- Главная страница
- Архив
- Архивная публикация 1999 года: "Сергей Михайлов: "Я стал жертвой коммерческих конкурентов""
Архивная публикация 1999 года: "Сергей Михайлов: "Я стал жертвой коммерческих конкурентов""
В интервью "Профилю" Сергей Михайлов рассказал о своих дальнейших планах в России.Инна Лукьянова: Сергей Анатольевич, как вы думаете, почему даже после оправдательного вердикта российские СМИ упорно продолжают называть вас Михасем -- лидером солнцевских бандитов?
Сергей Михайлов: Знаете, это, наверное, оттого, что людям -- а в России особенно -- очень сложно менять свое мнение, перестраиваться. Если средства массовой информации что-то втемяшили в голову обывателю, так он и будет думать.
Я же просто стал жертвой коммерческих конкурентов, которые были заинтересованы в создании моего негативного образа. Они заложили основу той очернительной кампании, которая велась против меня в СМИ. А потом пошло-поехало. У нас ведь стоит только сказать "а", как остальные 32 буквы алфавита уже сами выстроятся в ряд.
И.Л.: Что же это за конкуренты зловредные такие?
С.М.: Если я назову сейчас конкретные имена, за этим могут последовать какие-то ответные действия, обращение в суд например. А у меня же на данный момент нет четких доказательств причастности именно этих людей к очернительной кампании в СМИ.
И.Л.: Но они до сих пор остались вашими коммерческими конкурентами?
С.М.: Ну нет, они уже выросли, стали серьезными и респектабельными людьми... Хотя мой оправдательный приговор привел их в такой шок, что они до сих пор не могут опомниться и продолжают лить на меня грязь через газеты и журналы.
И.Л.: Собираетесь ли вы подавать в суд на СМИ?
С.М.: Я не таю никакой обиды на журналистов и громких судебных процессов не хочу. Мне будет достаточно маленького опровержения в каждом из изданий, публиковавших обо мне бездоказательную информацию, и того, чтобы эта очернительная кампания, основанная ни на чем, не имела дальнейшего продолжения. Над этим вопросом уже работает группа юристов. И только в том случае, если нам не удастся договориться, мои адвокаты будут подавать в суд.
И.Л.: Сергей Анатольевич, на женевском процессе вы сказали, что не знаете слов "братва" и "наперсточники", а о том, кто такие "солнцевские", в жизни не слышали. Вам можно только позавидовать: вы, пожалуй, единственный в нашей стране человек, который об этом ничего не знает...
С.М.: Во-первых, давайте определимся с понятиями. Слово "солнцевские" я понимаю так: это люди, проживающие на территории Солнцева и Солнцевского района. Так что меня, поскольку я родился и до сих пор прописан в Солнцеве, вполне можно назвать "солнцевским". Равно как есть, например, московские, женевские... Кстати, во время процесса в одной из женевских газет вышла статья под заголовком "Женевские против солнцевских". Если же вы имеете в виду солнцевскую преступную группировку, то я действительно о такой не знаю.
А вот того, что слова "братва" и "наперсточники" мне не знакомы, я не говорил. Это нормальные русские слова, они есть в толковых словарях. Мы на процессе даже одним словарем -- Даля -- пользовались и присяжным разъяснили, что "братва" толкуется в словарях как "друзья, товарищи".
И.Л.: То есть, на ваш взгляд, в России вообще нет организованной преступности?
С.М.: Мне кажется, что преступность есть в любом обществе и в любой стране. Только соотношение разное -- все зависит от общей политико-экономической ситуации. Искоренить же это явление общества полностью, на мой взгляд, сложно, практически невозможно, хотя и очень желаемо.
И.Л.: Криминогенная обстановка в России каким-нибудь образом отражается на вас лично? Я имею в виду, вам знакомо такое явление, как криминальная "крыша", которая есть практически у каждого предприятия или бизнесмена?
С.М.: Иными словами, вы хотите спросить, есть ли "крыша" у меня?" Моя крыша -- милиция. Вот допустим, если в мой офис придут рэкетиры, я совершенно четко знаю, что буду делать. Я буду звонить по телефону "02" и просить о помощи.
И.Л.: Пока вы будете набирать номер, всех ваших секьюрити уложат лицом на пол, а секретаршу возьмут в заложницы...
