Смелый эксперимент: что сулит Аргентине избрание президентом Хавьера Милея

Хавьер Херардо Милей победил во втором туре выборов президента Аргентины, получив 55% голосов избирателей. Он стал первым за все прошедшие после Второй мировой войны годы крайне правым политиком, пришедшим к власти в этой стране демократическим путем. Кто он и как ему удалось завоевать сердца избирателей страны танго и асадо?

53-летний лидер партии «Либертад Аванса» («Свобода наступает»), которого нередко называют «Эль Локо» («Сумасшедший»), стал лучом надежды для сограждан, уставших от многих лет неурядиц и готовых к радикальным политическим и экономическим переменам, лишь бы положить конец инфляции, бедности и разгулу преступности. Аргентинцы поверили Милею, неустанно твердящему: во всем виноваты «кастовые политики» и истеблишмент, составляющие систему, которую нельзя реформировать, а следует разрушить.

Кто вы, сеньор Милей?

Родившийся в семье иммигрантов итальянского происхождения (его отец был водителем автобуса, а мать – домохозяйкой), Милей по образованию экономист (выпускник университета «Мануэль Бельграно» и дважды магистр – в Институте экономического и социального развития и в университете Торкуато ди Телья). Более 20 лет он преподавал экономику в вузах Аргентины и за ее пределами. Он автор более 500 статей и колонок в аргентинских СМИ (критики утверждают, что в них Милей не раз прибегал к плагиату).

Политик держит дома четырех мастифов, названных в честь либеральных экономистов, – Милтона (Фридмана), Мюррея (Ротбарда), Роберта и Лукаса (нобелевского лауреата Роберта Лукаса). Еще с одним, уже умершим мастифом Конаном он общается через медиумов.

Бывший футболист и рокер (группа «Эверест»), банковский консультант и работник консалтинговых фирм, включая международный холдинг «Корпорация Америка», автор книг «Путь либертарианца» и «Конец инфляции», этот до недавнего времени малоизвестный политик всегда отличался экстравагантностью. Свои взгляды он излагал в программе «Разрушая мифы» на радио и в интернет-шоу «Свободная кафедра».

В своих выступлениях экономист агрессивно критиковал оппонентов и вообще всех, чья точка зрения ему несимпатична. Милей публично назвал своего соотечественника папу римского Франциска «недоумком», защищающим социальную справедливость («воплощение зла на Земле»). Но именно провокационные комментарии и выступления в СМИ привлекли к Милею избирателей, особенно молодых аргентинцев.

Про личную жизнь Милея мало что известно. Он холост, ратует за свободную любовь, сейчас состоит в романтических отношениях с актрисой Фатимой Флорес. Самый близкий к новому главе государства человек – его младшая сестра Карина. Говорят, что она будет исполнять роль первой леди.

Внешняя политика Аргентины после президентских выборов: анализ программ основных кандидатов

В 2021 году партия Милея впервые участвовала в парламентских выборах и получила два места (одно из них занял он сам, другое – Виктория Вильяруэль, ставшая в 2023-м кандидатом в вице-президенты от «Либертад Аванса»).

Новый президент – правый либертарианец. Милей верит, что человек должен быть максимально свободен, экономика избавлена от всяческих сдержек, а вмешательство государства в нее должно быть сведено к минимуму, а то и вовсе исключено. Хавьер Милей полагает, что властям следует контролировать силовые структуры и инструменты для защиты законных прав граждан, а остальное рынок сам успешно отрегулирует. Во время избирательной кампании Милей часто появлялся на митингах с бензопилой, демонстрируя готовность решительно «отрезать» бюрократию от госаппарата, позакрывать «лишние» (почти половину!) министерства (первые кандидаты на ликвидацию – ведомства науки и технологии, культуры, спорта и туризма, труда и социального развития, транспорта и здравоохранения), максимально сократить «неэффективные» и «бессмысленные» социальные траты. Лозунг политика: «Я пришел не пасти ягнят, а пробудить львов!»

Европейские либералы, считающие, что государство должно заботиться о гражданах, не поймут Милея, который спит и видит, как бы урезать пенсионные выплаты, социальную помощь и пособия, чтобы стимулировать экономическую инициативу. Как-то Милею пришлось извиняться после слов о возможности свободной торговли органами и детьми («это такой же товар») – и то, и другое запрещено аргентинским законодательством. Новый глава государства выступает за свободную продажу оружия и против абортов, он утверждает, что глобальное потепление – «выдумка левых».

