Архивная публикация 2007 года: "Лобстер-саммит в американском ракурсе"
Джордж Буш-старший пригласил Владимира Путина в свой дом на берегу океана, когда приезжал в Москву на похороны Бориса Ельцина. Он решил, что российско-американские отношения и впрямь достигли точки, когда президентам требуется родительский присмотр.Мастер морской рыбалки, Буш-отец возлагал особые надежды именно на эту часть программы саммита: «Рыбалка успокаивает душу».
В воскресенье 1 июля за несколько часов до прилета Путина отец и сын отправились рыбачить вместе. Бросили якорь в 30 метрах от берега, а когда решили сменить место, оказалось, что якорь застрял в каменистом дне. Пришлось вызывать водолазов. Рыбаки вернулись домой без улова.
«Небо в Кеннебанкпорте сейчас затянуто низкими облаками, сквозь которые порой пробивается яркое солнце», — сообщал с места событий корреспондент ИТАР—ТАСС. Фразу эту, с пропуском для географического названия, следует высечь на каких-нибудь скрижалях: ее употребляли еще матерые советские журналюги-международники эпохи разрядки; в ней слышится тревога за судьбы мира и видится робкий луч надежды.
За три дня до саммита американская социологическая служба Pew Research Center опубликовала результаты своего очередного глобального опроса. У Буша положительный результат лишь в Израиле (57%) и шести странах Африки. У Путина — на Украине, в Китае и опять же в Африке, причем в Кот д’Ивуаре популярность российского лидера едва ли не такая же, как в самой России (74% и 84% соответственно). Разница между лидерами не только в том, что один из них популярен в своей стране, а другой нет (рейтинг Джорджа Буша в США составляет 45%), но и в том, что Бушу в России симпатизируют всего 18% а Путину в США — 30%. С этими данными нельзя не считаться. Отсюда, во-первых, следует, что президент США попросту неэффективен, даже если он проводит верную политику (как выразилась недавно известный эксперт Сара Мендельсон по поводу речи Буша в поддержку демократии в Праге, «пражское послание было правильным, но посланник — неправильным»); во-вторых, что Вашингтону необходимо найти золотую середину между риторикой и реальной политикой. Заместитель госсекретаря по делам Европы и Евразии Дэниэл Фрид на недавнем слушании в Сенате сформулировал этот подход следующим образом: «Мы должны находить верный баланс между реализмом в отношении России и более фундаментальным реализмом, который отражает приверженность защите и продвижению наших ценностей».
За последние недели в Америке сказано о России больше, чем за весь последний год. Эксперты и члены Конгресса будто очнулись от затянувшейся спячки. «Русский сезон» в самом разгаре: в Конгрессе одно за другим проходят слушания, бурная дискуссия идет в вашингтонских «мозговых центрах» и прессе. Отчасти заинтересованность законодателей и стоящих за их спинами лоббистов связана с работой над бюджетной заявкой президента на будущий фискальный год, начинающийся 1 октября. Президент предлагает Конгрессу урезать ассигнования на содействие развитию демократии в странах Восточной Европы и независимых государствах постсоветского пространства. Сокращениям подлежит объем американской помощи всем без исключения странам этой категории. Однако если помощь Украине сокращается со 100 млн до 84 млн, то России — с 84 млн до 52 млн (стоит напомнить: помощь странам Восточной Европы, включая «оранжевую» Украину, — это помощь властям, в то время как для России это «помощь» против властей. — «Профиль»). Многие законодатели с этим не согласны и намерены в полной мере использовать свои полномочия.
В известной мере это просто сезонное обострение, обусловленное графиком утверждения бюджета.
С другой стороны, в Вашингтоне остро ощущают потребность в более тесном взаимодействии с Москвой по ключевым вопросам национальной безопасности. Белый дом действительно не может взять в толк, почему Кремль упорно отказывается видеть угрозу, исходящую от Ирана, но видит ее в 10 американских ракетах-перехватчиках, размещаемых в Польше и Чехии именно для защиты от иранской угрозы. Советник Буша по национальной безопасности Стивен Хэдли недавно признался журналистам: «Я работаю в администрации, в разных должностях и при разных президентах, вот уже 18 лет и все это время пытаюсь убедить когда-то советское, а теперь российское правительство в том, что оно должно видеть в противоракетной обороне элемент собственной долгосрочной безопасности. И я, хоть убейте, не могу сказать, почему они отвечают «нет». «Но когда они говорят «нет», как они это объясняют?» — спросили Хэдли. «Их объяснения никогда не были убедительными для меня, — ответил тот. — В некоторых беседах как будто слышался намек, что они сознают, откуда действительно исходит угроза и в чем состоит их интерес. Но, по-моему, есть что-то такое — политические ли соображения или какие-то иные, — что не позволяет им переломить себя и сказать «да».