С.М.: Тогда я буду драться сам. Вы не знаете, но поверьте мне на слово: дерусь я очень профессионально. Как-никак мастер спорта по борьбе. Так вот, я буду рисковать, попытаюсь освободить секретаршу, а когда преступники будут обезврежены, снова позвоню по "02" и скажу: приезжайте, заберите. Это, конечно, шутка, но в любом случае надежда только на милицию.
И.Л.: И все же почти всегда рэкетиры все равно получают то, за чем приходят,-- определенную денежную сумму, так называемую дань. Вам не кажется, что у бандитов собирать налоги получается лучше, чем у налоговой инспекции?
С.М.: К сожалению, я не владею информацией, сколько собирают рэкетиры, а сколько -- налоговая служба. Я лишь знаю, что налоговое законодательство в нашей стране очень несовершенное. Налоги -- это, на мой взгляд, самая большая проблема российского государства. И у нас, к сожалению, профессионально подходить к ней не спешат. Государство в лице налоговой системы просто перекрывает кислород бизнесу. А если снизить налоги, тогда, наверное, и деньги в стране появились бы. Нужно брать поменьше, зато продуктивнее.
И.Л.: Вы не думали податься в политику? Все составляющие для этого у вас есть: и известность, и здравые суждения...
С.М.: По крайней мере, на сегодняшний день я к этому не готов...
И.Л.: Но может ли статься так, что к концу нынешнего года, когда стартует предвыборная кампания в Госдуму, вы будете готовы заниматься политикой?
С.М.: Хотя это и маловероятно, я этого не исключаю...
И.Л.: Есть ли политики, которым вы симпатизируете более всего? Кого, например, вы хотели бы видеть следующим президентом России?
С.М.: Да, симпатии есть, но говорить об этом как-то не хочется. Вокруг моего имени еще так много лживого и непонятного, что отношение ко мне продолжает оставаться неоднозначным. Так что я очень бережно отношусь к своим публичным высказываниям.
Но как-то я уже сказал, что, вернувшись в Москву после 7-летнего отсутствия, не узнал этот город. Так сильно он изменился. Приятный контраст между Москвой 1991-го и Москвой 1998-го. Мне кажется, человек, которому оказалось под силу превратить Москву в настоящую европейскую столицу, и должен занять высший государственный пост России.
И.Л.: Расскажите подробнее о своем нынешнем бизнесе, о партнерах...
С.М.: Свой основной капитал я заработал на Западе: в 1991 году уехал за границу, там у меня были друзья.
В России до этого у меня ничего не было. В детстве я занимался борьбой в школе высшего спортивного мастерства, учился в обычной школе -- неплохо, на четверки. Потом стал мастером спорта. Когда закончил курсы гостиничных администраторов, работал в "Советской" и вместе с тем учился на вечернем отделении Института пищевой промышленности по специальности "организация общественного питания". Некоторое время работал по специальности в той же "Советской" -- ведал распределением питания среди иностранных делегаций.
А потом, когда в стране начались радикальные изменения, уехал за границу. Помогло мне, собственно, то, что там уже были друзья. Они к тому времени обзавелись связями в западных компаниях, которые хотели бы сотрудничать с Россией. Вообще, первой моей страной в смысле коммерции стала Венгрия. Венгры очень хотели сотрудничать с Россией, но у нас тогда была полная экономическая и политическая неопределенность, поэтому они боялись. Нужен был кто-то, кто смог бы выступить гарантом. Друзья порекомендовали меня. Так и началась моя посредническая деятельность.
Самой первой сделкой был контракт с советско-итальянским СП Parma на поставку крупной партии обуви и одежды. По тем временам я заработал очень приличную сумму. Потом занимался всем понемногу: обувь, посуда, немного -- автомобили, чуть-чуть -- драгоценности... Со временем учредил множество компаний в Израиле, Бельгии, Германии...
И.Л.: А в России у вас есть какой-нибудь бизнес?
С.М.: Благотворительный фонд "Участие". Мы помогаем детским домам, выделяем деньги на реставрацию церквей... Кстати, собственного помещения у нас нет, поэтому мы арендуем офис в том здании, где сейчас беседуем,-- в Центральном доме туриста.
И.Л.: Сергей Анатольевич, во время процесса в женевской, да и в российской прессе появлялись заметки о том, что у вас существовали некие коммерческие отношения с известной московской компанией АФК "Система". Это правда?
