Пятнадцать лет – немалый срок. Мы уже подзабыли 2008 год, когда вслед за коллапсом американского рынка недвижимости на Западе дружно посыпались ведущие банки и страховые компании, потащив за собой международную финансовую систему. За несколько месяцев мир скатился в рецессию, из которой так и не вылез до сих пор.

Той осенью атмосферные фронты разносили повсюду аномально теплую погоду и обрушивали на головы людей проливные дожди. А на экономических фронтах было по-настоящему жарко: правительства лихорадочно заливали кризис миллиардами свеженапечатанных денег. Тогда почти никто не обратил внимания, что 31 октября в одной неприметной интернет-рассылке, посвященной техническим вопросам криптографии, некий Сатоши Накамото опубликовал академичную статью на восемь страничек «Биткоин – одноранговая электронная денежная система». Эту дату можно считать днем рождения криптовалют, хотя домен bitcoin.org был анонимно зарегистрирован еще в августе 2008-го. Но полгода там ничего не происходило, и многие полагают, что начало нужно отсчитывать с 3 января 2009 года, когда был создан первый, так называемый «генезисный», блок на 50 биткоинов. А через неделю в открытом доступе появился исходный код самого Биткоина (с большой буквы пишется название системы, а с маленькой – ее монетной единицы).

Как долго продлится криптозима на рынке цифровых валют

И всё же в начале было слово: описание технологии, переворачивающей существовавший веками принцип построения больших социально-экономических систем. А денежные системы – лишь одно из ее приложений, которое больше других на виду и периодически вызывает не всегда здоровый, хотя и вполне понятный ажиотаж.

Эту технологию назовут «блокчейн» (в самой статье такого термина нет, а говорится только о блоках и цепочках). И дело там не в технике – вся эта математика и даже суррогатные цифровые деньги были давно известны. А в том, как функционирует само человеческое сообщество: «Веришь, не веришь?» – совсем не детская игра.

В небольшой группе каких-нибудь охотников-собирателей все помнят: кто, кому, что должен. И все могут доверять друг другу. А кому доверия нет, очень быстро покидают коллектив, зачастую с роковыми для себя последствиями. Но по мере того как группы растут, множатся интимные, хозяйственные, политические и прочие связи внутри и между ними. Нашей памяти уже недостаточно, чтобы поддерживать такую систему. Пришлось придумать письменность. Но настоящая проблема не в том, как хранить информацию, а в том, как доверять друг другу.

Тут испокон веков работает авторитет власти, религии, закона. Авторитет зиждется на вере, в том числе рациональной, а не на знании, пусть даже ошибочном. Знание вообще очень деликатная материя. Но теперь нам не нужно лично знать человека, чтобы вести с ним дела, – достаточно, что он разделяет с нами веру в какой-то авторитет, а отступников, нарушающих заповеди и предписания, ждет суровое наказание. Все наши общественные институты – это коктейль, где в разных пропорциях смешали и взболтали авторитарные ингредиенты. Но со временем слово «авторитарный» переосмыслили, и оно приобрело выраженную негативную окраску. Поэтому сейчас мы конфузливо предпочитаем называть наши социальные системы «централизованными», ставя на первое место не смысл, а техническое устройство.

В поисках дна: обвалится ли биткоин до 10 тысяч долларов

Денежные системы давно уже не обеспечены материальными ценностями. Мы пользуемся фиатными деньгами, от латинского «фиат» («да будет»). «Да будет так!» – постановлял Рим своими декретами. Fiat Lux! («Да будет свет!») – провозглашает Творец в латинском переводе Книги Бытия. И в какой-то момент мы согласились с тем, что фиатные, они же декретные, деньги тоже пусть будут. На Западе их чаще называют просто «фидуциарными», от «фидуциа» – доверие. Весь смысл в том, что им доверяют. Без этого они просто бумажки в кармане или нолики и единички в памяти компьютеров.

А технически мы храним деньги в банке. С какой стати нам ему доверять? Потому что Центробанк сказал, что можно. Верить или не верить Центробанку – вопрос скорее риторический. Но ведь и ЦБ существует не сам по себе, а как часть административной пирамиды, на вершине которой находится центральная власть. Можно и ей не доверять. Можно вообще никому не верить. Но тогда придется перебраться жить на необитаемый остров.

Последним прибежищем остается лукавое: здесь верим, здесь не верим, здесь рыбу заворачивали. Можно рассуждать про разновидности веры, жонглировать словами «вера» и «доверие» – всё ради того, чтобы спасти собственное убеждение в том, что мы – «человек разумный». Если смотреть на это определение как на биологический таксон, то проблем нет. Но мы смотрим сквозь призму идеологии – уникальное достижение разумного человека. Впрочем, возможно, сейчас у нас появился конкурент в виде искусственного интеллекта, хотя пока непонятно, как у него обстоят дела с мотивацией и имплементацией.