Это очень характерное высказывание. Американцы не любят полутонов и нюансов в политике. Им кажется, что партнер просто не может не понимать их логику, а когда это все же происходит, ищут объяснение в историческом наследии, национальном менталитете и тому подобном «коллективном бессознательном».
В глазах американца политика России совершенно иррациональна. Об этом недавно говорил на слушаниях в комитете нижней палаты по иностранным делам эксперт Дэвид Саттер, автор изданных в России книг «Век безумия» и «Тьма на рассвете»: «Если бы политика России была мотивирована логикой, она бы действовала в трех направлениях: искала бы противовес Китаю, ограждала бы себя от исламского терроризма и предотвращала бы возникновение ядерных держав на своих границах. Вместо этого Россия страдает навязчивой идеей доминирования в странах, образовавшихся на территории бывшего Советского Союза, и готова жертвовать своими жизненно важными интересами ради возможности отдавать приказы странам, в которых, как она считает, она должна доминировать по праву».
Другой эксперт, Збигнев Бжезинский, говорит, что в своем анализе политики России он придерживается трех правил: «не драматизируй», «не умиротворяй», «не персонифицируй». Д-р Бжезинский считает, что действия России, особенно в отношении соседей, определяются «имперской ностальгией», особенно жгучей вследствие отсутствия у нее идеологии, которая была бы востребована за рубежом. «На мой взгляд, — полагает он, — нам не угрожает возобновление холодной войны. Это чрезмерная драматизация нынешнего состояния американо-российских отношений. Однако мы находимся в фазе холодного мира».
Збигнев Бжезинский считает, что Владимир Путин оставит пост, но не ожидает при преемнике значительных перемен в российской политике: «Я думаю, Путин уйдет, и я думаю, что это — важный шаг. И даже если он сохранит негласное влияние, это тем не менее важный шаг в институциализации порядка передачи власти и уважение к процедурам. Его наиболее вероятный преемник, однако, будет, скорее всего, кем-то из его непосредственного окружения. Тот, о котором говорят больше других, — это недавно получивший повышение министр обороны Иванов. Он тоже выходец из КГБ и зачастую выражается даже более откровенно, более остро. Думаю, следующий президент России окажется перед лицом гораздо более серьезного экономического и социального кризиса. Путин смог стабилизировать хаос, к которому привел крах Советского Союза. В последние годы мы наблюдали стремительный экономический рост, но все, чего они пока достигли, — это уровень Советского Союза. Однако в годы этого экономического роста они не инвестировали значительных средств в социальную инфраструктуру, не решали социальные проблемы, и они дадут о себе знать во время следующего президентства. И это, я полагаю, будет время, когда мы услышим новые голоса и увидим новые лица, которые начнут появляться на политической сцене. Я озабочен состоянием отношений в краткосрочной перспективе, но в более далеком историческом диапазоне я — оптимист. Наступит день, когда советская элита, сделавшая ставку на Иванова, сойдет со сцены, и на ней начнет доминировать совершенно новая политическая формация, люди, которые стали частью этого мира, кто жил в этом мире, взаимодействовал с ним, усвоил принципы западного бизнеса и так далее».
Стивен Сестанович, ведавший в администрации Клинтона отношениями с новыми независимыми государствами, напротив, убежден в том, что уже преемник изменит политический курс: «Российские лидеры почти всегда, так или иначе, отрекаются от наследия своих предшественников. Мы не знали, что такое «десталинизация», пока не умер Сталин. Мы не подозревали, что Брежнев — плохой руководитель, пока нам не рассказал об этом Горбачев, когда пришел к власти. Мы понятия не имели, как ужасен Горбачев, до тех пор, пока его место не занял Ельцин. А все ужасы 90-х годов в полной мере раскрыл нам Путин, когда стал президентом. Предсказываю вам, что рано или поздно, тем или иным образом, наследие Путина и его политика будут переосмыслены. И мы должны быть готовы к этому».
Владимир Путин оставался в Кеннебанкпорте менее суток, но на рыбалку с отцом и сыном Бушами съездить все же успел. И оказался единственным удачливым рыбаком — поймал полосатого окуня длиной в полметра (для этой рыбы далеко не предел). В результате на пресс-конференции на вопрос, будут ли они с Бушем дружить после сложения президентских полномочий, Путин ответил: «Сегодняшняя наша совместная рыбалка показала, что нам есть чем заняться».