С.М.: Не совсем так. Дело в том, что существует такая швейцарская компания Estees Sophie -- я был одним из ее учредителей и имел 20% акций. Компания эта намеревалась заключить договор с некоторыми российскими фирмами (среди них было и несколько московских) на реконструкцию водоканалов в Москве и Питере. Моя роль ограничивалась тем, что необходимо было найти источники финансирования этих проектов на сумму $350 миллионов. Проблема была почти уже решена, но в связи с моим внезапным арестом я не смог реализовать задуманного, и все проекты рухнули.
И.Л.: Арест стал для вас неожиданностью?
С.М.: Причем полной. В Женеве я бывал довольно часто, 3--4 раза в месяц. Там жила моя семья -- жена и две дочери, Александра и Вера. Сам же я жил тогда в Вене. Но уже год как подал заявку с просьбой предоставить мне в Швейцарии вид на жительство. Целый год меня мурыжили, вопрос все никак не решался, а 15 октября 1996 года, когда я в очередной раз прилетел из Вены, прямо в аэропорту меня задержали. Сказали, за незаконное проживание на территории Швейцарии. Тут же надели наручники и зачем-то бронежилет.
И.Л.: Каковы были условия содержания в тюрьме? Кормили прилично?
С.М.: Кормили прилично. Тем более что раз в неделю я получал посылки от близких. А вот французский учить принципиально не стал. Следователь на допросах стучал кулаком по столу и говорил: "Ты все равно у меня заговоришь по-французски". А я в ответ: "Скорее, ты у меня заговоришь по-русски"...
И.Л.: Ваша семья во время процесса жила в Швейцарии?
С.М.: Да, причем для девочек это было очень болезненно. Швейцарцы сделали все, чтобы создать моей семье невыносимые условия для проживания. Во-первых, сразу же после моего ареста около виллы, где жили жена и дочери, круглосуточно стояли два автомобиля и, не скрывая, снимали на камеру все их перемещения. Во-вторых, постоянные обыски. Двадцать вооруженных полицейских, две обученных собаки: одна -- на обнаружение взрывчатки и оружия, другая -- на поиск наркотиков. В колледже, где дочери учились, они стали объектом насмешек. Несмотря на то, что они уже довольно взрослые девочки (Александре 17 лет, Вере -- 15), происходившее пережили нелегко. Сейчас они со мной в Москве, учатся в обычной школе...
И.Л.: Ваша семья -- это только жена и дочери?
С.М.: Нет, у меня еще есть папа, Анатолий Павлович. Сейчас он на пенсии и живет со мной, а вообще, всю жизнь проработал водителем, не мог жить без машин. Еще есть старшие брат и сестра. Сестре в этом году будет 50 лет, брату -- 56. Оба возглавляют коммерческие компании. Мама, Вера Георгиевна, умерла десять лет назад. В свое время она окончила Плехановский институт, возглавляла ряд универсамов, торговых баз. Потом работала в исполкоме.
И.Л.: Отец передал вам свое мастерство и любовь к автомобилям?
С.М.: Вожу я хорошо. Только сейчас езжу преимущественно с водителем и в бронированных машинах.
И.Л.: Вы чего-то боитесь?
С.М.: В России по определению никто не может чувствовать себя в полной безопасности. Но чтобы я чего-то или кого-то боялся? Нет, такого нет...
И.Л.: Какие марки автомобилей вы предпочитаете?
С.М.: Ну, думаю, моя служба безопасности не будет в восторге, если я вам это скажу. Почти каждый день машины меняю, в смысле чередую. Есть и немецкие, и американские...
И.Л.: Вы богатый человек?
С.М.: Я достаточно состоятельный, многое могу себе позволить. Хотя состояние не столь большое, как, например, у бывших российских "олигархов": $2--3 миллиона всего.
И.Л.: И где вы храните свои деньги?
С.М.: Хранить деньги, конечно, надо в... банке. Трехлитровой, стеклянной. А вы что подумали? В швейцарском? Нет, не советую. Я, например, сейчас все свои средства из швейцарских банков буду переводить в российские финансовые структуры.
И.Л.: Вы планируете снова уехать жить за границу или останетесь в России?
С.М.: Это будет зависеть от внешних обстоятельств. В любом случае бизнес, который я собираюсь в ближайшее время начать в России, я не оставлю. Какой бизнес? Пока не скажу. Боюсь сглазить.
