• Чернянский концлагерь
• Несостоявшийся побег
• Пленные идут!
• Русские женщины
• Жестокая расправа
• Повторения не допустим!

Чернянский концлагерь

В 1942 году в оккупированном немцами поселке Чернянка Курской (ныне Белгородской) области был создан концентрационный лагерь для военнопленных красноармейцев и арестованных мирных жителей. Территорию бывшего промкомбината (ул. Революции, 6) обнесли колючей проволокой, за которой содержались до тысячи человек. Начальником лагеря был некто капитан Евгасс (Юргас, как звали его пленные).

Как в разгар битвы на Курской дуге проложили стратегические рельсы

Расследование управления КГБ по Белгородской области, проведенное в 1965 году, установило, что заключенные подвергались истязаниям и издевательствам. Босых, их запрягали в сани и по колено в снегу заставляли возить из леса дрова. Кормили мало и скудно. Физически изнуренных и больных расстреливали на месте.

Брать передачи от населения не разрешалось. Местных жителей нацисты отгоняли прикладами, травили овчарками, а некоторых забирали и бросали в концлагерь. Тех военнопленных, кто ухитрялся получить или подобрать продукты и одежду, которую женщины на свой риск и страх перебрасывали за колючую проволоку, немцы избивали прикладами и плетками. И все же, несмотря на многочисленную охрану, несмотря на вооруженных надсмотрщиков и конвоиров, жители Чернянки каждый день приходили к колючей проволоке, чтобы перекинуть пленным хлеб, картошку, свеклу, теплые вещи.

Со Сталинградской битвы, после ноября 1942-го, началось контрнаступление наших войск. В январе 1943 года Красная армия освободила город Валуйки и поселок Волоконовку Белгородской области, а от них уже рукой подать до Чернянки. Отступая, гитлеровцы погнали на запад и узников Чернянского концлагеря.

Как затем установило следствие, в середине января военнопленных в количестве примерно 700 человек построили в колонну и отправили под конвоем в направлении сел Скородное и Прохоровка. По пути этап остановился в селе Гусёк-Погореловка Прохоровского района. Там и произошла жестокая расправа.

Несостоявшийся побег

Зимой 1942–1943 года стояли лютые морозы, снега насыпало по самые крыши сельских хат. В январе среди узников Чернянского лагеря поползли слухи, что их будут срочно перегонять куда-то. Новость взбудоражила и воодушевила: появлялась возможность бежать из плена. Сразу стали обсуждать планы возможного побега.

Стихийно образовалась инициативная группа, которую возглавил капитан Гавриил Конюхов – боевой офицер, командир отдельного мотоциклетного батальона Красной армии, уроженец города Ишим Тюменской области. В неравном бою с немцами летом 1942 года под Старым Осколом он был ранен и тяжело контужен. Когда очнулся, понял, что находится в тылу у фашистов. Конюхова приютили местные жители, но нашелся предатель, который его выдал. В дом ворвались полицаи, скрутили офицера, избили и доставили в комендатуру, оттуда он был этапирован в Чернянский концлагерь.

Т-34 в центре внимания

При обсуждении побега красноармейцы подсчитали, что военнопленных во время пути будет сопровождать конвой из 70–75 человек. После ранения Конюхов передвигался с палкой-костылем. Этот костыль с насаженной на него шапкой, поднятый над головой, и должен был стать сигналом к действию. Увидев его, все заключенные должны были броситься на конвоиров и разоружить их.

18 января 1943 года гитлеровцы спешно готовились к отступлению и эвакуации лагеря. На сани устанавливали пулеметы, грузили ящики с гранатами, обвязывались отобранными у населения теплыми платками. Затем выгнали пленных на построение. Раздалась лающая команда конвоиров, и колонна тронулась в путь. Мороз стоял около 20 градусов. Изможденные, голодные, не отошедшие от ранений и побоев, многие в летнем обмундировании, люди с трудом передвигались. С теми, кто падал, немцы не церемонились – сразу выпускали автоматную очередь. Так, на пути стало плохо раненому лейтенанту, силы оставляли его. Идущий рядом солдат старался его поддерживать. Заметив это, конвоиры расстреляли обоих.

Капитан Конюхов находился в голове колонны. Закончились населенные пункты, впереди была большая ложбина – удобное место, где можно расправиться с конвоем. Конюхов хотел уже подать знак «к бою», но вдруг показалась встречная длинная колонна немецких солдат. План побега срывался. Не осуществился он, увы, и позже, поскольку то и дело попадались воинские подразделения гитлеровцев и их многочисленные обозы.