Джордж Буш-старший пригласил Владимира Путина в свой дом на берегу океана, когда приезжал в Москву на похороны Бориса Ельцина. Он решил, что российско-американские отношения и впрямь достигли точки, когда президентам требуется родительский присмотр.Мастер морской рыбалки, Буш-отец возлагал особые надежды именно на эту часть программы саммита: «Рыбалка успокаивает душу».
В воскресенье 1 июля за несколько часов до прилета Путина отец и сын отправились рыбачить вместе. Бросили якорь в 30 метрах от берега, а когда решили сменить место, оказалось, что якорь застрял в каменистом дне. Пришлось вызывать водолазов. Рыбаки вернулись домой без улова.
«Небо в Кеннебанкпорте сейчас затянуто низкими облаками, сквозь которые порой пробивается яркое солнце», — сообщал с места событий корреспондент ИТАР—ТАСС. Фразу эту, с пропуском для географического названия, следует высечь на каких-нибудь скрижалях: ее употребляли еще матерые советские журналюги-международники эпохи разрядки; в ней слышится тревога за судьбы мира и видится робкий луч надежды.
За три дня до саммита американская социологическая служба Pew Research Center опубликовала результаты своего очередного глобального опроса. У Буша положительный результат лишь в Израиле (57%) и шести странах Африки. У Путина — на Украине, в Китае и опять же в Африке, причем в Кот д’Ивуаре популярность российского лидера едва ли не такая же, как в самой России (74% и 84% соответственно). Разница между лидерами не только в том, что один из них популярен в своей стране, а другой нет (рейтинг Джорджа Буша в США составляет 45%), но и в том, что Бушу в России симпатизируют всего 18% а Путину в США — 30%. С этими данными нельзя не считаться. Отсюда, во-первых, следует, что президент США попросту неэффективен, даже если он проводит верную политику (как выразилась недавно известный эксперт Сара Мендельсон по поводу речи Буша в поддержку демократии в Праге, «пражское послание было правильным, но посланник — неправильным»); во-вторых, что Вашингтону необходимо найти золотую середину между риторикой и реальной политикой. Заместитель госсекретаря по делам Европы и Евразии Дэниэл Фрид на недавнем слушании в Сенате сформулировал этот подход следующим образом: «Мы должны находить верный баланс между реализмом в отношении России и более фундаментальным реализмом, который отражает приверженность защите и продвижению наших ценностей».
За последние недели в Америке сказано о России больше, чем за весь последний год. Эксперты и члены Конгресса будто очнулись от затянувшейся спячки. «Русский сезон» в самом разгаре: в Конгрессе одно за другим проходят слушания, бурная дискуссия идет в вашингтонских «мозговых центрах» и прессе. Отчасти заинтересованность законодателей и стоящих за их спинами лоббистов связана с работой над бюджетной заявкой президента на будущий фискальный год, начинающийся 1 октября. Президент предлагает Конгрессу урезать ассигнования на содействие развитию демократии в странах Восточной Европы и независимых государствах постсоветского пространства. Сокращениям подлежит объем американской помощи всем без исключения странам этой категории. Однако если помощь Украине сокращается со 100 млн до 84 млн, то России — с 84 млн до 52 млн (стоит напомнить: помощь странам Восточной Европы, включая «оранжевую» Украину, — это помощь властям, в то время как для России это «помощь» против властей. — «Профиль»). Многие законодатели с этим не согласны и намерены в полной мере использовать свои полномочия.
В известной мере это просто сезонное обострение, обусловленное графиком утверждения бюджета.
С другой стороны, в Вашингтоне остро ощущают потребность в более тесном взаимодействии с Москвой по ключевым вопросам национальной безопасности. Белый дом действительно не может взять в толк, почему Кремль упорно отказывается видеть угрозу, исходящую от Ирана, но видит ее в 10 американских ракетах-перехватчиках, размещаемых в Польше и Чехии именно для защиты от иранской угрозы. Советник Буша по национальной безопасности Стивен Хэдли недавно признался журналистам: «Я работаю в администрации, в разных должностях и при разных президентах, вот уже 18 лет и все это время пытаюсь убедить когда-то советское, а теперь российское правительство в том, что оно должно видеть в противоракетной обороне элемент собственной долгосрочной безопасности. И я, хоть убейте, не могу сказать, почему они отвечают «нет». «Но когда они говорят «нет», как они это объясняют?» — спросили Хэдли. «Их объяснения никогда не были убедительными для меня, — ответил тот. — В некоторых беседах как будто слышался намек, что они сознают, откуда действительно исходит угроза и в чем состоит их интерес. Но, по-моему, есть что-то такое — политические ли соображения или какие-то иные, — что не позволяет им переломить себя и сказать «да».