Бренд с франшизой

Друзья и кумиры аргентинского политика – экс-президенты Соединённых Штатов и Бразилии Дональд Трамп и Жаир Болсонару, уже успевшие поздравить Милея с победой и с тем, что «луч надежды снова забрезжил над Южной Америкой». На этапе предвыборной гонки Милей обещал резко сблизиться с США и «странами свободного мира», отказавшись от торговли с «коммунистическими и авторитарными государствами» – Китаем, Бразилией (торговые партнеры Аргентины №1 и 2 соответственно) и Россией. Милей пару раз сказал, что может перейти в иудаизм, и обещал перенести аргентинское посольство в Израиле из Тель-Авива в Иерусалим. К взаимодействию Аргентины и БРИКС он относится со скепсисом.

Лишь один пункт четко связывает Милея с остальной частью аргентинского политикума: он декларирует, что Мальвинские острова «были, есть и будут аргентинскими», и обещает вернуть их под контроль Буэнос-Айреса. При этом воевать с Лондоном из-за них политик не намерен, а рассчитывает урегулировать вопрос дипломатическим путем.

«Как же вы допустили?»

Положа руку на сердце надо признать: победа Милея – не столько его заслуга, сколько результат бездарной работы предшествующих правительств. Избиратели сказали четкое «нет» как правому истеблишменту, так и неоперонистам (которых в России привыкли ошибочно называть левоцентристами). Устав и от тех, и от других, 21 из 24 аргентинских провинций склонилась перед «Эль Локо».

Что заставило граждан повернуться спиной к политическим силам, управлявшим Аргентиной не одно десятилетие, и вслед за другими государствами континента провозгласить лозунг «Убирайтесь все!»? Очень удобно было бы списать все на массовое умопомрачение, но заявления в духе «Аргентина, ты одурела» мало что прояснят.

Нобелевский лауреат Саймон Кузнец как-то сказал, что есть четыре типа государств: «развитые, развивающиеся, Япония и Аргентина». Последняя, обладая множеством ресурсов, была одной из богатейших стран накануне Первой мировой войны, а аргентинцы привыкли считать себя «европейцами, случайно занесенными обстоятельствами в Южную Америку». Но затем начался мощный спад, а Аргентина стала все больше отдаляться от развитых государств. В 1970–1980-е страна пришла в полный упадок.

Экстрактивистская модель экономики, ориентированная на экспорт, не обеспечивала ни благосостояния большинства граждан, ни политической инклюзии. Ни правые партии, ни временами менявшие их у власти перонисты (сторонники Хуана Доминго Перона и его идей «хустисиализма») не отказывались от корпоративной политики, предполагавшей предоставление контрактов и рабочих мест в обмен на политическую лояльность. Политическая коррупция буквально пропитывала местную систему, а федерализм зачастую сводился к принципу: центральные власти закрывают глаза на всесилие региональных элит, а те – на неспособность правительства справляться с проблемами страны. Менялись президенты и губернаторы, но система оставалась прежней.

То, что почти половина (45%) граждан этой некогда «страны среднего класса» сегодня бедны, – лишь одна из причин их недовольства. Аргентина находится в перманентном кризисе уже почти 20 лет, несколько раз объявлялся дефолт по внешнему долгу (в последний раз – в 2020-м). Много лет неоперонисты, сгруппировавшиеся вокруг Нестора Киршнера и Кристины Фернандес де Киршнер, делали ставку на построение «серьезного и ответственного капитализма», который решит проблему бедности, запустит национальное производство (пусть даже путем ущерба финансовой политике). В политическом плане эту систему должна была обеспечивать конкуренция между право- и левоцентристскими коалициями. На практике добиться удалось только последнего.

Аргентинский средний класс и промышленники быстро сообразили: самый надежный способ заработать – не развивать масштабное производство, а ориентироваться на регулярные продажи иностранцам востребованных рынком товаров. Там, где раньше паслись стада коров, теперь – огромные посевы соевых бобов, уходящих китайцам. Монополии (в том числе иностранные) богатеют, но обычные жители лишь беднеют. В Аргентине вольготно почувствовали себя наркотрафиканты, а криминогенная ситуация все последние годы стабильно ухудшалась. Все эти проблемы избиратели отождествили с деятельностью системных партий – правоцентристов в лице Juntos por el Cambio («Вместе за перемены») – и правительственного неоперонистского Unión por la Patria («Союза за родину»), разглядеть различия между которыми аргентинцам становилось все сложнее.

