«Сейчас все ждут, куда повернется Россия»

— После выборов 2 ноября вы уже сформировали правительство?

— Часть правительства уже сформирована, но 5–6 министров пока не назначены. Некоторые уже работают. Глава государства у нас Александр Захарченко. Он возглавляет исполнительную власть. Сейчас мы строим президентско-парламентскую республику, хотя в декларации о суверенитете у нас написано, что мы парламентская республика. Но в период войны мы решили наделить главу правительства полномочиями главы государства, потому что сейчас нам нужна концентрация власти в руках одной структуры и одного человека.

— Какие цели на ближайшее будущее вы перед собой ставите?

— Первая наша цель — присоединить временно оккупированные территории Донецкой народной республики. Сейчас государство существует не в тех размерах, которые мы изначально провозгласили в декларации о суверенитете 7 апреля. Там речь шла о ДНР в границах Донецкой области, а мы сейчас занимаем приблизительно половину от нее.

— Каким образом вы собираетесь присоединять эти территории?

— Путей может быть несколько. Один из вариантов и на первый взгляд утопический — призыв к киевским властям и международному сообществу со словами о том, что 11 мая на референдуме была провозглашена воля народа и территорию надо освободить, чтобы и с одной, и с другой стороны перестала литься кровь. Есть международный принцип мирного сосуществования государств. Мы в бывшей Донецкой области путем всенародного референдума, на основе права народов на самоопределение создали свое государство — Донецкая народная республика. Да, это не нравится Украине. Но это выбор народа, проживающего на определенной территории. И такой выбор по крайней мере надо терпеть и строить мирную жизнь на принципах мирного сосуществования. А со временем и научиться извлекать пользу от совместного проживания. Поэтому самое лучшее — не убивать друг друга, а уважать выбор народа и считаться с ним.

— Есть и более реалистичные пути для расширения ДНР?

— Мы знаем, что в сопредельных с нами территориях также возмущаются сегодняшней киевской властью. Тот Майдан, который начинался в ноябре и декабре, боролся против сегодняшней системы власти. Против олигархата, против коррупции, против несправедливого устройства украинского общества. А в результате они получили то же самое, но с другими лицами. В той же Харьковской, Запорожской, Днепропетровской областях зреет недовольство. И если в сопредельных с нами областях начнется народное возмущение, это позволит нам расширить ДНР хотя бы до задекларированных нами 11 мая границ. Есть и другие способы, но нам бы очень не хотелось их использовать.

— Вы имеете в виду боевые действия?

— Да, но это крайний случай. Он возможен, только если нас к этому подведут действия украинской стороны. Если власть с той стороны начнет осуществлять бредовые идеи стереть нас с лица земли или выдавить за пределы государства.

— А хватит ли у вас на это сил и средств?

— Думаю, что хватит. Но это только одна задача. Есть и другие. Например, восстановление экономического потенциала, разрушенного войной, и запуск маховика экономической жизни на нашей территории. Сейчас нам крайне мешает несколько обстоятельств. Первое — признание нас хоть кем-то в качестве суверенного государства. В этом плане мы надеемся и на наших российских друзей, и на другие государства, которые перед выборами говорили, что не против установить с нами отношения. Но сейчас все ждут, куда повернется Россия.

— Россия как раз не спешит с признанием вас как государства.

— Я слышал недавние заявления Владимира Владимировича о единстве Украины, о федеративном устройстве. И это правильно. Я с ним согласен. Но все дело в том, с кем это федеративное устройство выстраивать и на каких принципах объединять Украину. Если на принципах дружественных отношений с евразийским сообществом и с нашими друзьями от Бреста до Владивостока, то я тоже за это. А предложение выстраивать отношения с фашистской властью, я думаю, и Владимир Владимирович не поддержит. Думаю, он не об этом говорил. Он говорил о том, чтобы мы были нормальной цивилизованной страной, встроенной в евразийское экономическое сообщество, дружественной всем странам, если они не считают своих братьев и сестер на востоке врагами номер один.

— Чем признание поможет вам в плане экономики?

— От признания зависит наш экспорт и импорт. Не имея прав на операции по экспорту и импорту, мы не можем встроиться в существующую экономическую систему. Второе, чего нам не хватает, — валютно-денежная система. Это тяжелый вопрос для нас. Украина в финансовом плане от нас отказалась, более того, она отрезает нас от использования гривен.

— Вы имеете в виду недавнее решение Порошенко ввести финансовую блокаду Донбасса?

— Не только это. Порошенко, а до него Яценюк, приняли решения, которые полностью отрезают наши регионы от снабжения гривней, в какой бы то ни было форме. А если нет денег, то нет оживления экономики, не работает цепочка товар–деньги–товар. Поэтому мы рассматриваем идею создания собственной финансовой системы. Несколько групп специалистов уже работают в этом направлении более четырех месяцев. Мы уже практически готовы, но нужно политическое решение, чтобы эту систему ввести.

Еще одна наша задача — сформировать местные органы самоуправления. Одно дело высшая власть, а другое дело — работа на местах. У нас, да и в России, если помните, когда какой-то депутат шел на выборы, первый его лозунг был — бороться за формирование бюджетов снизу вверх. Но чем выше он оказывался во власти, тем больше у него росло желание делать все наоборот. Мы все-таки хотим сделать так, чтобы местные власти формировали свои бюджеты и управляли своей территорией.