Это очень характерное высказывание. Американцы не любят полутонов и нюансов в политике. Им кажется, что партнер просто не может не понимать их логику, а когда это все же происходит, ищут объяснение в историческом наследии, национальном менталитете и тому подобном «коллективном бессознательном».
В глазах американца политика России совершенно иррациональна. Об этом недавно говорил на слушаниях в комитете нижней палаты по иностранным делам эксперт Дэвид Саттер, автор изданных в России книг «Век безумия» и «Тьма на рассвете»: «Если бы политика России была мотивирована логикой, она бы действовала в трех направлениях: искала бы противовес Китаю, ограждала бы себя от исламского терроризма и предотвращала бы возникновение ядерных держав на своих границах. Вместо этого Россия страдает навязчивой идеей доминирования в странах, образовавшихся на территории бывшего Советского Союза, и готова жертвовать своими жизненно важными интересами ради возможности отдавать приказы странам, в которых, как она считает, она должна доминировать по праву».
Другой эксперт, Збигнев Бжезинский, говорит, что в своем анализе политики России он придерживается трех правил: «не драматизируй», «не умиротворяй», «не персонифицируй». Д-р Бжезинский считает, что действия России, особенно в отношении соседей, определяются «имперской ностальгией», особенно жгучей вследствие отсутствия у нее идеологии, которая была бы востребована за рубежом. «На мой взгляд, — полагает он, — нам не угрожает возобновление холодной войны. Это чрезмерная драматизация нынешнего состояния американо-российских отношений. Однако мы находимся в фазе холодного мира».
Збигнев Бжезинский считает, что Владимир Путин оставит пост, но не ожидает при преемнике значительных перемен в российской политике: «Я думаю, Путин уйдет, и я думаю, что это — важный шаг. И даже если он сохранит негласное влияние, это тем не менее важный шаг в институциализации порядка передачи власти и уважение к процедурам. Его наиболее вероятный преемник, однако, будет, скорее всего, кем-то из его непосредственного окружения. Тот, о котором говорят больше других, — это недавно получивший повышение министр обороны Иванов. Он тоже выходец из КГБ и зачастую выражается даже более откровенно, более остро. Думаю, следующий президент России окажется перед лицом гораздо более серьезного экономического и социального кризиса. Путин смог стабилизировать хаос, к которому привел крах Советского Союза. В последние годы мы наблюдали стремительный экономический рост, но все, чего они пока достигли, — это уровень Советского Союза. Однако в годы этого экономического роста они не инвестировали значительных средств в социальную инфраструктуру, не решали социальные проблемы, и они дадут о себе знать во время следующего президентства. И это, я полагаю, будет время, когда мы услышим новые голоса и увидим новые лица, которые начнут появляться на политической сцене. Я озабочен состоянием отношений в краткосрочной перспективе, но в более далеком историческом диапазоне я — оптимист. Наступит день, когда советская элита, сделавшая ставку на Иванова, сойдет со сцены, и на ней начнет доминировать совершенно новая политическая формация, люди, которые стали частью этого мира, кто жил в этом мире, взаимодействовал с ним, усвоил принципы западного бизнеса и так далее».
Стивен Сестанович, ведавший в администрации Клинтона отношениями с новыми независимыми государствами, напротив, убежден в том, что уже преемник изменит политический курс: «Российские лидеры почти всегда, так или иначе, отрекаются от наследия своих предшественников. Мы не знали, что такое «десталинизация», пока не умер Сталин. Мы не подозревали, что Брежнев — плохой руководитель, пока нам не рассказал об этом Горбачев, когда пришел к власти. Мы понятия не имели, как ужасен Горбачев, до тех пор, пока его место не занял Ельцин. А все ужасы 90-х годов в полной мере раскрыл нам Путин, когда стал президентом. Предсказываю вам, что рано или поздно, тем или иным образом, наследие Путина и его политика будут переосмыслены. И мы должны быть готовы к этому».
