Архивная публикация 2006 года: "Выбор принцессы"

Дав согласие на брак с английским принцем Майклом Кентским, австрийская баронесса Мари-Кристин фон Рейбниц пожертвовала прибыльным бизнесом — дизайнерской фирмой. Почти тридцать лет ее высочество принцесса Кентская мечтала вновь вернуться к дизайну интерьеров. Мечта сбылась в России.— Условием вашего брака был запрет на труд? Почему?

— Не просто на труд, а на прибыльный труд — работать никто не запрещает. Когда мы с Майклом поженились, то из-за строгих нравов британской королевской семьи я могла себе позволить только благотворительную деятельность, а моя дизайнерская фирма Szapar Designs была коммерческим предприятием, приносившим неплохую прибыль. Успешный бизнес супруги принца крови, мягко говоря, не приветствовался при дворе. Благотворительная деятельность, безусловно, необходима, но мне нужно еще что-то для саморазвития — определенная зарядка для мозгов.

Мы с Майклом поженились в конце 70-х — это было совсем другое время. Сейчас все проще, и я надеюсь, что еще успею реализовать свой потенциал.

— Сложно было сделать выбор между бизнесом и замужеством?

— Помню, когда Майкл сделал мне предложение, я пришла за советом к матери. Она сказала: «Ничего страшного, ты сможешь найти себе занятие, попробуй писать книги или рисовать пейзажи».

Так и получилось. Я стала читать лекции, написала несколько книг, принимала участие в дизайнерских выставках как консультант. Вот и сейчас я приехала в Москву по приглашению Марии Якушкиной из English Interiors для участия в Неделе декора, а также, чтобы вновь вернуться к практическому дизайну интерьеров. Мне предложили переделать президентский номер в отеле «Балчуг-Кемпински», где мы с мужем регулярно останавливаемся. Там неплохая мебель, но обивка и шторы очень мрачные, грязно-бордового цвета, а картины на стенах — просто тихий ужас. То, что я предложила, настолько понравилось, что меня уговаривают переделать все VIP-номера в отеле. Пока я слабо сопротивляюсь...

— Какой гонорар у принцессы?

— О деньгах ни слова — это государственная тайна (смеется).

— Но хотя бы расскажите, как удалось получить такой заказ.

— Совершенно случайно. Мой муж Майкл Кентский часто бывает в России и очень много внимания уделяет благотворительной деятельности, в частности возрождению русских культурных памятников. Почти все его поездки по провинциям так или иначе связаны с благотворительностью. (По информации «Профиля», Майкл Кентский не только усиленно помогает возрождению российских памятников культуры, но и не менее активно лоббирует интересы британских финансовых и нефтяных компаний.)

Как-то мы были в Ипатьевском монастыре в Костроме, где был выбран на царство первый Романов — царь Михаил Федорович. Нас великолепно приняли, настоятель монастыря устроил праздничную трапезу, во время которой было выпито очень много водки. Я вообще не пью, даже вина, а муж при желании может очень много выпить, не теряя при этом рассудка. У Майкла очень крепкая голова, но у настоятеля она оказалась крепче.

В общем, к концу ужина настоятель пожаловался, что им для полного счастья не хватает огромного колокола, утраченного во время исторических катаклизмов. Майкл уже пришел в такое благостное расположение духа, что его можно было уговорить на что угодно, и он заплетающимся языком пообещал найти денег на новый колокол для монастыря — точную копию того, который был отлит в XVII веке.

Я, конечно, пришла в ужас — ведь это очень дорого, но уже ничего нельзя было поделать. Майкл рассчитывал собрать деньги за пять лет. Но каково же было наше удивление, когда ровно через три месяца мы получили из монастыря официальное письмо с просьбой приехать на освящение колокола, который вот-вот будет отлит, если, конечно, мы выделим денег.

Пришлось прибегнуть к помощи друзей и в срочном порядке собирать необходимые средства. Через три месяца мы отправились в поездку по Волге с Национальным оркестром России, который патронирует принц Майкл, и, естественно, заехали в Ипатьевский монастырь на торжественное освящение. Надо сказать, мы не пожалели. Колокол получился чудесным, на нем даже были отлиты наши имена...

