Томительная пауза

«Каратели подошли к деревне на рассвете» – приблизительно в таком стиле были выдержаны сюжеты на российских федеральных и не очень телеканалах, описывающие боевые действия на юго-востоке Украины год назад. Да и сама тема войны занимала порядка двух третей телевизионного эфира. Теперь Украину если и вспоминают в российском телевизоре, то только для того, чтобы рассказать, как тяжело живется ее гражданам под гнетом правительства, пришедшего к власти в результате конституционного переворота.

Стрелять на юго-востоке действительно стали меньше, хотя говорить о безоговорочном соблюдении прекращения огня, как то было прописано в соглашении «Минск‑2», не приходится. При этом и украинская армия, и вооруженные силы самопровозглашенных ДНР и ЛНР традиционно обвиняют в нарушении режима прекращения огня друг друга.

Прекращение огня – пожалуй, единственный пункт в «дорожной карте», который худо-бедно удалось реализовать на практике за год, прошедший после встречи «нормандской четверки» в Минске. Тогда, в феврале 2015 года, Владимир Путин, Петр Порошенко, Ангела Меркель и Франсуа Олланд после изнурительного 16‑часового переговорного марафона согласовали 13 пунктов, по которым должен был быть урегулирован конфликт.

Почему «Минск‑2» спустя год остался, по сути, лишь набором благих пожеланий? У каждой из сторон этого противостояния есть свое объяснение.

В Москве считают, что у украинских политиков налицо дефицит политической воли и именно поэтому они ничего не делают, чтобы как-то запустить процесс переговоров с ДНР и ЛНР. В Киеве указывают, что любые разговоры о децентрализации, федерализации и проч. бессмысленны, покуда украинские власти не восстановят контроль за границей ДНР и ЛНР, примыкающей к России. Есть и другие, более радикальные объяснения – типа того, что изначально в тексте «Минска‑2» были заложены положения, которые просто невозможно реализовать на практике.

Рискну предположить, что «Минск‑2» действительно был обречен на провал по самой прозаической из причин – его положения никто и не собирался исполнять. В Киеве его рассматривали как возможность получить некую передышку, тем более что существовала реальная угроза того, что вооруженные формирования ДНР и ЛНР, поддержанные «добровольцами» и «отпускниками» из России, начнут продвижение на юг Украины, в направлении Мариуполя. «Кураторы Новороссии» тоже решили взять паузу – развивать успех, расширяя географическую зону влияния самопровозглашенных ДНР и ЛНР, что было чревато ужесточением западных санкций и прочими побочными эффектами типа поставок американского оружия Украине. Да и требования к украинским властям, прописанные в минском протоколе, позволяли оказывать давление на Киев – требовать от него реформы Конституции в части расширения прав юго-востока. Тем более что такой пункт черным по белому прописан в документе, под которым стоит подпись Петра Порошенко.

Резюмируя: и в Киеве, и в Москве решили действовать по принципу «подождем, а там или эмир помрет, или ишак сдохнет». Украинские политики полагали, что западные санкции рано или поздно заставят Москву смягчить свои позиции. В российской столице, похоже, тоже очень рассчитывали на временной фактор – мол, экономический кризис рано или поздно доконает нынешний украинский режим, поднявшийся на волне ультранационализма (по версии российской госпропаганды). А там, глядишь, досрочные выборы, и к власти придут более договороспособные лица. А что касается санкций – так они, если судить по заявлениям высокопоставленных официальных лиц, только на пользу российской экономике (импортозамещение и прочая, и прочая).

Но под документом, согласованным год назад в Минске, стоят также подписи президента Франции и канцлера Германии. И, судя по недавним событиям, Ангела Меркель и Франсуа Олланд, в отличие от остальных подписантов, весьма заинтересованы в том, чтобы сдвинуть мирный процесс с мертвой точки. На днях бундесканцлер звонила Владимиру Путину и потребовала безоговорочного соблюдения режима прекращения огня. Несколькими днями ранее Меркель заявила, что санкции в отношении России будут действовать до тех пор, пока Москва не выполнит свои обязательства соответственно минским договоренностям.

«С украинской стороны должна быть принята конституционная реформа. Это условие выполнения Минских соглашений. Российская же сторона должна оказать давление, чтобы на востоке Украины были проведены неоспоримые выборы. Тогда мы сможем перейти к заключительному этапу – восстановлению границы между Россией и Украиной и снятию европейских санкций в отношении России» – так сформулировал свое видение проблемы Франсуа Олланд в конце января этого года. При этом и Меркель, и Олланд прессуют Петра Порошенко не менее жестко, чем Владимира Путина. Полагать, что Франция и Германия выступают в роли «адвокатов» нынешних украинских властей, было бы ошибкой.

Но конституционная реформа, на проведении которой настаивают Москва, Париж и Берлин, – это минное поле, и пройти его предстоит Петру Порошенко. Учитывая настроения в Раде и в украинском обществе, вполне вероятно, что этот марш-бросок может закончиться для президента Украины крайне печально. С точки зрения политической, естественно. И именно поэтому он и тянет время.

Положения «Минска‑2» – конституционная реформа, отвод тяжелых вооружений, обмен пленными и т. д. – должны были быть исполнены к концу 2015 года. Понятное дело, что сроки эти были сдвинуты, о чем и договорились члены «нормандской четверки» в конце минувшего декабря.

В истории дипломатии много подобных примеров, когда политические лидеры излагают на бумаге оптимистические планы, которые по прошествии времени приходится сдавать в архив. Все уже как-то подзабыли, что к 2005 году, например, планировалось окончательно урегулировать застарелый палестино-израильский конфликт, а на карте должно было появиться государство Палестина.

Альтернативы «Минску‑2» нет и быть не может, – повторяют как мантру в европейских столицах, в Москве и Киеве. Альтернатива, впрочем, есть – это война и новые сотни и тысячи погибших. А потому только и остается надеяться, что победитель в этом противостоянии почти библейского масштаба будет определен по итогам исключительно дипломатических баталий.