Архивная публикация 2005 года: "Марсиане и венерианцы"

«Вот вы себе только представьте: просыпаетесь вы как-то утром — а вокруг одно НАТО!» — ужасался недавно в узком кругу один высокопоставленный чиновник, причастный к выработке внешнеполитического курса России. И это не кошмар для баек во время кулуарных посиделок. Они с этим живут и работают. Они — это нынешняя российская политическая элита. Владимир Путин не может не учитывать этого, когда поедет на встречу с Джорджем Бушем в Братиславу 24 февраля.Всюду — заговор

«Я не сторонник объяснять все происходящее в мире с позиций теории заговоров», — признался недавно в интервью (журналу «Итоги») министр иностранных дел Сергей Лавров. Это из разряда оговорок «по Фрейду». Потому что на высоком политическом уровне вполне серьезные люди, серьезно глядя вам в глаза, уверяют, что за демонстрациями пенсионеров, к примеру, «стоит Березовский». Буквально проплачивает бабулек. По аналогии, за Ющенко «стоит Госдепартамент США», он же — за Саакашвили и за киргизскими выборами. Конспирология вообще глубоко вошла в культуру элиты. Во всех областях. Едва ли не главный вопрос к родственникам жертв Беслана, перекрывающим дорогу, — кто за вами стоит. К журналистам — кто проплатил заметку. Среди убитых чеченских боевиков непременно отыщут «араба-негра», то есть иностранца-заговорщика. Иноземным или иным «заговором» стало принято объяснять слишком многие внутренние процессы в России и вокруг нее.

И уже мысли подчас нет, будто что-либо может родиться без заговора, а в силу внутренних, объективных причин и других мотиваций.

Наша внешняя политика — продолжение политики внутренней. И на первом месте подчас — противостояние очередному «заговору» (часто на сугубо пропагандистском уровне). А уж вопрос, в чем наш-то жизненный интерес там-то и там-то (скажем, чем нам стратегически была так нужна победа Януковича и чем плоха победа Ющенко), считается как бы «провокационным».

Уже вот в этом— в умонастроении российской элиты — заложен, увы, конфронтационный потенциал саммита Путина—Буша в Братиславе. Сколько бы ни сказали слов о партнерстве. Слов много, а искренности нет. И обе стороны эту свою чужеродность друг другу понимают.

Другие и другие

Конечно, отделить американский «заговор» от «защиты Америкой своих интересов» даже объективному человеку бывает трудно. Техасская прямолинейность действий республиканской администрации даже политкорректных европейцев выводит из себя. Еще труднее понять российской элите мотивацию действий США на постсоветском пространстве: ну почему они все время поддерживают тех, кто нам не мил? Что за этим — заговор или система непонятных нам ценностей? Собственно, ответ на этот вопрос нашей элите понятен, если принять за аксиому утверждение о том, что Америка добивается радикального— и навсегда— ослабления России в мире, и в частности на постсоветском пространстве. Ну а вдруг все же таковая цель не стоит и Россия нужна им достаточно сильной, чтобы из прилегающих к ней проблемных регионов не исходили как минимум террористические проблемы? А если на минуту поставить себя на их место, то они, наверное, тоже задаются вопросом: ну почему эти русские все время поддерживают тех, кто нам не мил?

Уж сколько всего разного было написано про то, что дипломатия по принципу «игры с нулевой суммой» себя изжила, что Ялтинский мир изменился до неузнаваемости, а уровень политического мышления неадекватен нынешним цивилизационным угрозам. Но именно эта дипломатия — все еще с нами. И с ними. Сколько было написано, что главная наша с ними проблема — отсутствие единства или хотя бы близости человеческих ценностей и что без этой — чисто гуманитарной — совместимости не родится ни новой повестки, ни нового партнерства. Вследствие отсутствия этого единства «потенциал 11 сентября 2001 года» (когда Путин решительно сделал шаг навстречу Бушу и Западу в борьбе против терроризма) на сегодня давно исчерпан. И не просто исчерпан: за спиной отправляющегося в Братиславу российского президента стоит нынче такая политическая элита, которая напрочь не понимает этого в бушевском исполнении американского всемирного миссионерства (для нее оно — все тот же старой закваски гегемонизм, как учили в молодости в партшколах). За спиной у него элита, антиамериканизм которой сегодня прочнее, чем был в ночь на 11 сентября 2001 года. Причем намного. Обыватель — отдельное спасибо телепропагандистам, чутко улавливающим эманации начальства, — настроен аналогично.