И в этой поездке на теплоходе с нами вместе были гендиректор «Балчуга-Кемпински» Джанни ван Даален и его очаровательная жена, которая спросила меня о впечатлениях об отеле. В ответ я пошутила, что все прекрасно — и сервис, и кухня, — за исключением интерьера моего номера, который бы я переделала. Меня поймали на слове и сказали — делайте.

— Вы не обиделись на такое предложение?

— Напротив, я очень обрадовалась! Ведь все эти годы упражняться в дизайне я могла лишь в нашем загородном доме в Англии. За Кенсингтонский дворец, где мы живем, я так и не рискнула взяться.

— А где вы жили до того, как окончательно переехали в Лондон?

— Меня изрядно помотало по свету. Родилась я в Богемии, росла в Вене, много времени провела в Австралии, куда переехала мама, и в Африке, в Мозамбике, — у моего отца, барона Гюнтера фон Рейбница, там была большая ферма, на которой он выращивал цитрусовые и бананы. А я проводила там все каникулы. Хотя основную прибыль все же давали леса на севере Вены, которые были источником дохода для многих поколений семьи. Еще у нас были леса в Чехословакии и Венгрии, но мы потеряли эти земли после Второй мировой войны.

— Как вы познакомились с принцем Майклом Кентским?

— Я была знакома с одним из самых влиятельных людей в правящих кругах Британии — лордом Маунтбаттеном, британским адмиралом и дядей мужа королевы Елизаветы Английской принца Филиппа, герцога Эдинбургского, который нас и познакомил.

— Лорд Маунтбаттен ваш родственник?

— Почти. Мы познакомились на свадьбе, когда один из его племянников женился на моей кузине, и продолжили знакомство на другой свадьбе, когда его племянница вышла замуж за моего кузена. Мы очень мило проболтали два уик-энда подряд. Я была молодая и не очень-то понимала, насколько он важная персона. Узнав, что я собираюсь в Лондон учиться, лорд Маунтбаттен сказал, чтобы я с ним связалась, когда приеду.

Тогда я еще не знала, что это просто формула вежливости, принятая среди британцев. Когда англичанин говорит вам, дайте знать, если будете в моих краях, он совершенно не имеет в виду, что хочет увидеть вас снова. Но так как я была не в курсе особенностей национального характера, то, оказавшись в Лондоне, немедленно дала о себе знать. Надо отдать должное лорду Маунтбаттену — если он и был удивлен, то ничем этого не показал. Он тепло меня принял и познакомил с молодежью из королевского дома, среди которой был и Майкл Кентский.

— Это, наверное, была любовь с первого взгляда?

— Вовсе нет. Мы вообще года четыре просто дружили. У нас оказалось масса общих интересов — искусство, культура, лошади. Но о серьезном флирте и речи не шло, у Майкла всегда было много девушек, да и я была не свободна. Все получилось неожиданно для нас самих, и именно по вине лорда Маунтбаттена. Как-то раз он отозвал меня в сторонку и спросил: «Ну, что ты думаешь делать с Майклом?» Я очень удивилась, потому что именно с Майклом совершенно ничего не собиралась делать. «Как, ты разве не видишь, — удивился лорд Маунтбаттен, — он же без ума от тебя!» Как выяснилось позже, в это же время лорд поговорил и с Майклом, «намекнув», что я без ума от него. Вроде бы ничего не изменилось, но мы стали по-особенному смотреть друг на друга. И через какое-то время действительно влюбились друг в друга. Свадьба состоялась в Вене в 1978 году.

— Для вас это был второй брак, не так ли?

— Да, я действительно была замужем до Майкла, но очень недолго. Мой первый муж, не хочу называть его имени (по информации «Профиля», английский банкир, баронет Томас Траубридж), чудесный человек, но он совершенно не хотел детей, и на то у него были свои причины. Мы разошлись года через два, а официальные бумаги из Ватикана, аннулирующие наш брак, я получила лишь в 1978 году.

