Архивная публикация 2004 года: "Кто запустил "НЛО""

Глава издательства "НЛО" Ирина Прохорова может прийти на Франкфуртскую книжную ярмарку в костюме пионерки. А по случаю получения Госпремии РФ — спеть со сцены ночного клуба частушки собственного сочинения. Впрочем, это у них с братом семейное: глава "Норникеля" Михаил Прохоров тоже человек заводной.

Анна Бабяшкина: В детстве маленькому Мише крепко доставалось от старшей сестры?

Ирина Прохорова: У нас с братом всегда были хорошие отношения. Все-таки разница в девять лет исключает ситуацию, при которой дети-одногодки дерутся из-за игрушек. Родители очень чутко следили, чтобы между нами не было раздоров, ревности. Я теперь понимаю, что это большая редкость, но тогда это воспринималось как должное. Конечно, мне приходилось гулять, возиться с братом.

А.Б.: Представляю: ты вынуждена копаться в песочнице с малышней, когда хочется петь с парнями под гитару...

И.П.: Все было не так трагично: у приятельниц тоже подрастали младшие братья и сестры, так что мы все вместе гуляли с колясками, дежурили по очереди, пока одни бегали за мороженым, а другие - в кино. Впрочем, я уже давно из разряда старших сестер перешла в младшие, а Миша стал настоящим старшим братом - помощником, защитой и опорой.

А.Б.: Ну да, поменялись ролями. Кстати, ваше с братом детство было трудное или золотое?

И.П.: Разочарую: никаких душераздирающих историй о трудном голодном детстве я не поведаю. Счастливое детство, любящие родители. Когда мне было пять лет, мы переехали из коммуналки в панельную хрущевку - по меркам начала 60-х годов райские условия. Училась я в английской спецшколе. Мое поколение - я родилась в 1956 году - поколение оттепели, и я очень четко ощущала смену эпох. Первые годы моей жизни прошли в атмосфере радостных надежд. Молодые родители спорили на кухне с такими же молодыми своими друзьями о политике, новом искусстве, о планах на будущее. Было общее ощущение раскрепощения. Но в конце 60-х что-то неуловимо изменилось - родители и их друзья перестали спорить, стали грустными. Но впечатления первых 5-7 лет жизни стали основополагающими для моего мировоззрения.

А.Б.: И вы вышли замуж...

И.П.: Мне было 24 года, я работала на телевидении. Муж тоже работал на телевидении, коллега. Это было взрослое чувство. И хотя вскоре мы с мужем расстались, ничего плохого о нем сказать не могу - просто "не сошлись характерами". Никаких пороков типа "бьет, пьет, изменяет" за мужем не числилось. Но оказалось, что это не все критерии, по которым определяется счастливый брак. Мы оказались настолько психологически разными людьми, что просто не могли быть вместе.

На самом деле счастливых в браке людей видно за версту: они излучают особую энергию - радости и уверенности в себе. Когда брак несчастен, ты, наоборот, чувствуешь, что твои силы убывают. При том что я понимаю всю драматичность развода, честно говоря, никогда в жизни не пожалела об этом. Я считаю, что для ребенка лучше, когда родители расстаются и стараются сохранить хорошие отношения, чем бесконечные скандалы и взаимная агрессия.

А.Б.: После такой фразы не могу не спросить: есть ли у вас дети от этого брака?

И.П.: Дочь. Ее так же, как и меня, зовут Ирой. Мы с мужем месяца два никак ребенка назвать не могли. Много спорили, знакомые приносили нам бесконечные словари имен, родители давали советы. В конце концов ничего лучшего, чем имя Ира, не нашли. Сейчас ей 23 года. Она закончила финансовый институт, работает в рекламном агентстве.

А.Б.: Тяжело было одной поднимать ребенка?

