Архивная публикация 2003 года: "Вход через "Никитские ворота""
Когда в семье главного режиссера Театра у Никитских ворот Марка Розовского ждали появления наследника, будущая мама, директор и музыкальный руководитель театра Татьяна Ревзина, аккомпанировала в спектакле "Песни нашего двора". И очень переживала, что еще не родившийся ребенок развивается под блатные песни."Профиль": Переживания оказались напрасными?
Татьяна Ревзина: Надеюсь, что да. Но когда Сеня только начал говорить, он с утра до вечера включал запись этого спектакля и пел: "Конфетки-бараночки", задирая при этом пижамную штанину. Он вообще театральный ребенок и впервые вышел на сцену в три года в "Гамбринусе". Год назад посмотрел "Вишневый сад" и заявил: "А теперь надо идти на другой состав, оценить другую Раневскую". При том что букву "эр" мы тогда еще не выговаривали. Сегодня, когда Сеня стал школьником, он может играть только по пятницам или субботам, а раньше заключал с театром полноценные контракты.
"П.": Собираетесь вырастить из него артиста?
Т.Р.: Если честно, мне не очень нравится его чрезмерная увлеченность театром. Но у него папина генетика и папин характер. Поэтому надеемся, что вырастет из него что-то путное.
Марк Розовский: Как раз сегодня Семен попросил меня продолжить сочинять с ним пьесу.
Т.Р.: Полгода назад они писали эту пьесу весь отпуск, лежали на пляже и надиктовывали. Я думала, что с ума сойду.
Марк Розовский: Возможно, у Семена не столько увлеченность театром, сколько вовлеченность в жизнь родителей. Впрочем, Саша, моя дочь от предыдущего брака, тоже вышла на сцену в три года, и тоже в "Гамбринусе".
"П.": Татьяна, как вам удалось наладить хорошие отношения с Сашей?
Т.Р.: Мне не пришлось ничего налаживать, ведь Саша росла буквально у меня на глазах. И когда произошли перемены в нашей с Марком жизни, она приняла это, и мы по сей день дружим. Я очень дорожу дружбой и со старшей дочерью Марка, Машей. Мы вместе живем на даче. Мы с Марком с нетерпением ждем наступления лета, когда вечерами, уложив младших спать (нашего Сеню и Машиного Веню), все остальные собираются чаевничать за круглым столом: Марк, я, Маша, ее муж Слава Флярковский, старший сын Илюша и моя мама, моя главная помощница и советчица.
"П.": А как вы попали в Театр у Никитских ворот?
Т.Р.: Тринадцать лет назад мой приятель, музыкальный руководитель театра, переезжал в Германию и спешно искал себе замену, так как был уверен, что Розовский не отпустит его с работы в разгар сезона. А я, дирижер-хоровик с дипломом Гнесинского института, как раз искала работу.
Зная импульсивность Марка, мой приятель придумал хитроумный план: сначала я должна была "ввестись" в спектакль и только после этого представить меня Розовскому. Помню, я стояла за кулисами и очень волновалась. Марк не поверил, что есть человек, готовый выйти на сцену через два дня.
"П.": И через два дня вы действительно влились в труппу?
Т.Р.: Я "слухачка", мне ничего не стоит сесть и сыграть. Когда было сложно, меня поддерживали наши чудные ребята из труппы.
"П.": Вам сразу понравился Марк Григорьевич?
Т.Р.: Как режиссер -- безусловно. Я иначе на него и не смотрела, потому что пришла в театр полгода спустя после свадьбы. Тогда никакие мужчины, кроме мужа, меня не интересовали, хотя мне показалось, что я понравилась Марку. Не знаю, что было у него в голове, но внешних проявлений каких-либо чувств он не позволял. Несколько лет мы чудно общались, даже дружили домами.
"П.": Что же все-таки заставило вас взглянуть друг на друга иными глазами?
Т.Р.: В какой-то момент жизнь развернула нас друг к другу. Марку очень не везло на директоров, а я с юности обладала организаторскими способностями, была даже комсомольским секретарем на факультете. Я начала понемножку помогать театру в хозяйственных делах, и Марк узаконил мою деятельность, назначив меня директором. Мы стали чаще бывать вдвоем: как артист и аккомпаниатор, как режиссер и директор -- на тусовках, поздравлениях, заседаниях. Вместе создавали спектакль "Самосожжение Марка Розовского", возили его на гастроли. Я поняла, что полюбила этого человека: он стал мне дорог, близок, и я ни с кем не хотела его делить.
"П.": Розовский--герой романа отличался от Розовского-друга?
Т.Р.: Он романтичный человек, очень эмоциональный, прямолинейный. До определенного момента мы не хотели афишировать свои отношения.
"П.": Никогда не поверю, что в театре ни о чем не догадывались.