В интервью "Профилю" Сергей Михайлов рассказал о своих дальнейших планах в России.Инна Лукьянова: Сергей Анатольевич, как вы думаете, почему даже после оправдательного вердикта российские СМИ упорно продолжают называть вас Михасем -- лидером солнцевских бандитов?
Сергей Михайлов: Знаете, это, наверное, оттого, что людям -- а в России особенно -- очень сложно менять свое мнение, перестраиваться. Если средства массовой информации что-то втемяшили в голову обывателю, так он и будет думать.
Я же просто стал жертвой коммерческих конкурентов, которые были заинтересованы в создании моего негативного образа. Они заложили основу той очернительной кампании, которая велась против меня в СМИ. А потом пошло-поехало. У нас ведь стоит только сказать "а", как остальные 32 буквы алфавита уже сами выстроятся в ряд.
И.Л.: Что же это за конкуренты зловредные такие?
С.М.: Если я назову сейчас конкретные имена, за этим могут последовать какие-то ответные действия, обращение в суд например. А у меня же на данный момент нет четких доказательств причастности именно этих людей к очернительной кампании в СМИ.
И.Л.: Но они до сих пор остались вашими коммерческими конкурентами?
С.М.: Ну нет, они уже выросли, стали серьезными и респектабельными людьми... Хотя мой оправдательный приговор привел их в такой шок, что они до сих пор не могут опомниться и продолжают лить на меня грязь через газеты и журналы.
И.Л.: Собираетесь ли вы подавать в суд на СМИ?
С.М.: Я не таю никакой обиды на журналистов и громких судебных процессов не хочу. Мне будет достаточно маленького опровержения в каждом из изданий, публиковавших обо мне бездоказательную информацию, и того, чтобы эта очернительная кампания, основанная ни на чем, не имела дальнейшего продолжения. Над этим вопросом уже работает группа юристов. И только в том случае, если нам не удастся договориться, мои адвокаты будут подавать в суд.
И.Л.: Сергей Анатольевич, на женевском процессе вы сказали, что не знаете слов "братва" и "наперсточники", а о том, кто такие "солнцевские", в жизни не слышали. Вам можно только позавидовать: вы, пожалуй, единственный в нашей стране человек, который об этом ничего не знает...
С.М.: Во-первых, давайте определимся с понятиями. Слово "солнцевские" я понимаю так: это люди, проживающие на территории Солнцева и Солнцевского района. Так что меня, поскольку я родился и до сих пор прописан в Солнцеве, вполне можно назвать "солнцевским". Равно как есть, например, московские, женевские... Кстати, во время процесса в одной из женевских газет вышла статья под заголовком "Женевские против солнцевских". Если же вы имеете в виду солнцевскую преступную группировку, то я действительно о такой не знаю.
А вот того, что слова "братва" и "наперсточники" мне не знакомы, я не говорил. Это нормальные русские слова, они есть в толковых словарях. Мы на процессе даже одним словарем -- Даля -- пользовались и присяжным разъяснили, что "братва" толкуется в словарях как "друзья, товарищи".
И.Л.: То есть, на ваш взгляд, в России вообще нет организованной преступности?
С.М.: Мне кажется, что преступность есть в любом обществе и в любой стране. Только соотношение разное -- все зависит от общей политико-экономической ситуации. Искоренить же это явление общества полностью, на мой взгляд, сложно, практически невозможно, хотя и очень желаемо.
И.Л.: Криминогенная обстановка в России каким-нибудь образом отражается на вас лично? Я имею в виду, вам знакомо такое явление, как криминальная "крыша", которая есть практически у каждого предприятия или бизнесмена?
С.М.: Иными словами, вы хотите спросить, есть ли "крыша" у меня?" Моя крыша -- милиция. Вот допустим, если в мой офис придут рэкетиры, я совершенно четко знаю, что буду делать. Я буду звонить по телефону "02" и просить о помощи.
И.Л.: Пока вы будете набирать номер, всех ваших секьюрити уложат лицом на пол, а секретаршу возьмут в заложницы...