Владимир Путин оставался в Кеннебанкпорте менее суток, но на рыбалку с отцом и сыном Бушами съездить все же успел. И оказался единственным удачливым рыбаком — поймал полосатого окуня длиной в полметра (для этой рыбы далеко не предел). В результате на пресс-конференции на вопрос, будут ли они с Бушем дружить после сложения президентских полномочий, Путин ответил: «Сегодняшняя наша совместная рыбалка показала, что нам есть чем заняться».
| …и в неандертальском ракурсе Что нужно знать о встречах в верхах В общем, надо знать про то, что племенные вожди всегда встречались каким-то таким пикантным образом, и упомянутые персонажи еще, по-моему, были очень скромны в своих встречательных ритуалах. Например, массагеты, саки, древние скифы: когда встречались вожди скифов и массагетов, то гостю предоставлялось право дефлорировать пять или шесть пленниц. Гость мог сделать это спокойно, весело и под одобрительный гогот принимающей стороны. Как правило, гость пользовался такой привилегией, и в зависимости от того, столько девственных пленниц ему удавалось дефлорировать, престиж его племени или племенного подразделения соответственно возрастал. В Полинезии встречающиеся вожди катали черепа. Это были не просто черепа, это были высушенные головы врагов. Это тоже очаровательный дружеский ритуал. Утверждалось, что ритуал катания полусгнивших вражеских голов необыкновенно сближает. Вообще, племенные вожди изобрели немало очаровательных ритуалов, которые всегда исполняли при встрече. Сейчас все несколько изменилось. То, что СМИ рассказали про Путина и Бушей, я бы сказал, нетипично. Нетипично по скромности. Какая-то моторка, какой-то карасик, которого поймали, а потом с разорванными щеками и губами выкинули обратно в воду. Трогательно, конечно, до слез. Но на самом деле лучше бы отдали коту. Хотя я подозреваю, что там кот был тоже вопросом ядерного урегулирования и стратегического позиционирования. Так просто коты там не ходят. В общем, вожди вели себя прилично. Да, прилично, как-то не по-вождистски. И у меня возникает сомнение: а вожди ли они? Охота дружить Племенные вожди очень часто приглашают друг друга для проведения совместных ритуалов. Это было и в древности, и в эпоху неолита, это было принято и среди кроманьонцев, и среди неандертальцев, и у питекантропов, и у скифов. Племенные вожди чаще всего встречались без всякого смысла и цели. Уже позже историки или журналисты придумывали для их встреч и для их желания где-нибудь тихо оттянуться некие исторические сверхзадачи. На самом деле их (исторических сверхзадач) никогда не было. И, будучи нормальными людьми, нормальными приматами, вожди племен преследовали, я подозреваю, такие узкочеловеческие, специальные эгоцентрические, глубоко лично-развлекательные цели. Я подозреваю, что Бушу чертовски приятно было видеть Путина. Им охота дружить. Они все, в общем, неплохие люди. И обидно, что им приходится для того, чтобы где-нибудь встретиться, придумывать какие-то поводы — вроде ПРО, глупостей стратегического базирования, проблем перегноя курятины. Мы же все понимаем: охота мужикам побалдеть где-то. Ну, собрались бы да побалдели, зачем столько словес вокруг наплетать? Историческая фигура Наблюдатели уже называют встречу в Кеннебанкпорте исторической. Совершенно верно. Владимир Владимирович — историческая фигура. Следовательно, каждая встреча Владимира Владимировича — это историческая встреча. Нормальное желание Те же наблюдатели называют инициативу Путина по проблеме размещения ПРО исторической. Потому что наиболее продвинутые из неандертальцев (и это, кстати, вполне можно разглядеть на примере археологических раскопок, анализируя петрографические надписи на пещерных стенах) всегда пытались привести длину кремниевых наконечников к одной цифре. Чтобы у каждого племени длина этого кремниевого наконечника была примерно одинаковой. Ничего исторического здесь нет. Нормальное мужичье, добрососедское желание. Признание Буша «Когда имеешь дело с лидером государства, не знаешь, правду он тебе говорит или нет. С Владимиром Путиным у меня этот вопрос никогда не возникал. Иногда он говорит вещи, которые я не хотел слышать от него, но он всегда говорит правду. Доверяю ли я ему? Конечно». Дж. Буш. Это — тоже из области чистой ритуалистики. Вожди всегда очень приветливо гремели ожерельями из кабаньих и медвежьих клыков и очень почесывались, показывая, у кого оволосение груди развито сильнее, что всегда было признаком статусности. И демонстрация доверия — это такая же демонстрация силы, как и демонстрация оволосения груди. При этом иногда вожди хлопали друг друга по потным плечам, показывая абсолютное доверие. Естественно, абсолютно не доверяя друг другу. Итоги «По сути, можно сказать, что карты сданы. Можно начинать игру. И очень бы хотелось, чтобы мы играли в одну и ту же игру». В.В. Путин. Это замечательная, как всегда, фраза. Она не может, конечно, равняться с фразой про «мочение в сортире», но это тоже хорошая фраза. Правда, она вырвана из контекста, и мы не знаем, что за ней последовало — бридж, покер или «дурак»? Об этом так называемая история умалчивает. |
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
