05.11.2007 01:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2007 года: "Честное астраханское"

Молодежную комедию «Все по-честному» режиссер Дмитрий Астрахан снял в попытке изменить самому себе. Но кино получилось «астраханское» — про то, что каждому свое.— Молодежных комедий вы раньше не снимали, да и получилась она грустная.

— Я бы не назвал ее комедией, скорее — трагикомедией или миксом из разных жанров. Сценарий написал мой постоянный автор Олег Данильцев. (Молодой амбициозный боксер хочет стать чемпионом мира. Таланта у него нет, но он упорно идет к цели. Карты путает разудалый самородок, без труда, одним ударом, отправляющий всех в нокаут. — «Профиль».) Мне показалось, что эта картина может получиться не похожей на остальные мои фильмы. Хочется вырваться за рамки самого себя и сделать что-то другое — чтобы содержание отличалось. С формой всегда сложнее, не могу я себе изменить. Я не люблю скучное кино, бессмысленное и неэмоциональное. Мое кино — актерское, люблю, чтобы все играли хорошо, чтобы каждая сцена имела смысловое наполнение. Я так устроен.

Помню, в театральном институте я ухаживал за девушкой и пришел к ней на курс на репетицию какого-то отрывка. Ребята репетируют, им интересно, а мне скучно. Если нет реальных мелочей, все превращается в схему. Девушка говорит: «Давай помоги», и в результате я весь отрывок переделал, потому что не могу видеть, как герои долго и бессмысленно ходят, стоят по полчаса у окна. Я начинаю все это наполнять, не потому, что хочу кого-то удивить, а просто я так мыслю. Герой моего фильма Вова тоже отправляет всех в нокаут не потому, что техничный, а потому, что он такой от природы. Бить точно куда надо, чтобы свалить наверняка, — это талант боксера, талант предполагает интуицию.

— Ваши два боксера — это Моцарт и Сальери, о чем нетрудно догадаться даже без эпиграфа к фильму из поэмы Пушкина.

— Эта аналогия задумывалась сразу, однако эпиграфа сначала не было. Но все же люди образованные, так что надо ссылаться. Зритель должен сразу понять, что мы не сумасшедшие, произведение читали и делаем свою версию. У наших героев могла быть любая профессия, в данной истории бокс — повод поговорить о другом.

— О том, что «каждый сверчок должен знать свой шесток» и «что положено Юпитеру, не положено быку»?

— Звучит не оптимистично, но это так и есть. Жизнь и правда так устроена. 99% человечества делает не то, что хочет, и спит не с тем, с кем хочет. Большинство людей идут на работу, потому что надо туда идти, и с работы возвращаются домой, потому что больше некуда. И благополучная Америка на 99% состоит из неудачников. А сказка о Золушке — это миф, который они умело пропагандируют миру. Мой фильм — антимиф.

— Тем не менее конец у фильма вполне американский. Герой осознает, что он не Моцарт в боксе, женится, смиряется с судьбой дальнобойщика, и тут оказывается, что его ребенок — вундеркинд.

— Это награда за смирение, за то, что ты принимаешь жизнь такой, какая она есть.

— А вы когда-нибудь переживали нечто похожее на комплекс Сальери?

— Да. Я учился в физико-математической школе и, в принципе, был способный парень, но однажды на городской олимпиаде увидел, как мальчик читал условия задачи и тут же выдавал ответ. Я наблюдал талант. И понял, что мне не надо быть математиком, потому что таким я не буду никогда.

— Это было последнее разочарование?

— Не первое и не последнее. Еще я занимался классической борьбой, выиграл первенство Ленинграда среди юниоров и чувствовал себя очень уверенно, пока не приехал на первенство России. Там я понял, что никогда не буду чемпионом России. То же самое было и с плаванием. В 4-м классе меня родители отдали в бассейн, и на соревновании в конце года я пришел первым. Но тренер сказал моей маме, что пловцом я не буду никогда: физические данные не те. Мне надо заниматься водным поло. Мама плакала и не понимала: как же так, сын пришел первым...

— А так ли уж важно — быть первым? На соревнованиях медали дают и за второе место, и за третье.

— Я честолюбивый человек. Однако дело не в месте, просто я отчетливо понял, что ТАК решать задачи, как тот парень, я не смогу никогда. И зачем тогда, если дара нет?

— Ваш герой дает себе клятву: «Я обязательно буду внутри», имея в виду тот круг, куда вхож не каждый. А вы — «внутри»?

— Дело было в Ленинграде. Мне было 19 лет, я еще не учился в ЛГИТМиКе, но театром уже увлекался. Друзья провели меня на мероприятие в Союз театральных деятелей, где курс Михаила Боярского показывал выпускной капустник. Собрался весь питерский бомонд, куча известных артистов. Я — под большим впечатлением. А в СТД напротив зрительного зала располагались двери ресторана, такие сплошные большие двери. В ресторан пускали только членов Союза. Помню, двери были чуть приоткрыты, и в глубине ресторана за столом сидели Михаил Жванецкий, Роман Карцев и Виктор Ильченко. На столе — и о чем-то весело говорили. Этих людей я видел только в спектаклях — кумиры публики, а тут живьем. Мне очень хотелось попасть к этим людям.