На фоне отсутствия общих ценностей и взаимодействующих общественных институтов на всех уровнях (гражданские организации, регионы, простые граждане в тех же массовых количествах, в каковых общаются с Америкой европейцы, даже главные американофобы — французы) сохраняется, в общем, старая модель переговоров, схожая с тем набором, который имели Никсон с Брежневым накануне саммита в 1972 году. Много — про оружие, намного меньше — про экономику и почти совсем ничего — про «гуманитарное». Разве что не столько считают боеголовки (хотя недавнее заявление российского министра обороны о наличии у нас нового поколения баллистических ракет — из того арсенала), сколько обсуждают контроль за переносными ПЗРК, расползанием ракетных технологий (в Сирию, например). А также — и особенно — ядерных.

Поэтому Иран будет темой номер один в отношениях времен вторых сроков Путина и Буша. И дело тут не столько в том, что в Москве не понимают опасности «исламской бомбы» у себя в «мягком подбрюшье», сколько в том — и это уже доходит до комплексов, — что страшно боятся пойти по пути «козыревской внешней политики», то есть даже виду боятся подать, что «идут на поводу у Вашингтона». Первично тут именно второе, а не первое. И это второе — страшнее исламской бомбы. Так что будет отстаиваться наше право на достройку Бушерской АЭС.

То же самое с этим диковатым парнем Ким Чен Иром, аккурат недавно объявившим Северную Корею ядерной державой. С одной стороны, вроде бы вместе с американцами мы входили в шестисторонние переговоры по уговариванию невменяемого сатрапа этого не делать. С другой стороны, ну зачем было возить его в вагоне по всей России, делая вид, что ставится успешный опыт по приручению параноика (большим спецом, помнится, там выступал полпред Пуликовский). На самом же деле столь экзотическим способом пытались сделать «козью морду» зазнавшимся янки. Теперь, скорее всего, те сделают упор на собственные, а не многосторонние усилия по вразумлению Пхеньяна, в крайнем случае — в партнерстве с Пекином.

Другой коронный номер был — разыгрывать европейскую карту против американской. Начали еще при Громыко и ракетах «Трайдент». В модифицированном виде повторили по поводу Ирака — вместе с Германией и Францией. Но те, фрондируя с Америкой, за спиной имели все те же «общие ценности», мы — историческую традицию антиамериканизма. Поэтому они сегодня легко мирятся с Америкой, констатируя то же отсутствие общих ценностей с нами, у нас же все чаще проскальзывает риторика и манеры времен «осажденной крепости». Сегодня в объединенной Европе (где большинство из десяти новых членов имеют стойкую идиосинкразию на все русское) и бушевской Америке твердо настроены на восстановление трансатлантического единства. Для Буша это сегодня Миссия почти такая же, как для Путина — Миссия восстановить нечто единое на просторах экс-СССР. Так что «развести» Европу с Америкой сегодня вряд ли получится. К тому же в Европе у нас нет какой-либо амбициозной программы на манер турецкой и украинской (с перспективами членства в ЕС), в рамках которой можно было бы воспользоваться (как делают турки и будут делать украинцы) лоббистским геополитическим весом США, что в свою очередь помогло бы наполнить качественно новым содержанием наше партнерство и с Америкой.

Глаза друга

Пять лет назад (это стало журналистской банальностью) Буш-де заглянул в глаза Путина во время саммита в Любляне — и увидел там не просто родственную душу, но друга. Они и сегодня по-прежнему в большой степени именно родственные души. Оба — по-своему целостные лидеры, имеющие в голове Идею — определенную модель мира и своей страны, во имя которой готовы беззаветно работать. В этом смысле оба — Миссионеры, причем за каждым в его стране стоит собственное Моральное Большинство. Оба, что немаловажно, религиозны. По-христиански. Кстати, если Путин в беседе с глазу на глаз начнет «пугать» Буша угрозой создания единого исламистского халифата от Афганистана до Иерусалима, то, приглядевшись, встретит у отполированного американской политкорректностью собеседника искреннее понимание. Для обоих не пустой звук слова «семейные ценности». Оба — с принципами, приверженностью друзьям (пусть небезгрешным, как любитель чужих нефтяных активов вице-президент Чейни и... сами знаете кто), которых не сдают, и манерой упрощать систему мироздания, стирая полутона до уровня черно-белых, простых и понятных крайностей. Оба, в силу личной простоты и искренности (насколько политики способны на искренность), могут объяснить друг другу куда больше, чем все их советники. Даже про такие сложные для американского мировосприятия вещи, как отмена прямых выборов губернаторов или дело ЮКОСа. Единственное, в чем, пожалуй, Путин может заблуждаться насчет Буша, — так это в степени наличия в нем политического цинизма и двойных стандартов. Впрочем, это общая большая ошибка российской элиты вообще в оценке американской элиты и нации: наши, привыкшие к абсолютному цинизму нынешней новорусской жизни, думают, что те куда большие циники и приверженцы двойных стандартов, чем они есть на самом деле. По параметрам политического идеализма мы, пожалуй, не сходимся с ними сильнее всего.