Мы с Майклом поженились, и я родила Фредерика ровно через девять месяцев и пять дней после нашей свадьбы. Сын появился в апреле, и я поняла, что это лучшее время для того, чтобы рожать детей в Англии. С апреля по октябрь дети круглыми сутками спят в саду и никого не беспокоят. Поэтому дочку Эллу я родила тоже в апреле.

— Правда, что принц Кентский потерял свои права на британский престол, женившись на католичке?

— Да, и это все благодаря старому закону 1702 года. Католиков не очень-то жалуют в Британии, но ее величество Елизавета II лично ничего против нашего брака не имела. Права на престол потерял Майкл, но не наши дети, которые по закону воспитываются в протестантской вере. Впрочем, мой муж — очень терпимый человек, поэтому не возражал, чтобы одно воскресенье они ходили на протестантскую службу, а другое — на католическую мессу. Не надо давить на детей — пусть сами делают свой выбор. Любопытно, что формально, согласно закону о престолонаследии 1702 года, моя дочка Габриэлла сохранит свое право, даже если выйдет замуж за мусульманина, а вот если за католика, то нет. Ее бойфренд, кстати, индус-мусульманин.

— А чем занимаются ваши дети?

— Сын — банкир, а дочка — писательница. Сейчас она работает над книгой о путешествии по Востоку. Вместе со своим другом она проехала по всему Ближнему Востоку, не снимая чадры, и привезла оттуда массу интересных впечатлений. Вернувшись, она сказала, что теперь ненавидит черный цвет. Надеюсь, ее книга будет пользоваться успехом.

— Ваши книги — это монографии об исторических личностях. Что вас больше всего привлекает в истории?

— В своих исследованиях, лекциях, книгах я уделяю внимание не экономическим аспектам и не высокой политике, а быту: что люди ели, в чем ходили, что читали. Мне важны все мелочи, которые часто игнорируют большие историки. А ведь именно мелочи на многое открывают глаза. Например, бытует мнение, что в Версале было очень грязно и придворные испражнялись по углам. Но это не так. В Версале есть великолепные ванные комнаты, и туалеты там тоже были, но не в самом дворце, а в саду. Клозеты того времени — практически аналог наших передвижных кабинок-туалетов, и это естественно — королевский двор со свитой много переезжал с места на место. Есть еще один исторический стереотип — якобы во времена Ренессанса люди не мылись и от них поэтому страшно воняло. И это не совсем так. К примеру, красавица Диана де Пуатье принимала ванну каждый день, причем не простую, а с ледяной дождевой водой. Другое дело, что тогда не знали нижнего белья, не было вилок, а одежда — кстати, очень красивая — быстро загрязнялась. Пахли не люди, а их платье. Зато отсутствие белья помогало при флирте. В те времена дамы были хорошими наездницами, и они этим ловко пользовались. Например, имитировали внезапное падение с лошади, изящно шлепаясь прямо под ноги кавалеру. А юбки, якобы случайно, задирались...

С едой не менее интересно. Вы знаете, почему во французской кухне так много всяческих супов и муссов? Да все потому, что люди не умели пользоваться вилками, а ложки уже были. Поэтому дамам, которым хотелось быть изящными, сподручнее было питаться супчиками.

— Вы долгое время читали лекции для аукционного дома Sotheby’s. Почему они вас пригласили?