А можно без веры? Без центрального авторитета, который является истиной в последней инстанции и принимает окончательные решения? Возможно ли технически обеспечить потребности взаимодействия в большом, сложно устроенном обществе с множеством разнообразных, постоянно меняющихся связей без централизованной системы, основанной на доверии?

Грязные деньги: чем угрожает планете развитие криптовалют

Статья Накамото показала, что алгоритмическая фиатная система может работать в условиях, когда вообще никто никому не верит. Правда, обычно упускают из виду, что большинство участников такой системы должны доверять математикам в том, что используемые алгоритмы надежны, и программистам, что они правильно их реализовали. Тут, как и везде, свои проблемы. И самая большая в том, что мы зациклились на сугубо технических решениях. И всё время скатываемся в обсуждение денег.

Нам рассказывают, что Биткоин – практически идеальная денежная система, поскольку количество монет изначально ограниченно, а добыча каждой обходится всё дороже. Действительно, Биткоин устроен так, что в системе может быть не больше 21 миллиона монет. И хотя сейчас намайнили уже 19 с лишним миллионов, на оставшиеся монеты уйдет около 120 лет.

Майнинг представляет собой решение сложной вычислительной задачи. И эта сложность постоянно растет – если поначалу достаточно было простого компьютера, теперь понадобится целая серверная ферма. А за свои труды вы получаете всё меньше монет, так как сумма вознаграждения периодически уполовинивается. Биткоин хорошо сбалансирован с точки зрения спроса и предложения, основанного на ограниченном труднодоступном ресурсе. Ведь если каждый может с легкостью добыть себе сколько угодно денег, очень быстро наступит хозяйственный хаос. В истории человечества в финал этой гонки вышли серебро и золото.

Биткоин как цифровой формат в чем-то даже лучше. Например, «цифровую монету» можно делить до бесконечности. Сейчас, правда, ограничились тем, что в 1 биткоине всего 100 миллионов сатоши. Пока этого достаточно, но при желании ничто не мешает дробить и дальше. Это позволяет обслуживать растущие потребности в платежах, не увеличивая денежную массу. Благодаря этому криптовалюты очень удобны для микротранзакций – огромного числа ежесекундных мелких платежей, в том числе трансграничных, когда контрагенты доверяют и/или подчиняются различным авторитетам. При этом слово «крипто» означает, что надежность платежей обеспечивается криптографическими алгоритмами, а вовсе не тайну, недоступную зоркому оку надзорных органов. Не такие уж эти платежи скрытые, хотя отслеживать их действительно сложнее, чем обычные транзакции. Но, как это часто бывает, новые технологии тут же взяли на вооружение теневая экономика и криминал, что сильно повлияло на негативное отношение к криптовалютам и со стороны общества, и со стороны властей.

Прощание с биткоином: к чему приведет запрет криптовалют в России

Из-за этого постоянно упускается из виду, что биткоин, ставший, по сути, нарицательным именем для криптовалют, – лишь одно из приложений, работающих на технологии блокчейн. Есть много других вещей, где от нее может быть немалая польза, например, в системах учета – от недвижимости до голосов избирателей. Но и на самом блокчейне свет клином не сошелся. Правильнее говорить о технологии распределенных реестров, а блокчейн – просто наиболее известный и самый распространенный вариант ее реализации. И можно почти не сомневаться, что теперь, когда стало понятно, что можно отказаться от централизованных систем, основанных на авторитете, появятся и другие решения, как это делать. И им тоже найдется работа.

Гораздо важнее другое. Техническая система может заменить авторитет математикой в том, как дóлжно. Ее практически невозможно обмануть. Теоретически для блокчейна такой сценарий существует, но считается, что он нереализуем. Все имевшиеся до сих пор нарушения связаны с ошибками реализации – программисты накосячили. Ошибки быстро исправляли, но с серьезными репутационными и материальными потерями приходится мириться. У алгоритмической системы нет санкции на насилие и инструментов для его осуществления. А без этого системы, включающие человека, пока не работают.

Блокчейн – это алгоритмически созданный мир, описанный в первых двух пунктах «Логико-философского трактата» Людвига Витгенштейна: «Мир есть всё, что происходит. Мир – совокупность фактов, а не предметов». Только это не мир, а мирок. Со своими удобствами и проблемами. В том числе техническими – те же централизованные системы зачастую гораздо эффективнее с точки зрения производительности и более устойчивы к некоторым видам атак, что сейчас становится особенно актуально. Но этот мирок уже сосуществует с нашим, и от людей гораздо больше, чем от техники, зависит то, каким будет это сосуществование.