И.П.: Бабушки помогали. Я к тому моменту закончила филологический факультет университета и два года отработала на телевидении. Уйдя в декрет, поступила в аспирантуру. Сдавая вступительные экзамены, в одной руке я держала дочь, кормя ее грудью, а в другой - учебник того, что тогда называлось философией. Впрочем, обыкновенная история.

А.Б.: А что вы делали на телевидении?

И.П.: Я работала мелким клерком в ГУВС - главном управлении внешних сношений. Наш отдел занимался экспортом и импортом фильмов из западных стран. Но с ними связь была настолько минимальная, что это была не очень ответственная работа. Мы закупали сюжеты для "Мира животных", познавательные фильмы. Конечно, я заказывала и художественные фильмы для просмотра, чтобы хотя бы посмотреть в узком кругу на службе. Правила цензурной игры все время менялись. Год назад еще можно было, например, показывать даму в декольте, а через год уже нельзя: объявлялась очередная кампания за чистоту нравов. Абсурд этот вычислить было сложно. Помню, например, с большим трудом как-то нашла австралийский сериал, который соответствовал многочисленным цензурным предписаниям. Богатые в нем не были показаны хорошими, женщины не носили декольте, классовая борьба была налицо. Пригласила людей из дирекции программ на просмотр. Отсмотрели 9 серий из 13. Я обрадовалась: неужели? И вдруг в 10-й серии герои, будь они неладны, борясь с угнетателями, начали гнать самогон! Фильм сочли пропагандой самогоноварения... Вот так протекала наша творческая жизнь. В науке, в литературоведении, как мне тогда казалось, было больше свободы. Мне хотелось заниматься западной литературой. Днем сидела с дочерью, вечером, как только мама приходила с работы, бежала в библиотеку на два часа - до ее закрытия. Часто случалось, что писала диссертацию ночью в ванной на стиральной машине - чтобы свет никому не мешал. Кстати сказать, в таких "кабинетах" было написано большинство научных трудов советской эпохи. После аспирантуры в 86-м году я пришла в журнал "Литературное обозрение". Это я считаю большой удачей, потому что найти работу по специальности было невероятно сложно. Проработала там до 92-го года.

А.Б.: А потом?

И.П.: В конце 80-х мы обрели полную свободу слова и возможность публиковать любые тексты. Но после славной революции 1991 года я почувствовала необходимость нового старта, желание создать собственное дело. Так появился первый независимый филологический журнал "Новое литературное обозрение", в просторечии - "НЛО". Сегодня рядом с ним развилось целое книжное гуманитарное издательство, появился второй интеллектуальный журнал - "Неприкосновенный запас" ("НЗ").

А.Б.: Чтобы создать издательство, одних идей маловато, по-моему...

И.П.: Помог мой замечательный брат, который тогда делал лишь первые шаги в предпринимательстве. Он, кстати, и подтолкнул меня к открытию собственного журнала, убедил, что все получится. Но идеи - немаловажная составляющая, потому что никакое количество денег не гарантирует качества продукта.

А.Б.: Не страшно было уходить со службы в "свободное плавание"?

И.П.: Мое любимое произведение - "Похвала глупости" Эразма Роттердамского. Если ты слишком хорошо знаешь, что тебя ждет на новом пути, никогда на него не ступишь. Если бы мне в тот момент какой-нибудь опытный человек рассказал, с чем придется столкнуться, я бы сказала: "Нет, я лучше сяду писать книжку". Я была переполнена интеллектуальными идеями, но ничего не смыслила в производстве. Степень моей наивности была феерическая. Тогда распадалась старая инфраструктура книгоиздательского бизнеса, рухнула централизованная система распространения, исчезла дешевая бумага, типографии с устаревшим оборудованием, развращенным и малоквалифицированным персоналом гнали детективы чудовищного качества. И шел вал черного нала. Я помню, пришла в типографию и жалась к стенам коридоров, по которым деловито сновали какие-то издатели с татуировками и в тренировочных костюмах. И тут я, такой интеллигентный цветок с тихим голосом: "Мне бы напечатать пять тысяч экземпляров научного журнала". На меня смотрели как на сумасшедшую.

