Синдром комбатанта: как война влияет на психическое здоровье солдата

Содержание:

• Огорченные души, мрачные сердца
• Паника – диагноз или преступление
• Отставленный стресс
• Что русскому хорошо

Огорченные души, мрачные сердца

Первые научные описания синдрома комбатанта датированы XIX веком. Сделаны они в США на основании наблюдений за участниками гражданской войны между Севером и Югом. Врачи отмечали характерные жалобы солдат на учащенное сердцебиение, боль в груди, одышку, головокружение, общую слабость и диарею.

Таким образом, поговорка «У плохого солдата перед боем всегда понос» фактически давала точную клиническую картину нервного расстройства, которое может возникнуть у участников боевых действий. Однако еще несколько десятилетий военная медицина и психиатрия объяснить природу этой болезни не могли.

Особую остроту проблема приобрела в период Первой мировой войны, когда миллионные армии годами сидели в окопах под жестоким артиллерийским огнем. Не прекращающиеся неделями канонада и грохот близких разрывов создавали звуковые волны и избыточное давление. Согласно одной из гипотез, все это оказывало воздействие на мозг солдат и офицеров. Отсюда возникло название «снарядный (артиллерийский) шок».

Однако последствия боевых психических травм, часто перераставших в посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР, принято как диагностическая категория только в 1980 году), описаны еще в античной литературе. Например, у героев Троянской войны, которые сражались исключительно холодным оружием, души – «огорченные», а сердца – «мрачные».

Альтернативную концепцию причин возникновения у фронтовиков массовых неврозов выдвинул Зигмунд Фрейд. Он пришел к выводу, что в основе ПТСР – психическая травма, которую получает комбатант. Убивать врагов, видеть, как вокруг гибнут товарищи, сознавать, что сам можешь в следующее мгновение разделить их судьбу, – все это разрушает сознание даже закаленного бойца.

Для одних бойцов последствия наступали немедленно – они сходили с ума в окопах на Сомме и под Верденом, других же ПТСР настигал после войны. И далеко не все ветераны смогли вернуться к мирной жизни. Русский и советский психиатр Е.К. Краснушкин в 1924 году констатировал, что мировая война «активизировала психопатии, …размножила психопатов, …психопатов вообще и общественно опасных в частности».

Со своей стороны, основоположник русской школы экспериментальной психологии В.М. Бехтерев в изданной в 1924 году работе «Социальная рефлексология» обращал внимание на жестокость солдат и матросов, прошедших Первую мировую войну. Именно они в 1917-м стали движущей силой беспорядков и насилия в Петрограде.

Паника – диагноз или преступление

Известны случаи, когда синдром комбатанта проявлялся спустя несколько десятилетий. «Журнал практического психолога» в одной из публикаций приводит данные зарубежных исследований, согласно которым, полностью выздоравливают 30% больных с ПТСР, у 60% навсегда остаются незначительные или умеренные нарушения психики, у каждого десятого состояние к лучшему не меняется.

То, что для врачей – диагноз, для командиров – грубейшее нарушение дисциплины. Паника – в целом естественная реакция человека на внезапную опасность. Но в боевой обстановке разбираться с психическим здоровьем и тонкой душевной организацией подчиненного, отказывающегося подняться в атаку или бежавшего в тыл, у начальника нет времени.

Стоит ли удивляться, что в первый период Великой Отечественной войны порядок в Красной армии приходилось восстанавливать жестокими методами. Приказ № 227 от 28 июля 1942 года, известный как «Ни шагу назад!», гласил: «Нельзя терпеть дальше, …чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу. Паникеры и трусы должны истребляться на месте».

Аналогичным образом «излечивали» неврозы в армиях других государств. В частности, командование вермахта исходило из того, что за этим стоят «одна трусость, инсценировка». Более того, самоубийство военнослужащего с ПТСР считалось «естественным самоочищением» от неполноценных и ненужных армии и арийской нации элементов.

В вооруженных силах США и Великобритании в те годы полагали, что предрасположенность к боевой психической травме закладывается чуть ли не в детстве. С учетом этого при комплектовании армии и флота новобранцы проходили жесткий профотбор. При этом эксперты признают, что все равно в каждой части в среднем у 10–20% личного состава оказывалась неустойчивая психика.

Позже американцы создали специальную комиссию, которая пришла к выводу: психические нарушения, наблюдаемые у комбатантов, «не относятся ни к одному из известных или установленных психических синдромов». Так появился новый понятийный аппарат: для оценки морально-психического состояния военнослужащих в США ввели термины «боевое утомление» и «боевое истощение».

