03.09.2007 00:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2007 года: "Два миллиона лучших"

Каждый десятый иракец покинул свою родину, представители иракской элиты ищут «место под солнцем» в Иордании и Сирии. Вашингтон считает, что этим кризисом должна заняться ООН.Первый шаг к безопасности стоит $20 — это за такси. Нужно проехать мимо нервничающих солдат, взрывоопасных контрольно-пропускных пунктов, по улицам, недавно получившим свежие названия — «Гранатная аллея» и «Бульвар снайперов». Дорога заканчивается у терминала Самарра багдадского аэропорта, где отъезжающих охватывает такое облегчение, что они даже не замечают, как бесцеремонно с ними обращается служба безопасности.

Перед входом в здание аэропорта им велят поставить чемоданы и сумки вдоль желтой линии, намазанной кистью на асфальте и огороженной справа и слева бетонными блоками в человеческий рост. Специально обученные собаки ищут взрывчатку. Мужчины, женщины, бабушки и дедушки с внуками стоят поодаль под палящим солнцем, на взрослых прочная дорожная одежда, несколько детей в ярких теплых куртках. «Мы летим в Амман, — улыбается одна из мам и возвращает своему хныкающему сыну шапочку с помпоном, — а дальше через Прагу в Стокгольм. Дети думают, что там идет снег».

Первый самолет, «боинг» чартерной авиакомпании Flying Carpet, вылетает только во второй половине дня, но уже в 9 утра в аэропорту полно людей. Вот встретились три врача, когда-то вместе учившихся в университете и после этого не видевшихся. Один из них детский психолог Шалдун Фахми. Неделю назад его похитили, когда он поехал бросить последний взгляд на оставленную им виллу. Трое суток в смертельном страхе и истязаниях, выкуп $50 тыс., освобождение, госпиталь. «Я много говорю, да? — спрашивает он своих коллег. — Это психотерапия, желание выговориться».

В этот день, ближе к вечеру, из Багдада вылетают четыре рейса: в Амман, Дамаск, Бейрут и Дубай. Слез расставания почти нет, эти пассажиры со всеми уже попрощались. Для них это хорошо продуманное и загодя подготовленное расставание до лучших времен. «Или навсегда», — произносит доктор Фахми.

Ирак все еще сотрясают ежедневные акты насилия. Отсюда устремилась самая массовая волна беженцев со времен изгнания палестинцев, а это было во время первой ближневосточной войны, в 1948 году. В преддверии иракской войны и Америка, и Организация Объединенных Наций, и соседние страны полагали, что беженцев может набраться несколько десятков тысяч. За четыре последних года страну покинуло более 2 млн человек. Из них Иордания приняла около 750 тыс., страны Персидского залива — примерно 200 тыс., Египет — 100 тыс., Сирия — как минимум 1,4 млн. Почти каждый десятый житель покинул Ирак. Из оставшихся ровно столько же в бегах в пределах страны.

Бегут не только бедняки и те, кто потерял всякую надежду, — уезжает элита государства, которое за десятилетия деспотизма и экономического эмбарго и без того потеряло многих своих лучших граждан. Это те самые врачи, адвокаты, судьи, инженеры, чиновники, без которых восстановить страну вряд ли удастся.

Запад — и прежде всего оба союзника по войне, США и Великобритания, — сейчас на грани морального банкротства. Из более чем 14 тыс. ходатайств о предоставлении политического убежища, поступивших после вторжения в Ирак в 2003 году, Великобритания удовлетворила 115, а США — около 500. Правительство Буша обещало в этом году рассмотреть 7 тыс. прошений и из них принять 3 тыс. беженцев. «Это ничтожно мало»,— заявляет бывший высокопоставленный американский дипломат Ричард Холбрук и называет равнодушие общественности «постыдным».

Зато Вашингтон широким жестом уступает свои обязательства по Ираку Организации Объединенных Наций. Бывший посол США в Ираке Залмай Халилсад заявляет: ООН в будущем следует уделять больше внимания политическому процессу в Багдаде, вопросам безопасности, закону о нефти и проблеме беженцев. На деле же Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев (UNHCR) не в состоянии организовать выезд за границу даже для самых уязвимых иракцев — тех переводчиков и добровольцев, что помогали восстанавливать экономику страны, которых сейчас обвиняют в сотрудничестве с оккупантами и преследуют террористы. На территории Ирака американцы не принимают заявлений о предоставлении политического убежища. А тот, кому удается выбраться за границу, предпочтет молчать о том, приходилось ли ему платить выкуп за похищенного родственника: платежи такого рода иммиграционные власти США квалифицируют как «материальную поддержку» террористических организаций.