— Тут встает вопрос о том, как будут наполняться местные бюджеты, когда налогоплательщики из бизнеса вряд ли смогут что-то отдавать, учитывая, что предприятия не работают и шахты стоят.

— Работоспособность предприятий нужно восстановить, а восстановить ее можно будет только тогда, когда мы сможем профинансировать восстановление. Это мы сможем сделать, когда у нас появится своя валюта. К тому же предприятиям нужна возможность реализовать продукцию. Как на внутреннем рынке, так и на внешнем: все-таки по структуре промышленности бывшая Донецкая область, а теперь ДНР, более настроена на экспорт. Вопрос в том, кто будет потреблять нашу продукцию.

— В Киеве ведь не так давно говорили, что Украина готова покупать у вас уголь.

— У нас здесь есть разные мнения по поводу того, что там говорят. Чисто политически уголь туда продавать мы бы не хотели. Но экономически мы готовы это делать при гарантированной оплате. Хотя Порошенко заявил, что ни одна гривна сюда не пойдет. Они даже говорили, что готовы 3,5 млн тонн угля купить у России. Весь мир знает, как рассчитывается Украина, в частности за российский газ. Так же будет и с углем.

Нам объявлена экономическая война, и она может быть покруче, чем обычная. Тут ты видишь врага, а в экономической войне все сложнее. Решения там принимают не только в подвалах или на холмах Киева, а может быть, и на холмах Вашингтона. От нашего признания, от возможности самофинансирования зависит возможность экспорта наших товаров. Будет признание — нам будет легче. Не будет — нам придется затянуть пояса.

— Как вы собираетесь выстраивать отношения с владельцами шахт, местным бизнесом, были ли с ними какие-то договоренности?

— Я не думаю, что с кем-то уже договаривались. С моей точки зрения и с точки зрения декларации, которая была отображена 7 апреля, государство должно контролировать и держать в сфере своих интересов природные ресурсы — землю, воздух, недра, леса, реки. То же самое с энергетическими ресурсами, которые лежат в начале любого технологического процесса. Их должно контролировать и иметь в собственности государство. Но чем выше технологический уровень переработки продукции, тем больше частного бизнеса может в этой переработке участвовать.

— Как в ДНР идет подготовка к зиме?

— На нашей территории большинство предприятий, связанных с подготовкой к зиме, уже работает. С углем у нас все более или менее неплохо, котельные подготовлены. У нас проблема с энергетическим обеспечением. Войной разрушена инфраструктура: электрические линии, подстанции. Идет текущий ремонт, восстановление. Есть объекты, которые восстанавливались уже по 3–4 раза. Наши противники знают наши слабые места и целенаправленно бьют по этим объектам. Тот же канал Северский Донецк–Донбасс уже 10 раз разбивали, мы восстанавливали. Это продолжается уже на протяжении шести месяцев.

— Как плотно вы контактируете с ЛНР?

— Мы поддерживаем контакты, созваниваемся, встречаемся. Но у нас процессы госстроительства идут немного разными путями. У них не совсем такая, как у нас, структура экономики. У них уголь прежде всего, недостаточно электроэнергии, машиностроение в тяжелой ситуации. И у них не совсем структурировалась военная составляющая, не сложился единый центр командования. В общем, процессы у них идут сложнее, чем у нас. Пока там нет согласованности, единства действий.

— Вы собираетесь делать какие-то шаги для взаимной интеграции?

— Да. Со временем у нас должна быть выстроена единая финансовая система. Это первый путь. Второй путь: у нас много общих интересов в угольной отрасли. Ну и военные внешние задачи одинаковые. И они, и мы должны освобождать свою территорию, причем у них большая территория занята оккупационными войсками, чем у нас. Тут нужна координация действий, мы должны выступать единым фронтом. На внешнеполитической арене нам тоже лучше выступать вместе. Еще в июле мы создали координационный совет парламентов двух республик. Его в свое время возглавил Царев. Работа совета сейчас затормозилась, но в ближайшее время мы планируем вдохнуть в него жизнь.

— Вы говорили о задачах, которые вам необходимо решить. Кто формулирует и занимается постановкой этих задач?

— Во-первых, задачи ставит жизнь. Во-вторых, у нас коллективная выработка постановки целей и задач. Мы коллегиально принимаем решения. А за выполнение отвечает конкретный министр или чиновник. Ну и не обходится без того, что мы консультируемся с нашими друзьями.

— Вы имеете в виду Россию?

— Ну конечно, мы координируем свои политические шаги с российской стороной. Например, минский переговорный процесс. Мы заинтересованы в этом. Мы хотим быть частью русского мира и Евразийского экономического пространства. Если идти в этом направлении, надо пытаться выстраивать общее законодательное поле. А на такой дороге без консультаций не обойтись.

— Частью русского мира или частью Российской Федерации?

— Нет. Не частью Российской Федерации. Мы самостоятельное государственное образование, но часть русского мира.

— Видите ли вы какую-то возможность возвращения в состав Украины в нынешней ситуации?

— Нет, пока там не изменится сознание людей, пока та Украина не поймет наш вектор исторического развития. Нужно время, чтобы там поняли, что мы не враги друг другу. Что мы не воюем с народом Украины. Что мы едины в своем стремлении быть в составе русского духовного и экономического мира. Собственно говоря, за это мы и боремся. Они ведь не сами идут к нам. Их посылает на эту бойню какая-то группа людей, которая не хочет, чтобы Россия и Украина были вместе. Они подкладывают дрова в костер войны между братскими народами.