Т.Р.: Мне уже потом рассказывали, что стоило тогда на нас посмотреть, и все становилось понятно. Наши отношения развивались, нам все-таки было уже не по 20 лет, мы могли более-менее трезво оценить свои чувства.
Но Саша -- она была еще маленькой! Марк ее очень любил. И это удерживало его от окончательного решения. Я же, со своей стороны, всегда считала, что во вранье жить во много раз хуже. Ребенок все понимает, и чем позже ставишь точку, тем тяжелее впоследствии получить прощение. Все разрешилось само собой. Театр уехал на гастроли в Америку, где у нас с Марком родился Сеня.
"П.": Не побоялись рожать в чужой стране, да еще на гастролях?
Т.Р.: Никто даже не предполагал, что так получится. Мы улетали на две недели. Я была на шестом месяце, и ничто не предвещало столь скорого Сениного появления. Я плохо себя почувствовала, попала в больницу. Через неделю родилась такая 600-граммовая куколка. На следующий день ко мне пришли заполнить свидетельство о рождении, и в этот момент заходит Марк с огромным плюшевым мишкой. Меня спросили: "Как хотите назвать ребенка?" Я ответила: "Семеном", так как знала, что Марк хочет назвать сына в честь своего отца.
Марк Розовский: И я сказал спасибо. "Григорьевич" я по отчиму, который меня усыновил. А многострадальный мой отец прожил страшную жизнь, отсидев 18 лет в сталинских лагерях.
Т.Р.: Единственное, чего я опасаюсь: говорят, в имени человека заключена его судьба. Не дай бог, чтобы это было правдой.
"П.": Когда Семен приехал в Москву?
Т.Р.: Сеня рос в госпитале -- Марк мотался через океан и обратно. Мы провели в Штатах четыре с половиной месяца.
"П.": Как восприняла Саша известие о рождении брата?
Т.Р.: Она узнала об этом в день своего 10-летия, 27 января, а на следующий день, 28 января, Сене исполнился год. Саша очень была рада появлению братика.
"П.": Когда вы с Марком Григорьевичем оформили свои отношения официально?
Т.Р.: Мы пошли в загс, когда Сеньке был уже год. Попросили назначить время регистрации на 10 утра, так как в 11 мы уже должны были быть на репетиции. Работницы загса нас узнали. Даже предлагали, несмотря на ранний час, организовать музыкальное сопровождение, но мы отказались и от музыки, и от свидетелей. Наконец все мои мечты осуществились. Не было только белого платья, впрочем, как и в первый раз.
"П.": Каково быть женой художественного руководителя театра Марка Розовского и директором театра под руководством Марка Розовского?
Т.Р.: Очень сложно. Но это и есть моя жизнь, так как дело жизни Марка -- театр.
"П.": Марк Григорьевич, говорят, что у режиссеров главный роман в жизни -- это роман с театром. Это ваш случай?
Марк Розовский: Работу в театре нельзя назвать работой, это жизнь. За это даже, наверное, нельзя платить деньги. Впрочем, не платить -- тоже нельзя. По сути, это круглосуточное пребывание в сумасшедшем доме, добровольное в нем заточение.
Режиссер делает с Богом похожую работу -- создает миры. Когда я вижу зрителей, которые живут той жизнью, которая происходит на сцене, для меня это высшее счастье. Мы вместе с моими чудесными актерами создали этот мир, а люди, пускай и ненадолго, поверили в его реальность. Режиссер -- божественная профессия, и в этом, поверьте, нет и доли самолюбования, зато есть огромная ответственность.
"П.": А что человек, который делает похожую с Богом работу, думает обо всей остальной бренной жизни, например о политике?
Марк Розовский: Политика -- это часть жизни каждого. Я не согласен с теми, кто считает, что нет, например, политического театра. Разве "Борис Годунов", "Горе от ума" или "Ревизор" -- не политический театр?
"П.": На выборы пойдете?
Марк Розовский: Обязательно. Я сам ни в одной партии не состою, но считаю, что пойти на выборы -- это та необходимая часть ответственности, которую должен взять на себя каждый.
В российской политике сегодня не так много людей, которые умеют это делать. Например, Егор Гайдар, в которого многие до сих пор кидают камни, в определенный момент смог взять на себя огромную ответственность и полностью изменить ситуацию в стране.
Не примите это за агитацию, но я действительно имею определенные, четко выраженные политические приоритеты. Мне сегодня очень нравится, что делает СПС. Я считаю, что там собрались действительно умные и смелые люди. Я тоже, как и они, хочу видеть Россию не тоталитарной, а либеральной, где слова "частная собственность" не считаются ругательными.
Булат Окуджава также всегда голосовал за правых, а мне и раньше, и сейчас лучше с Окуджавой.
