20.03.2006 01:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2006 года: "Владимир МАЛЯВИН:«Показать китайцам, какой мир мы хотим построить совместно с ними»"

Сочетание российского двуглавого орла и китайского пятипалого дракона уже встречалось в истории. Теперь мы снова являемся свидетелями сближения этих геральдических существ, и хочется думать, что на сей раз оно будет не временным и не кончится конфликтом, а приведет к взаимному процветанию. О возможности этого обозреватель «Профиля» Евгений Верлин беседует с директором Института изучения России в Тамкангском университете (Тайвань) Владимиром Малявиным.Владимир МАЛЯВИН:«Показать китайцам, какой мир мы хотим построить совместно с ними»
Сочетание российского двуглавого орла и китайского пятипалого дракона уже встречалось в истории. Теперь мы снова являемся свидетелями сближения этих геральдических существ, и хочется думать, что на сей раз оно будет не временным и не кончится конфликтом, а приведет к взаимному процветанию. О возможности этого обозреватель «Профиля» Евгений Верлин беседует с директором Института изучения России в Тамкангском университете (Тайвань) Владимиром Малявиным.
— Бояться ли нам китайцев? Считается, что китайцы, обосновываясь в принимающей стране, выглядят более сплоченными. В то же время замечают, что китайцам свойственны недоверие, подозрительность и личное соперничество...

— В современной социологии различают доверие индивидуальное и системное. Первое касается отдельных личностей, второе — общественных институтов в целом. В русском обществе мало системного доверия, чем, возможно, отчасти объясняется желание русских довериться малознакомым людям. У китайцев иначе: низкая степень личного доверия уравновешивается сильным системным доверием независимо от существующего режима. В России можно стать друзьями вмиг, для китайцев это решительно невозможно.

Высокий уровень системного доверия обеспечивает прочность и эффективность китайского жизненного уклада.

— В вашей новой книге «Китай управляемый» написано, что китайцам присущи конформизм и отсутствие спонтанности…

— ...что идет от традиционного семейного воспитания и образования. Отсюда — имитаторство, дефицит креативности.

— Можно ли как-то воспользоваться этими китайскими слабостями?

— Отмеченные особенности китайского поведения для самих китайцев по-своему полезны: они выковывают из китайского жизненного уклада определенный культурный тип, и это делает китайскую цивилизации необычайно жизненной. Несмотря на все модернизации и западные влияния китайская цивилизация не только не уступает натиску Запада, но даже крепнет. Ее никакими «общечеловеческими ценностями» невозможно разложить. В виде чайна-таунов, разбросанных по миру, она приобретает глобальный характер, не разрушая окружающей среды, а входя с ней в отношения как бы симбиоза.

Психологически русскому противостоять китайцу трудно. Русский импульсивен и подсознательно жаждет самопожертвования. Китаец упорен именно потому, что приучен всем весом трехтысячелетней традиции к преобразованию своей индивидуальности в тип, что, кстати, тоже предполагает готовность к самоотречению, но ради своего социума (русский жертвует собой, скорее, «ради Бога»).

Переиграть китайцев в бизнесе или дипломатии очень трудно еще и потому, что они стремятся наращивать свое преимущество в стратегическом отношении, но всячески сглаживая острые углы. В идеале никто не должен замечать установившегося китайского господства. Для обеспечения преимущества используются все доступные средства, но в первую очередь — психологические: благоприятный момент, личные слабости партнеров, предъявление намеренно завышенных требований с последующими «уступками», но главное — затягивание до последнего предела переговоров или принятия решения. Спешить китайцу некуда — он ведь работает на надвременный тип. Поэтому китаец всегда покоен, расслаблен, любит получать удовольствие просто от жизни и может показаться европейцу прирожденным бонвиваном, даже гедонистом. Но это бонвиван мистический. Подлаживаться под китайскую паутину «стратагемности» бесполезно — все равно скрутят.

— Конкуренция по-китайски — это что? Борьба без правил или, как в облавных шашках, постепенное выдавливание конкурента с соседнего поля, дабы он наконец признал твое преимущество и уступил тебе часть рынка/производства?