В качестве одной из мер профилактики применяли принцип ротации. В частности, срок нахождения личного состава в зоне боевых действий в период Корейской войны американцы ограничили девятью месяцами. Расчет строился на том, что комбатант, зная, когда его сменят, будет в большей степени устойчив к боевой психической травме.

Отставленный стресс

Впрочем, это правило работает не всегда, что доказала война во Вьетнаме. Ротации личного состава не помогли американцам существенно улучшить статистику ПТСР. Солдаты могли без психических срывов проходить испытания боевыми действиями, но, вернувшись домой, некоторые буквально через пару дней попадали в клиники с нервными расстройствами.

Так в США появилась концепция «отставленного стресса», в основе которого – травматический невроз, полученный в период боевых действий, но не проявившийся сразу. Было признано, что поствьетнамский синдром с течением времени способен усиливаться.

ПТСР проявляется на нескольких уровнях и имеет физиологические, неврологические, психологические и социальные маркеры. Это могут быть тревожные сны, ночные кошмары, постоянные вспышки воспоминаний о страшных событиях (в психиатрии они называются флешбэками), навязчивые мысли. Могут проявляться разные диссоциативные реакции (как будто травмирующее событие происходит снова или вот-вот произойдет), физический или психологический дистресс (учащенное сердцебиение, панические атаки), иногда встречаются случаи обратимого паралича.

Психика по-разному пытается справиться с ПТСР. У некоторых комбатантов происходит диссоциативная амнезия, выражающаяся в неспособности вспомнить детали страшного события. В результате такие воспоминания просто стираются. А если не стираются, то бывшему солдату просто не хочется ими делиться с окружающими.

После затяжных вооруженных конфликтов, в которые вовлекаются многочисленные армии, проблема выходит на национальный уровень. По данным Американской психиатрической ассоциации, в 1990 году из 3,14 млн ветеранов войны во Вьетнаме у 479 тыс. диагностировали ПТСР, еще у 350 тыс. наблюдались частичные его признаки. Почти 40 тыс. вели замкнутый образ жизни, а около 100 тыс. покончили с собой. Следствием стало создание порядка 500 центров социальной помощи ветеранам Вьетнама. На исследовательские программы реадаптации США потратили почти $9,35 млрд. Поддержку получили до 400 тыс. человек с ПТСР.

Можно предположить, что сегодня масштабы этой работы существенно возросли. Согласно данным Бюро переписи населения США, в стране насчитывается свыше 16 млн участников боевых действий – в 5,1 раза больше, чем было после Вьетнама. За плечами самых молодых ветеранов – Афганистан, Ирак, Сирия и другие горячие точки последних лет. Синдром комбатанта, если брать за основу «вьетнамскую пропорцию», может быть у двух миллионов.

Что русскому хорошо

В России до начала специальной военной операции (СВО) статус участника боевых действий имели чуть более 1,5 млн человек. Примерно треть из них воевали в составе 40-й армии в Афганистане, несколько сотен тысяч прошли Чечню (численность войск, задействованных в контртеррористической операции, достигала 70–80 тыс., личный состав подлежал ротации).

После 24 февраля 2022 года ветеранов боевых действий в России стало заметно больше. По частичной мобилизации под ружье поставили 300 тыс., еще порядка 150 тыс. военнослужащих ВС России и военных Донецкой и Луганской республик (регионы вошли в состав РФ) участвуют в СВО с первого дня. Поскольку операция продолжается, цифра продолжит расти. Следовательно, увеличится и количество нуждающихся в психологической помощи и социальной реабилитации.

То, что вопрос актуален, подтверждает опыт Афганистана. В 1994 году бывший главный психиатр 40-й армии Сергей Литвинцев поделился своими наблюдениями. К моменту вывода советских войск соотношение психогенных потерь к боевым составляло 1 к 3. Аддиктивные расстройства (пагубные привычки) встречались как у военнослужащих срочной службы, так и у офицеров. Если у первых преобладала наркомания (31,1%), то у вторых – алкогольная патология (29,1%).

Государство обещает не оставить ветеранов СВО наедине с проблемами. Выступая перед участниками II Конгресса молодых ученых в декабре 2022-го, президент Владимир Путин признал, что службы психологической помощи в России пока не развиваются нужным образом. Глава государства заявил, что поручит исправить ситуацию.