Когда в семье главного режиссера Театра у Никитских ворот Марка Розовского ждали появления наследника, будущая мама, директор и музыкальный руководитель театра Татьяна Ревзина, аккомпанировала в спектакле "Песни нашего двора". И очень переживала, что еще не родившийся ребенок развивается под блатные песни."Профиль": Переживания оказались напрасными?
Татьяна Ревзина: Надеюсь, что да. Но когда Сеня только начал говорить, он с утра до вечера включал запись этого спектакля и пел: "Конфетки-бараночки", задирая при этом пижамную штанину. Он вообще театральный ребенок и впервые вышел на сцену в три года в "Гамбринусе". Год назад посмотрел "Вишневый сад" и заявил: "А теперь надо идти на другой состав, оценить другую Раневскую". При том что букву "эр" мы тогда еще не выговаривали. Сегодня, когда Сеня стал школьником, он может играть только по пятницам или субботам, а раньше заключал с театром полноценные контракты.
"П.": Собираетесь вырастить из него артиста?
Т.Р.: Если честно, мне не очень нравится его чрезмерная увлеченность театром. Но у него папина генетика и папин характер. Поэтому надеемся, что вырастет из него что-то путное.
Марк Розовский: Как раз сегодня Семен попросил меня продолжить сочинять с ним пьесу.
Т.Р.: Полгода назад они писали эту пьесу весь отпуск, лежали на пляже и надиктовывали. Я думала, что с ума сойду.
Марк Розовский: Возможно, у Семена не столько увлеченность театром, сколько вовлеченность в жизнь родителей. Впрочем, Саша, моя дочь от предыдущего брака, тоже вышла на сцену в три года, и тоже в "Гамбринусе".
"П.": Татьяна, как вам удалось наладить хорошие отношения с Сашей?
Т.Р.: Мне не пришлось ничего налаживать, ведь Саша росла буквально у меня на глазах. И когда произошли перемены в нашей с Марком жизни, она приняла это, и мы по сей день дружим. Я очень дорожу дружбой и со старшей дочерью Марка, Машей. Мы вместе живем на даче. Мы с Марком с нетерпением ждем наступления лета, когда вечерами, уложив младших спать (нашего Сеню и Машиного Веню), все остальные собираются чаевничать за круглым столом: Марк, я, Маша, ее муж Слава Флярковский, старший сын Илюша и моя мама, моя главная помощница и советчица.
"П.": А как вы попали в Театр у Никитских ворот?
Т.Р.: Тринадцать лет назад мой приятель, музыкальный руководитель театра, переезжал в Германию и спешно искал себе замену, так как был уверен, что Розовский не отпустит его с работы в разгар сезона. А я, дирижер-хоровик с дипломом Гнесинского института, как раз искала работу.
Зная импульсивность Марка, мой приятель придумал хитроумный план: сначала я должна была "ввестись" в спектакль и только после этого представить меня Розовскому. Помню, я стояла за кулисами и очень волновалась. Марк не поверил, что есть человек, готовый выйти на сцену через два дня.
"П.": И через два дня вы действительно влились в труппу?
Т.Р.: Я "слухачка", мне ничего не стоит сесть и сыграть. Когда было сложно, меня поддерживали наши чудные ребята из труппы.
"П.": Вам сразу понравился Марк Григорьевич?
Т.Р.: Как режиссер -- безусловно. Я иначе на него и не смотрела, потому что пришла в театр полгода спустя после свадьбы. Тогда никакие мужчины, кроме мужа, меня не интересовали, хотя мне показалось, что я понравилась Марку. Не знаю, что было у него в голове, но внешних проявлений каких-либо чувств он не позволял. Несколько лет мы чудно общались, даже дружили домами.
"П.": Что же все-таки заставило вас взглянуть друг на друга иными глазами?
Т.Р.: В какой-то момент жизнь развернула нас друг к другу. Марку очень не везло на директоров, а я с юности обладала организаторскими способностями, была даже комсомольским секретарем на факультете. Я начала понемножку помогать театру в хозяйственных делах, и Марк узаконил мою деятельность, назначив меня директором. Мы стали чаще бывать вдвоем: как артист и аккомпаниатор, как режиссер и директор -- на тусовках, поздравлениях, заседаниях. Вместе создавали спектакль "Самосожжение Марка Розовского", возили его на гастроли. Я поняла, что полюбила этого человека: он стал мне дорог, близок, и я ни с кем не хотела его делить.
"П.": Розовский--герой романа отличался от Розовского-друга?
Т.Р.: Он романтичный человек, очень эмоциональный, прямолинейный. До определенного момента мы не хотели афишировать свои отношения.
"П.": Никогда не поверю, что в театре ни о чем не догадывались.