С.М.: Тогда я буду драться сам. Вы не знаете, но поверьте мне на слово: дерусь я очень профессионально. Как-никак мастер спорта по борьбе. Так вот, я буду рисковать, попытаюсь освободить секретаршу, а когда преступники будут обезврежены, снова позвоню по "02" и скажу: приезжайте, заберите. Это, конечно, шутка, но в любом случае надежда только на милицию.
И.Л.: И все же почти всегда рэкетиры все равно получают то, за чем приходят,-- определенную денежную сумму, так называемую дань. Вам не кажется, что у бандитов собирать налоги получается лучше, чем у налоговой инспекции?
С.М.: К сожалению, я не владею информацией, сколько собирают рэкетиры, а сколько -- налоговая служба. Я лишь знаю, что налоговое законодательство в нашей стране очень несовершенное. Налоги -- это, на мой взгляд, самая большая проблема российского государства. И у нас, к сожалению, профессионально подходить к ней не спешат. Государство в лице налоговой системы просто перекрывает кислород бизнесу. А если снизить налоги, тогда, наверное, и деньги в стране появились бы. Нужно брать поменьше, зато продуктивнее.
И.Л.: Вы не думали податься в политику? Все составляющие для этого у вас есть: и известность, и здравые суждения...
С.М.: По крайней мере, на сегодняшний день я к этому не готов...
И.Л.: Но может ли статься так, что к концу нынешнего года, когда стартует предвыборная кампания в Госдуму, вы будете готовы заниматься политикой?
С.М.: Хотя это и маловероятно, я этого не исключаю...
И.Л.: Есть ли политики, которым вы симпатизируете более всего? Кого, например, вы хотели бы видеть следующим президентом России?
С.М.: Да, симпатии есть, но говорить об этом как-то не хочется. Вокруг моего имени еще так много лживого и непонятного, что отношение ко мне продолжает оставаться неоднозначным. Так что я очень бережно отношусь к своим публичным высказываниям.
Но как-то я уже сказал, что, вернувшись в Москву после 7-летнего отсутствия, не узнал этот город. Так сильно он изменился. Приятный контраст между Москвой 1991-го и Москвой 1998-го. Мне кажется, человек, которому оказалось под силу превратить Москву в настоящую европейскую столицу, и должен занять высший государственный пост России.
И.Л.: Расскажите подробнее о своем нынешнем бизнесе, о партнерах...
С.М.: Свой основной капитал я заработал на Западе: в 1991 году уехал за границу, там у меня были друзья.
В России до этого у меня ничего не было. В детстве я занимался борьбой в школе высшего спортивного мастерства, учился в обычной школе -- неплохо, на четверки. Потом стал мастером спорта. Когда закончил курсы гостиничных администраторов, работал в "Советской" и вместе с тем учился на вечернем отделении Института пищевой промышленности по специальности "организация общественного питания". Некоторое время работал по специальности в той же "Советской" -- ведал распределением питания среди иностранных делегаций.
А потом, когда в стране начались радикальные изменения, уехал за границу. Помогло мне, собственно, то, что там уже были друзья. Они к тому времени обзавелись связями в западных компаниях, которые хотели бы сотрудничать с Россией. Вообще, первой моей страной в смысле коммерции стала Венгрия. Венгры очень хотели сотрудничать с Россией, но у нас тогда была полная экономическая и политическая неопределенность, поэтому они боялись. Нужен был кто-то, кто смог бы выступить гарантом. Друзья порекомендовали меня. Так и началась моя посредническая деятельность.
Самой первой сделкой был контракт с советско-итальянским СП Parma на поставку крупной партии обуви и одежды. По тем временам я заработал очень приличную сумму. Потом занимался всем понемногу: обувь, посуда, немного -- автомобили, чуть-чуть -- драгоценности... Со временем учредил множество компаний в Израиле, Бельгии, Германии...
И.Л.: А в России у вас есть какой-нибудь бизнес?
С.М.: Благотворительный фонд "Участие". Мы помогаем детским домам, выделяем деньги на реставрацию церквей... Кстати, собственного помещения у нас нет, поэтому мы арендуем офис в том здании, где сейчас беседуем,-- в Центральном доме туриста.
И.Л.: Сергей Анатольевич, во время процесса в женевской, да и в российской прессе появлялись заметки о том, что у вас существовали некие коммерческие отношения с известной московской компанией АФК "Система". Это правда?