Компьютерный миллиардер Билл Гейтс внес в фонд спасения иракских ученых $5 млн. Представитель Гейтса заявила, что в данном случае речь идет «о сохранении интеллектуального потенциала Ирака». Сумма пока рассчитана на 150 ученых. В считанные месяцы эти средства будут исчерпаны. Уже сейчас еженедельно поступает 40 заявлений.

А Сирия и Иордания между тем платят миллиарды, хотя именно их правительства предупреждали о том, к чему приведет интервенция. Теперь один на один с гуманитарными проблемами остались именно они. Недавно Иордания фактически закрыла границу с Ираком. Пограничные переходы в Сирию пока открыты. Туда ежедневно прибывает до 2 тыс. иракцев. По словам министра внутренних дел Сирии Бассам Абд аль-Мадшида, раньше или позже Дамаск последует примеру Иордании.

Сколько иракцев на самом деле сейчас находится в Сирии, не знает никто. Спрос на такие субсидируемые государством товары, как хлеб и бензин, возрос на 20%, что увеличивает расходы правительства на несколько сот миллионов долларов; плата за жилье подскочила в несколько раз, государственные школы переполнены, растут безработица и инфляция.{PAGE}

ООН тоже явственно ощущает обострение кризиса. Еще в начале этого года с регистрацией иракцев в представительстве UNHCR в Дамаске справлялись два чиновника. Но потом, в течение буквально нескольких недель, ситуация вышла из-под контроля. Очередь, которая по утрам собирается перед зданием офиса, неожиданно выросла до нескольких тысяч человек.

Сегодня, полгода спустя, на бывшем складе в одном из восточных кварталов города одновременно работают 30 регистраторов, которые пачками принимают документы и переводят их на английский язык. Англичанка Сибелла Уилкс утверждает: «То, что мы здесь делаем, — крупнейшая в мире операция подобного рода».

По утрам, когда двери регистрационного зала еще закрыты, сотрудники с громкоговорителями подходят к стоящим в очереди и предостерегают их от контактов с аферистами: никто из сотрудников UNHCR не потребует с них денег; процедура, конечно, длительная и непростая, но бесплатная. Потом появляются эксперты, чтобы отобрать больных и обессилевших людей. «Самых слабых нужно пропустить как можно скорее, — говорит Уилкс, — на такой жаре они просто не вынесут ожидания в очереди». Калеки, старики в инвалидных колясках и люди, прошедшие курс химиотерапии, проходят в первую очередь.

Худа Сибави, 33-летняя женщина с глазами, которые уже выплакали все слезы, держит в руке шесть свидетельств о смерти: матери, отца, двух дядей, брата и шурина. Отец — состоятельный суннит из Нового Багдада — на свои деньги построил мечеть, а в конце Рамадана прервал пост на один день раньше, чем это делают шииты. За это в ходе двухнедельной резни махди — боевики шиитской милиции — убили почти всех членов его семьи.

Все состояние семьи Сибави — одиннадцать доходных домов и небольшая сеть супермаркетов — перешло к убийцам. Иногда ей звонят соседи из Багдада и рассказывают, что махди разъезжают по городу на машинах с фирменными знаками семьи Сибави.

Временами в Дамаске иракские беженцы попадают в такую отчаянную нужду, что матери привозят своих дочерей в ночные клубы, где их, как экзотические фрукты, предлагают европейцам и арабским туристам из стран Персидского залива. Один из водителей лимузинов, работающий в крупном западном отеле, рассказывает: «Вот, например, Диана. Совсем недавно приехала из Мосула. После часа ночи вы можете найти ее в нашей дискотеке».

И все же полное отсутствие средств к существованию пока исключение. Большинство иракцев подготовились к бегству из страны: они продали свои дома и машины, чтобы купить квартиры в Дамаске или Аммане; другие семьи постепенно закладывают приданое своих дочерей. «Наших средств хватит еще ровно на шесть месяцев, — говорит Худа Сибави, — за это время мы должны получить решение о том, примет ли нас какая-нибудь европейская страна или Канада».