Т.Р.: Мне уже потом рассказывали, что стоило тогда на нас посмотреть, и все становилось понятно. Наши отношения развивались, нам все-таки было уже не по 20 лет, мы могли более-менее трезво оценить свои чувства.
Но Саша -- она была еще маленькой! Марк ее очень любил. И это удерживало его от окончательного решения. Я же, со своей стороны, всегда считала, что во вранье жить во много раз хуже. Ребенок все понимает, и чем позже ставишь точку, тем тяжелее впоследствии получить прощение. Все разрешилось само собой. Театр уехал на гастроли в Америку, где у нас с Марком родился Сеня.
"П.": Не побоялись рожать в чужой стране, да еще на гастролях?
Т.Р.: Никто даже не предполагал, что так получится. Мы улетали на две недели. Я была на шестом месяце, и ничто не предвещало столь скорого Сениного появления. Я плохо себя почувствовала, попала в больницу. Через неделю родилась такая 600-граммовая куколка. На следующий день ко мне пришли заполнить свидетельство о рождении, и в этот момент заходит Марк с огромным плюшевым мишкой. Меня спросили: "Как хотите назвать ребенка?" Я ответила: "Семеном", так как знала, что Марк хочет назвать сына в честь своего отца.
Марк Розовский: И я сказал спасибо. "Григорьевич" я по отчиму, который меня усыновил. А многострадальный мой отец прожил страшную жизнь, отсидев 18 лет в сталинских лагерях.
Т.Р.: Единственное, чего я опасаюсь: говорят, в имени человека заключена его судьба. Не дай бог, чтобы это было правдой.
"П.": Когда Семен приехал в Москву?
Т.Р.: Сеня рос в госпитале -- Марк мотался через океан и обратно. Мы провели в Штатах четыре с половиной месяца.
"П.": Как восприняла Саша известие о рождении брата?
Т.Р.: Она узнала об этом в день своего 10-летия, 27 января, а на следующий день, 28 января, Сене исполнился год. Саша очень была рада появлению братика.
"П.": Когда вы с Марком Григорьевичем оформили свои отношения официально?
Т.Р.: Мы пошли в загс, когда Сеньке был уже год. Попросили назначить время регистрации на 10 утра, так как в 11 мы уже должны были быть на репетиции. Работницы загса нас узнали. Даже предлагали, несмотря на ранний час, организовать музыкальное сопровождение, но мы отказались и от музыки, и от свидетелей. Наконец все мои мечты осуществились. Не было только белого платья, впрочем, как и в первый раз.
"П.": Каково быть женой художественного руководителя театра Марка Розовского и директором театра под руководством Марка Розовского?
Т.Р.: Очень сложно. Но это и есть моя жизнь, так как дело жизни Марка -- театр.
"П.": Марк Григорьевич, говорят, что у режиссеров главный роман в жизни -- это роман с театром. Это ваш случай?
Марк Розовский: Работу в театре нельзя назвать работой, это жизнь. За это даже, наверное, нельзя платить деньги. Впрочем, не платить -- тоже нельзя. По сути, это круглосуточное пребывание в сумасшедшем доме, добровольное в нем заточение.
Режиссер делает с Богом похожую работу -- создает миры. Когда я вижу зрителей, которые живут той жизнью, которая происходит на сцене, для меня это высшее счастье. Мы вместе с моими чудесными актерами создали этот мир, а люди, пускай и ненадолго, поверили в его реальность. Режиссер -- божественная профессия, и в этом, поверьте, нет и доли самолюбования, зато есть огромная ответственность.
"П.": А что человек, который делает похожую с Богом работу, думает обо всей остальной бренной жизни, например о политике?
Марк Розовский: Политика -- это часть жизни каждого. Я не согласен с теми, кто считает, что нет, например, политического театра. Разве "Борис Годунов", "Горе от ума" или "Ревизор" -- не политический театр?
"П.": На выборы пойдете?
Марк Розовский: Обязательно. Я сам ни в одной партии не состою, но считаю, что пойти на выборы -- это та необходимая часть ответственности, которую должен взять на себя каждый.
В российской политике сегодня не так много людей, которые умеют это делать. Например, Егор Гайдар, в которого многие до сих пор кидают камни, в определенный момент смог взять на себя огромную ответственность и полностью изменить ситуацию в стране.
Не примите это за агитацию, но я действительно имею определенные, четко выраженные политические приоритеты. Мне сегодня очень нравится, что делает СПС. Я считаю, что там собрались действительно умные и смелые люди. Я тоже, как и они, хочу видеть Россию не тоталитарной, а либеральной, где слова "частная собственность" не считаются ругательными.
Булат Окуджава также всегда голосовал за правых, а мне и раньше, и сейчас лучше с Окуджавой.
ЗОЯ СОЛОУХИНА, фото СЕРГЕЯ АВДУЕВСКОГО
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