— Опять чистая случайность. Свою первую лекцию я читала во Французском институте, и на ней оказались представители Метрополитен-музея и Sotheby’s. Им так понравилось, что они пригласили меня прочесть курс по истории искусства и у них. Меня нередко приглашают и банки. Помню, один известный американский банк попросил прочесть лекцию, посвященную миллениуму. Я подумала: что я знаю про 2000 год? Да ничего: он ведь только будет. Прочту-ка я лучше про 1000 год в Англии — все-таки большинство американцев имеют английское происхождение. Я отправилась в Лондонский музей, где есть большая этнографическая и археологическая коллекция. Именно там я стала изучать скелеты и с удивлением обнаружила, что люди, которые жили в 1000 году в районе Лондона, ростом были не ниже наших современников. Они были хорошо развиты физически, так как занимались либо сельским хозяйством, либо подготовкой к войне. Тысячу лет назад люди пили чистую воду, ели экологически чистые продукты, нежирное мясо, не знали сахара и, если не умирали от ран или несчастных случаев, к которым можно отнести сложные роды, то жили очень долго — до 60—70 лет. Они понятия не имели о таких болезнях, как рак или повышенный холестерин. И знаете, моя лекция про английский миллениум пользовалась успехом.

— Над чем вы сейчас работаете?

— Сейчас я готовлю большую лекцию о декабристах в России. Причем не о самом восстании, а о том, какой быт окружал этих людей, что они читали, какую музыку слушали.

Также продолжаю собирать материал для своей любимой книги — про историю жизни Елизаветы Стюарт, сестры английского короля Карла I, которую выдали замуж в Богемию. Она была восхитительной женщиной с трагической судьбой. Кстати, ее тринадцатый ребенок, младшая дочка, вернулась в Англию и стала матерью английского короля Георга I. Возможно, когда-нибудь напишу книгу и о русских императрицах, например о Екатерине II.

— Кроме того, что ваш муж — праправнук российского императора Николая I, вас еще что-то связывает с Россией?

— Моя бабка по отцовской линии была русской и православной. Она умерла до моего рождения. Дед со стороны матери, граф Фредерик Запари, был послом Австро-Венгерской империи в Санкт-Петербурге, и именно он после убийства эрцгерцога Фердинанда в Сараево зачитал ноту об объявлении войны. Хотя, насколько я знаю, сам он был против войны с Россией и всячески убеждал в этом императора Франца-Иосифа, консультируя его по балканскому региону.

В те времена в Петербурге было три влиятельных посла — Великобританию представлял Бушанон, Францию — Палеолог и Австро-Венгрию — мой дед. Все трое, кстати, написали мемуары, описывающие ситуацию перед Первой мировой войной, и они абсолютно по-разному трактуют события.

Так что с Россией меня связывает многое, я даже собира- юсь выучить русский. Так надоело сидеть и ничего не пони- мать, в то время как мой муж, выпивая здесь со своими друзьями, болтает исключительно по-русски. Ведь мне тоже есть что сказать.

— Если в России восстановят монархию, ваш муж окажется одним из претендентов на престол. Вы представляете себя в роли русской царицы?

— Нет, упаси Бог! Я слишком хорошо помню, как закончили жизнь последние Романовы.

Биографическая справка

Баронесса Мари-Кристин фон Рейбниц — младшая дочь австрийского барона Гюнтера фон Рейбница и венгерской графини Марианны Запари — стала женой принца Майкла Кентского, внука короля Британии Георга V, в 1978 году. Бракосочетание состоялось в Вене. По закону, женившись на католичке, Майкл Кентский, член британской королевской семьи, двоюродный брат королевы Елизаветы II и ближайший родственник последнего русского императора, Николая II, отказался от права престолонаследия, сохранив его за своими детьми — лордом Фредериком и леди Габриэллой.

Королевская семья не слишком жаловала амбициозную аристократку-католичку, которая получила в прессе кличку Принцесса-Нахалка за заявления, что в ее жилах больше голубой крови, чем у других членов правящего дома. Среди предков Мари-Кристин по материнской линии две самые знаменитые дамы XVII века — Диана де Пуатье и Екатерина Медичи.

Уже после того, как Мари-Кристин стала английской принцессой, барон Гюнтер фон Рейбниц был обвинен в сотрудничестве с нацистами. В апреле 1985 года, через два года после смерти барона, с него официально были сняты все обвинения в связях с СС — их посчитали ложными. Согласно заключению суда, барон был признан лишь формальным членом нацистской партии, который не имел никаких привилегий.