Чтобы не потерять право на пенсию, некоторые беженцы формально сохраняют за собой местожительство на севере Ирака, в Курдистане. «Большинство этих людей хорошо образованны и уверены в своих силах, — говорит один из сотрудников UNHCR, который раньше работал в Африке, — лишь немногие их них обращаются к нам. Им претит выступать в роли просителей. В этом, пожалуй, и состоит особый трагизм этого кризиса: ведь Ирак уже покинули 2 млн лучших людей». В столице Иордании Аммане тем временем все больше свидетельств того, что иракцы — народ оборотистый. Выделяется роскошный отель Le Royal — импозантный цилиндр из светлого камня, одна из архитектурных вариаций знаменитого спиралевидного минарета Самаррской мечети. Иракцы ловко пользуются тем, что Амман экономически открыт, да и иорданское королевство свою выгоду из присутствия иракцев извлекает.

Прилив волны беженцев делает и жизнь в Иордании дороже — растет плата за аренду жилья и стоимость земельных участков. «Мы ведь страна без природных ресурсов, у нас нет воды, нет нефти, сельское хозяйство развито слабо, беженцам у нас и отнять-то нечего»,— рассуждает иорданский бизнесмен аль-Саттар аль-Куда. Наоборот, иракцы подстегивают потребление.

Состоятельные люди из Багдада, многие из которых еще до войны «одной ногой» уже были в Аммане, поселились на виллах кварталов Абдун и Дейр Губар в юго-западной части города. Среди них и выходцы из кругов, близких к бывшему режиму. Например, дочь Саддама Хусейна Рагхад часто видят разъезжающей на голубом спортивном BMW. По слухам, она открыла здесь салон-парикмахерскую. Выходцы из средних слоев Ирака живут на западе Аммана, бедняки селятся на востоке, и хотя многие из них находятся в Иордании нелегально, присутствие иракцев уже явно определяет новую картину города.

Рестораны и кафе Аммана полны посетителей, сонный городок превратился в крупный город, где жизнь бьет ключом. После 2003 года многие владельцы ресторанов переместили свой бизнес из Багдада в Амман, нередко в точности копируя оригинал и перенося его название — обычно это иракские провинции или городские кварталы. В ресторане «Анбар» на западе Аммана подают «самак мазгуф», блюдо из карпа — свежее, жирное и сочное, приготовленное так, как его делают в ресторанах на набережных Тигриса. Посетители и официанты общаются на иракском диалекте, иорданцы тут в меньшинстве, а на улицах бампер к бамперу паркуются лимузины с багдадскими номерами.

Однако как бы ни казалось, что иракцы гармонично вписались в городской пейзаж Аммана, их статус здесь весьма неустойчив. Правительство неуклонно ужесточает требования к желающим получить вид на жительство, все более повышая сумму обязательного банковского депозита. У того же, кто получает отказ, нет права обжаловать решение.

Для образованных выходцев из Ирака чувствовать в Иордании и Сирии пренебрежительное отношение к себе — это особое унижение. Именно среднее сословие Багдада привыкло считать себя урбанизированной элитой арабского мира. «В Каире книги пишут, в Бейруте издают, а в Багдаде читают», — гласит старая поговорка, до сих пор отражающая самоощущение многих иракцев.

Вышедший на пенсию профессор-археолог из Багдада, просивший не упоминать его имени, однажды утром нашел у себя в саду пулю, завернутую в скомканный лист бумаги. «Убирайся, или мы выкрадем твою дочь»,— говорилось в послании. Он побросал вещи в чемоданы и вместе с женой и дочерью уехал в Амман. Прошел ровно год, срок действия двух полугодовых туристических виз. Ему 70 лет, и постепенно он понял, что, скорее всего, на родину ему вернуться не суждено.

Третью визу иорданское ведомство по делам иностранцев ему, однако, не выдаст, а $75 тыс. за вид на жительство уже не собрать. «То, что после десятилетий работы в университете, после многих лет, проведенных на службе в ЮНЕСКО, я не могу получить разрешение остаться в Иордании, для меня глубоко оскорбительно», — говорит он, стоя в полуподвальной квартире своего знакомого в Аммане.

На нем голубая рубашка и серые фланелевые брюки, он едва не плачет: «Знаете, что я только что сделал? Я написал свое резюме и прикрепил к нему заявление о поиске работы. Может быть, мной заинтересуется какой-нибудь из местных университетов».