После почти 100-километрового перехода на горизонте показалось большое село Призначное. Капитану Конюхову приходилось там бывать: в феврале 1942 года, во время боев в Прохоровском районе, он останавливался на постой у местного жителя Терентия Немыкина, подружился с его семьей и соседями.

Однако в Призначное фашисты пленных не повели, повернули к северу от дороги, ведущей из Скородного в Прохоровку, – в сторону небольшого села Гусёк-Погореловка.

Пленные идут!

Слух о колонне военнопленных уже докатился до Гусёк-Погореловки. Колхозный бригадир Аким Чернухин обратился к односельчанам: так, мол, и так, земляки дорогие, нужно взять лопаты и расчистить дорогу, новая власть того желает. Сельчане опешили: охота ли горбатиться на радость проклятой немчуре! Вздохнув, Чернухин добавил: «Люди, нам надо это сделать! Просто необходимо. По этой дороге будут вести наших солдат. Военнопленных. Да, вот еще что: возьмите с собой какой ни есть харч да одежонку – носки там, варежки. Вишь, как морозы трещат».

Жители – а в селе остались в основном женщины – вышли на расчистку дороги. Холод собачий, сугробы местами наметаны так высоко, что в снегу приходилось копать глубокую траншею. Немцы-наблюдатели подгоняли руганью, но люди не спешили закончить работу: тянули время, чтобы дождаться подхода военнопленных. Наконец кто-то испуганно крикнул: «Идут!» Увидев колонну, с болью охнули сельчане, у многих навернулись слезы. Измученные, полураздетые, обмороженные военнопленные медленно двигались к селу. Впереди и сзади, с автоматами наизготовку и с оскаленными овчарками на поводках, шли нацистские охранники, покрикивая и грозя оружием.

Родина-мать: история великого символа от язычества до советской эпохи

Женщины стали бросать военнопленным рукавицы, шерстяные носки, хлеб. Конвойные разразились бранью, запрещая что-либо поднимать. Один солдат с обмороженным лицом нагнулся, чтобы подобрать гостинец, – охранник молча вскинул автомат и полоснул по нему автоматной очередью. Красноармейцы кричали: «Доченьки, сестрички родные! Нас поместят в школу! Приходите, мы вам письма передадим своим родным».

За колонной тащились двое саней с пленными женщинами из концлагеря и сани, где лежали трупы и почти трупы – те, кто не мог идти, но еще подавал признаки жизни. На окраине села, у хутора Вершина немцы сбросили тела и под дулами автоматов заставили селян прикопать их снегом. Похоронили этих солдат лишь весной, когда наши войска освободили хутор.

В Гусёк-Погореловке было две школы. Военнопленных вначале загнали в старую, человек по сто в каждый тесный класс. Впрочем, они и этому были рады: пусть помещения не отапливались, но всё же не на улице, где лютый мороз. Дрожа и прижимаясь друг к другу, чтобы хоть как-то согреться, они провели эту тревожную ночь.

Утром пленников начали грубо перегонять в здание новой школы. Немцы учли, что побег из нее был практически невозможен: школа стояла на открытом месте, все пространство вокруг простреливалось.

Русские женщины

Едва забрезжило, к школе потянулись сельчане и жители окрестных деревень. Прошел слух, что если среди пленных местные опознают родственников, то смогут забрать их с собой. Естественно, люди хотели вызволить не только своих близких, но и других красноармейцев – всех, кого получится. За подобный поступок, если обман раскроется, следовал неминуемый расстрел, но они все равно шли на этот риск. И некоторых удалось спасти.

В числе первых пришедших к школе были подруги-однофамилицы Алифановы – Мария и Татьяна. Когда пленных перегоняли из старого здания в новое, Мария кинула им завязанный фартук с продуктами. Фартук на лету развязался, хлеб и картофель высыпались в снег под ноги пленным, которые бросились их подбирать. По спинам тотчас с ожесточением заплясали приклады фашистских автоматов и винтовок, образовалась суматоха. Ею и воспользовался старшина Алексей Осков. Он нырнул незаметно к женщинам, те набросили на него теплый платок и потихоньку увели, а затем спрятали у Татьяны Акимовны Алифановой.