Неоперонисты успешно оседлали волну «левого поворота» в начале XXI столетия, возглавив прогрессистское движение и не допустив появления антисистемной левой силы (в отличие от Венесуэлы, Эквадора или Бразилии). Тем самым они просто отсрочили антисистемный взрыв. И раз неоперонисты (в лице Нестора Киршнера, Кристины Фернандес де Киршнер и их окружения) назвали себя левыми, то антисистемная сила не могла не стать решительно правой. Избирателям наплевать на доводы оппонентов Милея, твердящих, что реализовать все его идеи невозможно.

Многие экономисты хватаются за голову, слушая обещания кандидата (а теперь уже президента) закрыть («и даже сжечь»!) Центробанк, а затем перевести финансовую систему на доллар США и криптовалюту. Это, по мысли Милея, позволит обеспечить свободную торговлю и контроль за движением капитала. Отчаявшиеся аргентинцы, уставшие от инфляции в 140% и беготни по магазинам в поисках более дешевых товаров, потеряли веру в национальную валюту – песо. Им пообещали долларизацию, но уже сейчас все, кто может, стараются аккумулировать тающие семейные бюджеты в американской валюте. Вместо доверия появилась надежда, пусть и иррациональная. Неоперонисты и правые не справились с экономикой, вдруг получится у «Сумасшедшего»?

Проекты или прожекты?

Главная интрига всего происходящего в далекой южноамериканской стране – что из обещанного Милей действительно намерен реализовать, а что было лишь предвыборным эпатажем. Рискну предположить, что аргентинский политик не шутил и намерен по крайней мере попробовать претворить в жизнь большую часть своих обещаний. Он не прагматик, а сильно идеологически мотивированный человек, прекрасно понимающий: его успех обеспечен тем, что он оказался «другим» среди правящих классов, опостылевших аргентинцам.

Чем закончился "рейс 93" Дональда Трампа

И вот тут для Милея все непросто. У его партии 39 кресел в нижней палате парламента и семь – в сенате. Эти цифры бесконечно далеки от кворума, необходимого для принятия решений. Большинство же инициатив нового президента потребуют согласия парламента. Ну разве что сократить число министерств Милей сможет самостоятельно, да перенести посольство в Иерусалим. Но эти шаги не выведут страну из экономического кризиса. Непросто реализовать идею долларизации – Аргентина не располагает собственными необходимыми валютными резервами для этого (по некоторым оценкам, не менее $20 млрд). А готова ли будет администрация демократа Байдена подыграть в этом вопросе трамписту Милею накануне президентских выборов в самих США, где Трамп жаждет реванша, очень большой вопрос.

Наверняка Милей (и тут его поддержат правые из коалиции «Вместе за перемены») постарается увеличить долю иностранных предприятий в стране, расширяя отношения с международными финансовыми структурами. Серьезной проблемой, однако, является то, что Аргентина уже должна МВФ $45 млрд, а отдавать их нечем. Средства для выплаты части долга поступали от Китая, с которым Милей дружить не собирается.

Гораздо проще сократить (якобы «ненужные») контакты с Россией, не входящей в число важнейших торговых партнеров Аргентины, и даже присоединиться к западным санкциям в отношении нашей страны. Впрочем, Милей уже заявил, что частный бизнес может выбирать сам, с кем вести дела, а правительство просто не станет затевать новые проекты. Торговля с Россией или ее отсутствие мало повлияют на экономическую ситуацию в Аргентине.

Милей уже давал понять, что его программа предполагает долгосрочную реализацию («Если мне дадут 20 лет, мы станем, как Германия, а если 35 лет, то как Соединённые Штаты»). Только вот отчаявшиеся аргентинские избиратели не готовы ждать два десятилетия, результат им нужен сейчас.

Пока в сухом остатке наблюдаем однозначную победу популистского политика в уставшей стране, решившейся на смелый эксперимент. Если он вдруг удастся, «милеизм» может оказаться рецептом для многих, и не только в Латинской Америке. Если же его ждет провал (что куда вероятнее) – что ж, аргентинцам не привыкать менять власти.

Автор – главный редактор журнала "Латинская Америка", профессор РАН