С инопланетянами некому говорить

Российско-американские отношения по-прежнему остаются просто до неприличия верхушечными. С институциональной точки зрения саммиты, как они зародились десятилетия назад, вообще себя изжили: слишком несопоставимы экономические потенциалы, слишком разнятся системы ценностей, слишком разными задачами озабочены наши общества. Сегодня интерес к России в американском экспертном сообществе близок к нулю (об обывателях и говорить нечего). В орбите американской геополитики Россию как фактор удерживают всего несколько «струн»: иранская проблема, антитерроризм в конкретном регионе Центральной Азии, но уже, к примеру, не ближневосточное урегулирование в целом. Еще недавно были надежды на масштабный энергодиалог — как альтернативу ближневосточным поставкам в Америку. Однако не только дело ЮКОСа, но и общая тенденция к централизации контроля за энергетической сферой пока привели лишь к падению активности такого диалога. Курс на ограничение доступа иностранных инвесторов к разработке российских недр этот диалог не активизирует. Есть впечатление, что даже наше сотрудничество по международной космической станции может скоро исчерпать себя: нищета российской науки не может не обернуться качественным ее отставанием, а надобность в кораблях «Союз» для доставки грузов и людей на МКС отпадет тотчас, как только американцы выберутся из кризиса с «Шаттлами».

Американцам (как, впрочем, и европейцам) у нас практически не с кем разговаривать. Личные общие ценности Путина—Буша, увы, не могут стать общими ценностями элит. Эти элиты — как две разные цивилизации (скажем, с Марса и с Венеры). Выработка политики одной «цивилизацией» происходит при активнейшем участии разного рода «мозговых трестов», лоббистских структур, общественных, аналитических, научных организаций. На той стороне — тысячи хорошо оснащенных экспертов. Они генерируют идеи (вопрос об их ценности — отдельный) с такой скоростью, на которую мы не успеваем и не способны реагировать. Да и кому реагировать? Среднему мидовцу, не востребованному частным сектором и нетерпеливо пережидающему на свои 5—7 тыс. рублей очередной отправки за кордон на более приличную валютную зарплату? «Интеллектуальный спецназ» нашей «цивилизации» в сфере налаживания контактов с «инопланетянами» — это горстка часто доморощенных американистов, из которых профессионально учившихся предмету — как пальцев на одной руке. Какие такие «общие ценности» они могут придумать? Какую широкую сеть взаимодействия? Какие программы? Какой общенациональный контекст отношений? «Инопланетянам» тут не с кем контачить. Хоть о Ющенко, хоть об аятолле Хомейни, о «происках» Саакашвили, о бихевиористских странностях Ким Чен Ира, об энергодиалоге, о методах борьбы со СПИДом и гепатитом C? На политическом уровне, за исключением дюжины одних и тех же людей, не с кем. На уровне общественных организаций и частного бизнеса диалог был бы как раз наиболее продуктивен, но эти структуры у нас сейчас предпочитают не высовываться, чтобы не быть обвиненными в соучастии в «американском заговоре», а то и вовсе попасть под кампанию борьбы со шпионами.

И получается, что на то, чтобы «дать отпор очередному заговору», дабы только этим «заговором» объяснить-оправдать миру и высокому начальству суть происходящих на нашей и сопредельных территориях вещей, а заодно и собственную профессиональную некомпетентность, — ума хватает. А на выработку ориентированной на будущее повестки и уж тем более «общих ценностей» — нет. До 2008 года Путин с Бушем, скорее всего, дотянут отношения на межличностной «химии». Но будущим президентам опять придется заново «смотреть в глаза» друг другу. И хорошо, если у преемника Владимира Владимировича будет столь же хорошо, профессионально поставленный взгляд. А если нет?