Почему пресса военных лет была стратегическим ресурсом

Юная жительница хутора Камышовка Полина Чернухина тоже пошла пораньше к школе, прихватив мешочек с теплыми вещами и продуктами. Дед наказывал: «Ты, Полька, дюже глазастая, выглядывай там получше, может, среди пленных солдатиков есть кто из наших. Три сына моих на фронте воюют». Родных среди пленных не оказалось. Полина сумела тайком просунуть в школьную дверь принесенный мешочек, и в этот момент охранник, заметив ее, закричал «Zurück!» («Назад!» – «Профиль») и зловеще щелкнул затвором автомата. Полина метнулась от школы и, еле переводя дыхание, сумела затеряться в толпе подходящих женщин.

Чуть позже гитлеровцы вдруг подобрели: разрешили местным жителям передавать военнопленным продукты, но с условием, что они должны приносить еще и солому. Зачем? Сердобольные сельчане подумали, что она послужит подстилом для красноармейцев в холодных, неотапливаемых помещениях.

В каждой классной комнате-камере выбрали представителей от пленных для приема продуктов. В их число попал и Гавриил Конюхов. Местные жители его узнали. Капитан ухитрился тайком передать женщинам записки на клочках бумаги с просьбами от солдат.

«У меня нет белья. Рваная фуфайка на голом теле. Прошу Вас, дорогая сестрица, если есть старое белье, принесите. Харитонов».

«Дорогая подружка! У меня пальцы на руках обморожены, гноятся. Принесите какие-нибудь варежки. Лавров».

«Дорогая Маша! У меня рваная обувь, ноги обернуть нечем. Если есть у вас старые носочки или тряпочки, принесите. Иванов».

«Прошу Вас, мамочка, если есть у Вас старая шапка, принесите. Лицо и уши у меня обморожены, гноятся. Петров».

«Мамаша, принесите хочь сырой бурачок или картошечку…».

По крохам собирали женщины посылочки с едой и теплыми вещами для пленных. Плача, отдавали им все, что могли. На другой день с утра сельчане снова пришли к школе со своими узелками.

Секреты внешней торговли СССР в годы Великой Отечественной войны

Во второй половине дня после короткого совещания немцы вдруг запретили представителям от пленных выходить из помещения. Причины не объяснялись. Правда, разрешили одному из местных жителей, Алексею Романовичу Кузьменко, заносить в школу узелки-передачи и… солому.

Оказавшись среди пленных, он ужаснулся. У одного солдатика с сильно обмороженными руками отвалилось несколько пальцев, у другого отказали отмороженные и неправдоподобно опухшие, почерневшие ноги, у третьего вместо ушей распухшие полукружья… «Господи, – перекрестился старик, – за что же ты позволяешь карать так несчастных русских солдат?». В этот момент немец запер за ним дверь. Кузьменко, перепугавшись, начал стучать.

Через некоторое время дверь открылась, и довольный своей шуткой ухмыляющийся гитлеровец взашей вытолкал старика из здания, подгоняя прикладом.

Ближе к вечеру из села Призначного к школе пришли Оля, Зина и Лена Немыкины. Их послал отец Терентий Афанасьевич: «Дорогие мои, Конюхов там, наш капитан! Выручайте его как можете». Сопровождала девочек Пелагея Трофимовна Маматова. Под дулами автоматов фрицев они разыграли целое представление.

Пелагея попросила часового разрешить ей повидаться «с плененным родным сынком, с кровинушкой своей». Конюхова вызвали во двор. Сестры окружили его и радостно щебетали, а старшая Ольга подошла к охраннику и, мило улыбнувшись, начала отвлекать, попросила закурить. Немец на морозе и ветре долго не мог справиться с зажигалкой и в итоге повернулся от ветра – спиной к пленному. Этого сестры только и ждали. Елена быстро набросила на капитана большой платок и запихнула в толпу женщин, а оттуда его незаметно увели за угол здания. Ольга на вопрос охранника, где пленный, сказала, что он уже вернулся в школу. Часовой не стал проверять: в забитых классах узников никто не считал. А капитан Конюхов в ту же ночь ушел на восток…

Все это время военнопленные готовили план побега. Провести его решили 22 января. Разделились на две группы. Одна должна была, взломав дверь и используя кирпичи разобранной печки, совершить нападение на часовых, вторая – вырвать оконные рамы, захватить обоз и оружие. Начальника лагеря Юргаса необходимо было взять живым. Побег не состоялся – заговорщиков выдал немцам осведомитель по кличке Повар.

