом деле совсем не сложно — вплоть до пошлости. Вот кривая Лаффера: снижаем налоги — получаем экономический рост. Вот банки: они сами — о чудо! — создают и поддерживают целые рынки бумаг и их производных. Зачем мешать «невидимой руке»?
Последние несколько лет вообще были эпохой открытий. Рост бюджетного дефицита, например, никогда не входил в базовый набор «вашингтонского консенсуса». Говорил ли на самом деле Чейни Бушу: «Дефициты — это несущественно»? Мы этого никогда не узнаем. Но проводившаяся республиканскими администрациями политика вполне соответствовала этому духоподъемному тезису.
У нас были и есть свои «либеральные идеократы», превратившие в 1990-е «невидимую руку рынка» почти в символ веры. Они потерпели очевидное поражение. Но раскаиваться — не собираются. Таковы Борис Немцов и Андрей Илларионов. Таковы главы Минфина и Центробанка Алексей Кудрин и Сергей Игнатьев, однажды присягнувшие либеральной модели и годами не замечавшие ее противоречий. Еще весной 2004-го после вялых и вполне дежурных обещаний Игнатьева Владимир Путин с нажимом произнес: «Я очень рассчитываю». Именно и только это заявление сразу изменило положение — Банк России начал проводить более мягкую курсовую политику. Время проходит, но ничего не меняется: все тот же Игнатьев так же вяло рапортует о насыщении ликвидностью системообразующих банков. А Кудрин резюмирует: ситуация — стабильная.
Коней, конечно, надо не беречь, а менять. Но главное — менять надо экономическую политику. Кудринский микс-салат высоких нефтяных цен и «подушки безопасности» стремительно теряет актуальность. Опыт Америки эпохи Рузвельта, когда регулировалось буквально все — от финансовых рынков до сбыта продовольствия, от строительства дорог и инфраструктуры до резко усилившейся оборонной промышленности — хорошо известен. Однако национализация банковского сектора и инфраструктурных отраслей, программирование и индикативное планирование как методы воздействия государства на экономику — общемировые тенденции, получившие распространение и в послевоенную эпоху. Это была вполне органичная политика, основанная на идеях Кейнса: система не способна к саморегуляции «невидимой рукой рынка»; увеличить с помощью «видимой руки государства» эффективный спрос — значит, восстановить макроэкономическое равновесие. Но кейнсианство тоже ни в коем случае не должно превратиться в очередную «идеологию от экономики» — надо ясно осознавать его ограничения и без колебаний отказываться от «инструмента из набора», который бесполезен при решении конкретной проблемы.
Интересы бизнеса очень скоро могут утратить относительное единство. Крупнейшие банки должны будут выступать за крепкий рубль, а ориентированные на экспорт корпорации обрабатывающего сектора — за максимальное ослабление национальной валюты для стимулирования сбыта. «Нефтянка» неизбежно займет промежуточную позицию: только обвал нефтяных цен, угрожающий текущей прибыли, может перевести эти корпорации в лагерь сторонников ускоренной девальвации. Способность понять, артикулировать и использовать в интересах национальной экономики эти противоречия — лакмусовая бумажка на адекватность руководства Минфина и Центробанка. И идеология, даже самая передовая, здесь вряд ли поможет.
Подписывайтесь на все публикации журнала "Профиль" в Дзен, читайте наши Telegram-каналы: Профиль-News, и журнал Профиль