С.М.: Не совсем так. Дело в том, что существует такая швейцарская компания Estees Sophie -- я был одним из ее учредителей и имел 20% акций. Компания эта намеревалась заключить договор с некоторыми российскими фирмами (среди них было и несколько московских) на реконструкцию водоканалов в Москве и Питере. Моя роль ограничивалась тем, что необходимо было найти источники финансирования этих проектов на сумму $350 миллионов. Проблема была почти уже решена, но в связи с моим внезапным арестом я не смог реализовать задуманного, и все проекты рухнули.
И.Л.: Арест стал для вас неожиданностью?
С.М.: Причем полной. В Женеве я бывал довольно часто, 3--4 раза в месяц. Там жила моя семья -- жена и две дочери, Александра и Вера. Сам же я жил тогда в Вене. Но уже год как подал заявку с просьбой предоставить мне в Швейцарии вид на жительство. Целый год меня мурыжили, вопрос все никак не решался, а 15 октября 1996 года, когда я в очередной раз прилетел из Вены, прямо в аэропорту меня задержали. Сказали, за незаконное проживание на территории Швейцарии. Тут же надели наручники и зачем-то бронежилет.
И.Л.: Каковы были условия содержания в тюрьме? Кормили прилично?
С.М.: Кормили прилично. Тем более что раз в неделю я получал посылки от близких. А вот французский учить принципиально не стал. Следователь на допросах стучал кулаком по столу и говорил: "Ты все равно у меня заговоришь по-французски". А я в ответ: "Скорее, ты у меня заговоришь по-русски"...
И.Л.: Ваша семья во время процесса жила в Швейцарии?
С.М.: Да, причем для девочек это было очень болезненно. Швейцарцы сделали все, чтобы создать моей семье невыносимые условия для проживания. Во-первых, сразу же после моего ареста около виллы, где жили жена и дочери, круглосуточно стояли два автомобиля и, не скрывая, снимали на камеру все их перемещения. Во-вторых, постоянные обыски. Двадцать вооруженных полицейских, две обученных собаки: одна -- на обнаружение взрывчатки и оружия, другая -- на поиск наркотиков. В колледже, где дочери учились, они стали объектом насмешек. Несмотря на то, что они уже довольно взрослые девочки (Александре 17 лет, Вере -- 15), происходившее пережили нелегко. Сейчас они со мной в Москве, учатся в обычной школе...
И.Л.: Ваша семья -- это только жена и дочери?
С.М.: Нет, у меня еще есть папа, Анатолий Павлович. Сейчас он на пенсии и живет со мной, а вообще, всю жизнь проработал водителем, не мог жить без машин. Еще есть старшие брат и сестра. Сестре в этом году будет 50 лет, брату -- 56. Оба возглавляют коммерческие компании. Мама, Вера Георгиевна, умерла десять лет назад. В свое время она окончила Плехановский институт, возглавляла ряд универсамов, торговых баз. Потом работала в исполкоме.
И.Л.: Отец передал вам свое мастерство и любовь к автомобилям?
С.М.: Вожу я хорошо. Только сейчас езжу преимущественно с водителем и в бронированных машинах.
И.Л.: Вы чего-то боитесь?
С.М.: В России по определению никто не может чувствовать себя в полной безопасности. Но чтобы я чего-то или кого-то боялся? Нет, такого нет...
И.Л.: Какие марки автомобилей вы предпочитаете?
С.М.: Ну, думаю, моя служба безопасности не будет в восторге, если я вам это скажу. Почти каждый день машины меняю, в смысле чередую. Есть и немецкие, и американские...
И.Л.: Вы богатый человек?
С.М.: Я достаточно состоятельный, многое могу себе позволить. Хотя состояние не столь большое, как, например, у бывших российских "олигархов": $2--3 миллиона всего.
И.Л.: И где вы храните свои деньги?
С.М.: Хранить деньги, конечно, надо в... банке. Трехлитровой, стеклянной. А вы что подумали? В швейцарском? Нет, не советую. Я, например, сейчас все свои средства из швейцарских банков буду переводить в российские финансовые структуры.
И.Л.: Вы планируете снова уехать жить за границу или останетесь в России?
С.М.: Это будет зависеть от внешних обстоятельств. В любом случае бизнес, который я собираюсь в ближайшее время начать в России, я не оставлю. Какой бизнес? Пока не скажу. Боюсь сглазить.
ИННА ЛУКЬЯНОВА
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