Жестокая расправа

Наступило 22 января. Немцы с утра начали чистить оружие, из соседнего села Сагайдачное подвозили ящики с гранатами. Возницу взяли из местных, 70-летнего Владимира Иосифовича Чернухина, двух военнопленных использовали как грузчиков. Чернухин заметил у восточного угла школы наваленную кучу соломы. Вокруг здания кольцом в три ряда расставляли конвой с автоматами, устанавливали пулеметы.

Возвращаясь из четвертой ездки, уже по темноте, Владимир Иосифович увидел около школы огонь и подумал, что это греются «проклятущие германцы». Вдруг взметнулось вверх пламя, охватив стены здания до самой железной крыши. Немцы, ехавшие в санях, тут же расстреляли из автоматов грузчиков-пленных, а старика-возницу сбросили в снег. Чернухин оглянулся на школу. Солома там перегорела, и огонь почти погас, дымился только карниз. Но немцы снова навалили соломы вокруг здания и для надежности облили стены и крышу бензином. В школе были заперты более шестисот пленных. Они кричали и стучали, пытаясь выбраться, однако двери и окна еще днем гитлеровцы забили досками.

Другой фронт: главные фильмы Второй мировой войны

Снова чиркнули немецкие зажигалки, и страшное пламя мгновенно охватило все здание. Кто-то из красноармейцев крикнул: «Погибаем за Родину!». Немцы стали швырять в окна школы гранаты, заработали пулеметы и автоматы. От взрывов гранат в стенах и окнах образовались пробоины, из них огненными смерчами выпрыгивали горящие пленные, и гитлеровцы тут же расправлялись с ними. Одному, кричавшему: «Не стреляйте, у меня пятеро детей!», фашист на потеху остальным штыком распорол живот. Другого, пожилого солдата, выбравшегося из пламени, немецкие выродки схватили за руки и за ноги, раскачали и швырнули назад в огонь.

Тем временем к школе бежали со всех сторон сельчане. Душераздирающие вопли сгорающих заживо людей раздавались по всей округе и высоко взлетали в ночное морозное небо. Некоторым пленникам все же удалось вырваться из горящего здания и прорваться сквозь оцепление. Их, рискуя жизнью, укрыли у себя местные жители. Одним из спасшихся был Савелий Родионович Тараканов. Он вернулся в Красную армию и сражался с врагом до победы, участвовал в боях при форсировании ряда рек, в том числе Днепра и Тисы, воевал на Корсунь-Шевченковском направлении, получил тяжелое ранение.

По свидетельству местных жителей, к восходу солнца школа полностью сгорела. Очевидцы этой трагедии плакали навзрыд. Нацистские же прихвостни злобствовали. Так, местную жительницу Полину Черкашину (Неженцеву) неожиданно огрел кнутом бывший агроном Агарков, при немцах дослужившийся до начальника Прохоровского райсельхозуправления: «Ты чего здесь шляешься, сталинское отродье! Марш убирать доски». Завершив жестокую расправу, немцы укатили прочь.

Селяне начали искать среди обгоревших и расстрелянных узников живых – может, кто уцелел. И нескольких еще подающих признаки жизни красноармейцев нашли. Среди них были Николай Николаев и Иван Печёрских. После освобождения Гусёк-Погореловки они были госпитализированы, а затем продолжили боевой путь в Красной армии.

Братскую могилу вырыли 24 марта, после прихода наших частей, и с почестями захоронили останки шестисот заживо сожженных и расстрелянных военнопленных. Гусёк-Погореловка стала русской Хатынью. Память о зверствах нацистов жива в Белгородской области по сей день.

Повторения не допустим!

Выступая в феврале этого года на торжественном собрании, посвященном 80-летию победы в Сталинградской битве, президент Владимир Путин сказал: «Нам снова угрожают немецкими танками «Леопард», на борту которых – кресты, и вновь собираются воевать с Россией на земле Украины руками последышей Гитлера – бандеровцев». Нацистская идеология в современном обличье вновь создает прямые угрозы безопасности России, заявил президент.

Белгородцы, прохоровцы помнят эти ненавистные кресты и свастики на броне немецких танков, которые синим пламенем сгинули в огненной сече под Прохоровкой, недалеко от Гусёк-Погореловки, в июле 1943 года. Короткая память оказалась у немцев. Но мы помним и не простим. И повторения не допустим!