Архивная публикация 2009 года: "Тоска по диктатуре"

Тенденция к "обелению" ГДР снова набирает обороты. Даже молодые и успешные восточные немцы ополчаются против представлений о своей старой родине как о "неправовом государстве".

Жизнь Биргера из Мекленбурга вполне могла бы стать иллюстрацией ко всей германской истории успеха: когда Берлинская стена пала, мальчику было десять. Окончив школу, он отправляется в Гамбург, изучает макро- и микроэкономику, какое-то время проводит в Индии и ЮАР, устраивается на работу в Дуйсбурге. Сейчас ему тридцать, из планов на будущее - обойти под парусом Средиземное море. Дипломированный экономист считает, что ГДР - своего рода "лейбл с негативной нагрузкой", и не желает, чтобы его настоящее имя упоминалось в связи с ним.

И все же этим летним днем Биргер сидит в одном из гамбургских кафе и отстаивает честь канувшего в Лету государства, которым управляла СЕПГ. "Большинству граждан ГДР жилось очень даже неплохо", - утверждает он. И еще: "Я вовсе не думаю, что здесь лучше". "Здесь" - это в объединенной Германии, стране, которая вызывает у Биргера сомнительные аналогии: "Раньше была Штази, сегодня данные о нас стекаются к Шойбле - ну, или в Центр сбора платежей за пользование радиоприемниками и телевизорами". Принципиального отличия свободы от диктатуры молодой человек не признает. "Кто сегодня живет на прожиточный минимум, тоже никакой свободы передвижения не имеет".

Биргер - человек достаточно образованный. О слежке и репрессиях ему известно. "Плохо, что не давали выехать из страны, что многих притесняли", - признает он. Грубая ностальгия по временам ГДР - "остальгия", как ее называют в Германии, - ему чужда: "Батареи из банок с шпреевальдскими огурцами у меня дома нет", - смеется Биргер. Вот только когда ругают страну, в которой жили его родители, в его душе пробуждается протест: "Нельзя утверждать, что ГДР была государством неправовым, зато сегодня, мол, все замечательно".

Вступаясь за диктатуру СЕПГ, ставшую частью истории, молодой мекленбуржец отнюдь не одинок: 20 лет спустя после падения Берлинской стены 57% восточных немцев - абсолютное большинство - защищают восточногерманское государство: "У ГДР больше хороших сторон, чем плохих. Какие-то проблемы имелись, но нормально жить было можно", - утверждают 49% опрошенных. Еще 8% "новых" граждан ФРГ считают, что любая критика их старой родины несправедлива. И соглашаются с утверждением: "В ГДР почти все было хорошо. Жизнь людей была более счастливой и достойной, чем в сегодняшней объединенной Германии".

Результаты опросов, объявленные недавно в Берлине, свидетельствуют: тенденция к "обелению" ГДР охватывает срединные слои общества. Траур по ГДР давно перестал быть уделом одних ретроградов. "Появилась новая форма "остальгии", - рассказывает историк Штефан Волле. - Тоска по благополучному миру диктатуры - отнюдь не прерогатива бывших функционеров". Сейчас ГДР идеализирует даже молодежь, практически не успевшая застать правление СЕПГ. "Для них речь идет о ценности их собственного жизненного пути", - считает Волле.

Люди стараются оправдать диктатуру, словно претензии к исчезнувшему государству бросают тень на их собственную биографию. "Многие восточные немцы воспринимают любую критику системы как агрессию, направленную против них", - говорит 59-летний политолог Клаус Шредер, руководитель Союза исследователей государства СЕПГ при Берлинском свободном университете.

Шредер предупреждает: непонимание ужасов диктатуры СЕПГ молодежью, черпающей знания о ГДР, скорее, из разговоров в семье, чем на школьной скамье, опасно. "Меньше половины молодежи в новых федеральных землях считает, что в ГДР была диктатура, большинство уверено, что Штази - обыкновенная спецслужба. Молодые люди не могут знать темных страниц истории ГДР, да и не хотят этого" - к такому выводу пришел Шредер, проведя в 2008 году опрос среди школьников.