— А вы из другого круга?

— Круги бывают разные: артистические, научные, деловые. Мой папа — профессор истории, мама тоже преподавала историю. Нас пятеро детей, я младший, так что родителям было не до кругов. Зато я всегда был защищен родителями.

Мне не надо было делать то, что мне не нравится, чтобы заработать на хлеб. Мне всегда было где жить и что есть, и на минимальные расходы денег мне давали. Особенно притязательным я никогда не был, никаких изысков мне не нужно.

— У вас ведь тоже пятеро детей?

— Да. Паше 14 лет, Маше — 11, Наташе — 8, Глаше 3 года будет 1 марта, и Вите 4 месяца.

— Ваша супруга продолжает выступать на сцене?

— Лена — балерина Мариинского театра, и в театре она по-прежнему числится, но последние 10 лет жена была перманентно беременна.

— А вы папу успеваете изобразить?

— Не очень подробно, но стараюсь.

— Хотели бы, чтобы дети пошли по вашим стопам?

— Я бы хотел, чтобы они были счастливы. Но вот как этого добиться? Чтобы детям было интересно жить, чтобы они не переживали страшные комплексы, чтобы их миновал жуткий период становления личности? Я не знаю. Пока мои дети повторяют начало жизненного пути папы — учатся в городе Долгопрудном в школе при Физтехе. Последние 7 лет мы живем в Москве, вернее, под Москвой в районе Федоскино.

— Женщине важно гордиться мужем или достаточно материальной стабильности и не важно, откуда деньги?

— Женщинам важно все: чтобы муж был кем-то и чтобы это было подкреплено материально.

— Свою продюсерскую компанию вы создали для личной финансовой независимости?

— От безысходности, для личной свободы. Моя компания «Золотой век» продюсирует мое кино и иногда моих друзей. Либо ты свободен, либо тебе будут диктовать. Продюсер находит деньги, запускает кино, рискует, а ты идешь к нему в кабалу. Кто платит, тот и заказывает музыку. И продюсеров, которые тебе доверяют, — единицы.

— Ваш культовый фильм «Ты у меня одна» финансировало государство?

— Нет, мой друг Аркаша Турчин. Аркаша никогда не лез в процесс. Однажды он пришел со своей девушкой на черновую сборку фильма. Это была мертвая звуковая копия, никаких шумов. Он мужественно досмотрел, молча посидел, пожелал всем удачи и ушел в шоке, поняв, что деньги потерял безвозвратно. Недоделанное произведение непрофессионалу показывать нельзя. А потом фильм взорвал всю страну, все премии были выиграны и все деньги вернулись. Но, к сожалению, не всегда друзья дают деньги.

— Что вам не нравится в современном кино, кроме диктата продюсеров?

— Смотришь: хорошая работа артистов, оператора, снято дорого, эффектно и режиссер добросовестно работал, но внутри такой бред, что думаешь: «Что же они не решили самый дешевый вопрос, пока еще ничего не снято?» Это бумага, автор и сценарий.

— Со сценариями действительно беда. Таланты повымерли?

— Хороший сценарий пишется годами, он вынашивается и растится. Быстро делаются клише, а что-то индивидуальное, неожиданное, свое — с этим трудно, потому что долго. А время — деньги.

— Вы продолжаете работать в театре?

— Недавно поставил спектакль «Леди на день» в Риге. В Москве идут мои антрепризные спектакли «Все проходит» и «Семейная идиллия». Мне интересно все — и театр, и кино. Я очень люблю атмосферу театральных репетиций, но понимаю, что театр перестал быть престижным местом.

— Ну почему? Люди опять пошли в театр, залы заполнены.

— Дело не в этом. Театр перестал быть властителем дум, превратился просто в развлечение. Помню период — я тогда был режиссером Свердловского ТЮЗа, — когда театральный режиссер был лицом города, практически небожителем. Сейчас этого нет, кино стало более определяющим.

— Вы счастливы?

— Было бы несправедливо говорить, что я несчастлив. Зачем гневить судьбу? Когда я был маленьким, помню, мама говорила: «Очень счастливое время — все здоровы, все живы, и пока есть силы». Вот и у меня пока есть силы делать то, что я хочу. И я могу себе позволить заниматься, чем хочу. Есть умение и понимание, надо только успеть что-то еще сделать.

— Что собираетесь успеть в ближайшее время?

— Выпустить фильм «На свете живут добрые и хорошие люди», сейчас он в стадии монтажа. Этот фильм — о нашем народе. Народ вроде бы ничего не хочет, идет, куда его ведут, делает, что говорят, это правда. Но, с другой стороны, наш народ неоднократно совершал и совершает подвиги, движимый не меркантильными, а идеалистическими ценностями, поэтому он велик. Эта картина — объяснение в любви.