А.Б.: Трудно выжить, издавая некоммерческую литературу?

И.П.: У российского культурного издателя лет на триста вперед дел невпроворот. После 80 лет изоляции нам надо еще столько издать, перевести! Надо еще растить собственные таланты. У нас интеллектуальные издательства пока совершенно не конкурируют, а, скорее, дополняют друг друга. Это занятие, конечно, приносит весьма скромную прибыль (а иногда и существенные убытки), но перепроизводство интеллектуальной литературы нам пока не грозит.

А.Б.: Как выглядит ваш обычный день?

И.П.: Почти всегда одинаково - что суббота-воскресенье, что понедельник-вторник. В первой половине дня я либо сижу в библиотеке, либо дома за компьютером и пишу письма и статьи, либо встречаюсь в городе по делу. Во второй половине дня прихожу в офис, начинаются встречи, заседания, совещания. Спать я ложусь черт знает когда.

А.Б.: Отдыхаете как?

И.П.: Первые пять-шесть лет мы вообще не отдыхали. Тогда все так быстро менялось, что просто страшно было куда-то уехать. Постоянно возникали новые сложности: гиперинфляции, политические кризисы, дефолты. Планировать жизнь было просто невозможно: то бумагу украдут, то деньги пропадут. Только сейчас я периодически могу куда-то вырываться.

А.Б.: Какая вы начальница?

И.П.: Об этом лучше бы спросить моих сотрудников. Я себя мню демократом: стараюсь предоставить каждому максимальную свободу деятельности, но и предполагаю повышенную ответственность за "содеянное". Вообще, самой сложной психологической проблемой в своей профессиональной жизни я по-прежнему считаю выстраивание отношений с коллективом. Ох, трудно быть боссом!

А.Б.: Водку с подчиненными пьете?

И.П.: Даже и абсент. Мы исповедуем принцип "веселой науки", поскольку, как мы уже не раз убеждались, все глупости и подлости на свете делаются с самым серьезным видом. В "НЛО" - бурная культурная жизнь: презентации, перформансы, литературные чтения, творческие вечера, как правило, заканчивающиеся веселыми сабантуями, танцами. Моя задача - сохранить творческую, доверительную атмосферу. Я стараюсь искать людей, которые одержимы идеей творчества. Я даю им площадку для самореализации. Но у меня нет любимчиков - это принципиальный момент.

А.Б.: По описанию напоминает не издательство, а, скорее, салон. А вы - его хозяйка.

И.П.: Ну, мадам Рекамье или тем паче Анной Павловной Шерер я себя не считаю. В условиях стагнации официальных российских образовательных структур "НЛО" (а также многие независимые издательства) функционирует, скорее, как неформальный университет. Мы ежегодно проводим две научные конференции (так называемые Банные чтения), на которые съезжаются крупнейшие гуманитарии со всего мира, а оба наши журнала - "НЛО" и "НЗ" - вместе с 17 книжными сериями можно рассматривать как готовые университетские курсы.

А.Б.: Кстати, почему чтения "Банные"?

И.П.: Потому что первая редакция "НЛО" находилась в Банном переулке. У нас не было помещения, и я снимала двухкомнатную "хрущобу". Потом положение улучшилось - у нас стало целых три комнаты! Мы ютились среди розовых занавесочек и хозяйских ковров. Тексты редактировали на швейной машинке вместо стола. Без конца приходили авторы, до вечера засиживались, естественно, выпивали, горячо обсуждали насущные проблемы современности. Действительно, это все напоминало салон или, скорее, литературный кружок. Сейчас стало больше работы и уже невозможно сидеть и гутарить весь вечер, как когда-то. Но неформальная дружеская атмосфера осталась. И сайт у нас сделан как виртуальный литературный салон. Так что будь по-вашему, салон так салон!