Из-за подобных утверждений у ученого немало врагов. После того как результаты его исследований были опубликованы, он получил больше четырех тысяч писем, в том числе гневных. 30-летний Биргер тоже написал Шредеру по электронной почте. Политолог сделал подборку типичных высказываний, желая сохранить для истории палитру мнений, характерную сегодня для дискуссий о ГДР и объединенной Германии в новых федеральных землях. Этот материал позволяет получить представление о том, что думают разочарованные и пышущие злобой люди. Некоторые моменты пугают. Например, есть там такая мысль: "Сегодня, оглядываясь назад, я считаю, что падение Берлинской стены явилось для нас изгнанием из рая". Один немец 38 лет пишет: "слава богу", ему довелось пожить в ГДР, ведь только после воссоединения он познал страх перед завтрашним днем, увидел нищих и бездомных.

Современную Германию называют "государством рабов" и "диктатурой капитала", некоторые авторы объясняют свою антипатию к ФРГ тем, что это государство капиталистическое или диктаторское, но никак не демократическое. Подобные высказывания не могут не внушать беспокойства, уверен Шредер: "Боюсь, большинство восточных немцев не идентифицируют себя с нынешней общественно-политической системой".

Исследователю написали не только те, кто после воссоединения остался в проигрыше, не только завзятые реакционеры, но и такие сограждане, как Торстен Шён.

Начиная с 1989 года ремесленнику из Штральзунда сопутствовала удача. "Порше", приобретенный им после падения Берлинской стены, Шён давно "отправил в отставку", зато львица до сих пор украшает собой пол его гостиной. Шкуру он купил в Южной Африке: за последние 20 лет паркетчик объездил весь мир. "Мне повезло, спору нет", - признает 51-летний счастливчик сегодня. Крупный заказ, полученный вскоре после воссоединения Германии, помог ему начать свой бизнес. Из окна его таунхауса открывается вид на лиман.

На стене гостиной висит украшение из Бали, рядом с DVD-плеером - статуя Свободы в миниатюре. Торстен на диване предается воспоминаниям о старых добрых временах в ГДР. "Раньше в палаточном городке все вместе наслаждались своей свободой", - говорит он. Такой "человечности" и "сплоченности" ему не хватает сегодня больше всего. Экономика дефицита и бартерные сделки были "чем-то наподобие хобби". Велось ли в Штази досье на него? "Это меня не интересует, - утверждает ремесленник. - Иначе я слишком разочаруюсь".

Его мнение о ГДР однозначно: "Мне кажется, тогдашняя система меньше заслуживает называться диктатурой, чем та, в которой мы живем сегодня". Он хочет, чтобы на востоке страны люди получали такие же зарплаты и пенсии, как на западе. Когда Шён ругает воссоединенную Германию, к возмущению, звучащему в его голосе, примешивается толика восхищения собственным успехом: здесь царит повсеместный обман, еще более изощренная несправедливость, чем в ГДР, где не было нищенских зарплат и где не прокалывали колеса. Рассказать о негативных моментах на примере собственной жизни в современной Германии Шён не может. "Сейчас у меня дела идут лучше, чем тогда, - признает он. - Но это не означает, что теперь я более удовлетворен жизнью".

{PAGE}

Такая позиция основывается не столько на трезвой логике, сколько на потребности свести счеты. Неудовлетворенность Торстена обусловлена прежде всего "ложными представлениями о Восточной Германии, распространяемыми сегодня Западом". Для него ГДР была не "неправовым государством", а родиной и местом, где по заслугам ценили его труд. Шён упорно повторяет: понадобились многие годы усилий, чтобы в 1989 году, перед самым воссоединением Германии, он смог начать свое дело: "Тот, кто прилагал определенные усилия, многого достигал и в ГДР". Это, уверен счастливчик, одна из тех истин, которые начисто забывают в разных ток-шоу, когда родившиеся на Западе участники делают вид, что все восточные немцы без исключения не слишком умны и до сих пор должны на коленях благодарить за воссоединение. Шён же задается вопросом, есть ли здесь в принципе повод для радости.

"Особый взгляд через призму воспоминаний значит больше, чем статистика о числе граждан, бежавших из ГДР, количестве прошений на выезд, данные о том, сколько людей было застрелено при попытке преодолеть стену, факты вопиющих политических приговоров", - убежден историк Волле.

Конечно, имеются в виду воспоминания тех людей, чьи семьи в ГДР не подвергались преследованию и издевательствам. Таких, как 30-летний Биргер, который сегодня заявляет: "Если бы воссоединение не состоялось, мне бы тоже жилось неплохо".

Получив высшее образование, он наверняка занял бы "руководящую должность на каком-нибудь предприятии". Возможно, пошел бы по стопам отца, бывшего председателем сельскохозяйственного производственного кооператива. "В жизни простых граждан ГДР не играла никакой роли", - подводит итог Биргер. Так же считают и все его друзья - люди 1978 года рождения с высшим образованием, которые были детьми, когда стена пала. Не так давно они вместе пришли к интересному выводу: на их судьбы воссоединение страны очень уж существенного влияния не оказало. Если бы его не произошло, они просто ездили бы сегодня не в Лондон и в Брюссель, а в Москву и Прагу. Тот из них, кто стал чиновником в Мекленбурге, вероятно, был бы в ГДР верным линии партии функционером.

Молодой человек высказывается трезво и немногословно. Лишь изредка он с некоторым упрямством взглядывает на собеседника и говорит: "То, что я рассказываю, не очень-то интересно, я понимаю. Историю жертвы режима можно подать куда эффектнее".

О своем происхождении Биргер предпочитает не распространяться. В Дуйсбурге, где он работает, о том, что он родился в Восточной Германии, пожалуй, не знает никто. Но сегодня Биргер оспаривает "историографию победителей": "В общественном сознании есть только жертвы и злодеи, широкие массы из него выпадают".

Вот что говорит человек, который чувствует себя оскорбленным, когда террор Штази и репрессии называют собственными именами. Вчерашний выпускник школы признает: в "гибели людей, пытавшихся перебраться через Берлинскую стену, ничего хорошего нет". Что же касается приказа стрелять на поражение, который был дан пограничникам, он отмечает: "Идти туда, где стоит большой щит с пугающими предостережениями, явно не стоит. Люди проявляли крайнее легкомыслие".

Старый вопрос о том, возможна ли настоящая жизнь в условиях ложной системы, сегодня встает вновь. Преуменьшение ужасов диктатуры - цена за сохранение самоуважения. "Люди защищают свою собственную биографию" - так описывает политолог Шредер трагедию разделенной на две половинки страны.

"Я не хотел этой чудовищной ФРГ!"

Выдержки из подборки комментариев "О, как прекрасна ГДР!"

Политолог Клаус Шредер совместно с Моникой Дойтц-Шредер сделал подборку высказываний из писем, направленных ему после публикации исследования о том, что думают о ГДР школьники. Вот некоторые из них.

"Прежде, когда в школе или в армии нам показывали фильмы, в которых люди толпились перед биржами труда, дети попрошайничали, а старики рылись в мусоре, мы животы надрывали от смеха. Вот она, пропаганда, думали мы. Сегодня мы осведомлены лучше: это была действительность, в которой и мы сегодня живем".

"Мне не нравится во всей этой дискуссии, что западные немцы вечно пытаются растолковать, как мне относиться к моей же жизни в ГДР. Неужто я не вправе сказать, что я там чувствовал себя хорошо?"

"Поверьте, у нас хватало других проблем, чтобы каждый день скрываться от Штази и вынашивать планы побега из страны или зазубривать банальные коммунистические догмы".

"Сегодня в ФРГ царит режим презрения к собственным гражданам, государство (в лице Шойбле) готово шпионить за людьми, более того, часть населения (те, кто долгое время не может найти работу) подвергается террору".

"Мне и в ГДР тогда жилось хорошо, и сейчас у меня все в порядке... А всем западным немцам, которые, читая это, думают, что я был партийным и работал в Штази, скажу: не был и не работал!"

"В ГДР нам не разрешали выезжать за пределы страны, сегодня мы не можем себе этого позволить... Добровольцев, готовых взяться за восстановление стены, предостаточно!"

"Не скрою, в ГДР было что улучшать, поэтому я в числе первых вышел тогда на улицы. Однако этой чудовищной ФРГ я не хотел!"