— Со слабым противником можно расправиться одним ударом, с сильным надо вести изнурительную позиционную борьбу. Но на открытую конкуренцию, как на всякий конфликт, в китайском обществе существует строгое табу. Наши соотечественники не представляют, на какие ухищрения пускается китайский бизнесмен, чтобы через каких-нибудь посредников решить спор миром, не доводя дело до открытого противостояния. Ибо такая конфронтация лишит его «лица» и тем самым уничтожит его и как человеческую, и как деловую единицу. Ищутся компромиссы, на которые китайцы большие мастера.

Стремление безошибочно выстраивать свое поведение во взаимоотношениях с китайцами может завести в тупик. Даже если вы вооружены обширными познаниями по части философии и практики китайского «лицеспасения». Ведь немалая часть того, что говорит и делает китаец, подчинена цели ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО сохранить «лицо» — как собственное, так и окружающих. Главным же средством достижения этой цели является избегание любых конфликтов, пусть даже ценой лжи. Доведенная до карикатурной крайности точка зрения на общество, ценящее превыше всего «лицо» своих членов, представлена в отзыве нонконформистского мыслителя XVI века Ли Чжи о тогдашних нравах: «лжец лжет лжецу, и оба довольны». В те же примерно времена первый европейский миссионер в Китае Маттео Риччи дал китайскому обществу убийственную характеристику: «пустыня благопристойности». Но Риччи при всей своей любви к Китаю не мог оценить духовных богатств китайской традиции. А они, как во времена раннехристианских отцов-пустынников, накапливаются как раз в стабильности «культурной пустыни».

На русских просторах

— Как вы оцениваете деятельность китайцев в России? Они не играют с нами в большие «облавные шашки»?

— Миграция китайцев в Россию носит по большей части ползучий, стихийный характер, хотя степень единства китайцев такова, что многие их действия выглядят как спланированные и умело направляемые акции. Такую возможность, кстати, нельзя исключить.

Но! Многие из осевших у нас китайцев чувствуют себя как бы выпавшими из системы. И оттягиваются по полной программе: тут и казино (в Китае запрещенные), и девочки (пристрастие к которым там тоже наказуемо), и, конечно, всевозможные нелегальные торговые операции, благо найти пособников среди русских бизнесменов и чиновников легко.

Мы же должны настойчиво искать ответ на вопрос: как сделать так, чтобы оседающие на российской земле китайцы не просто выжимали свою прибыль и вывозили деньги на родину, но и чувствовали какую-то корпоративную социальную ответственность.

— А если принимающее общество «откроется» китайцам, то «откроются» ли они ему навстречу? Что практически должны делать российские власти, чтобы китайцы успешно интегрировались в наше общество, становились хотя бы во втором-третьем поколениях лояльными россиянами?

— Я верю, что при разумной политике эта задачу можно решить. Есть такие благоприятные факторы. Во-первых, упомянутая открытость, «всемирность», душевная щедрость русских всегда были привлекательны для китайцев, которые вполне способны оценить эти качества именно потому, что сами ищут «сердечного общения» поверх законов и правил (хотя, в отличие от русских, берегут и культивируют их). Нам нужно вспомнить об этих качествах и вернуть их в свою жизнь. В индивидуальном порядке китайцы всегда легко ассимилировались русским обществом.

Во-вторых, китайцы нигде не разрушают местного общественного уклада, а создают свой параллельный мир, который может работать на вмещающее его общество примерно так, как сеть кровеносных сосудов питает тело, в котором находится.

В-третьих, китайский социум политически нейтрален и не столь национально специфичен в привычном для нас смысле этого слова, сколько, так сказать, локален. Китайцы за границей группируются строго по землячествам, которые могут держаться разных политических линий на местах и почти не сотрудничают друг с другом. Так что политически оторвать китайскую диаспору от исторической родины вполне возможно, это не нанесет ущерба китайскому социуму. Но для этого нужно ясно показать китайцам, кто мы такие и какой мир мы хотим и можем построить совместно с ними.

— То есть начинать надо с себя?

— Вот именно. И тогда можно будет успешно заниматься и китайцами.

— Бояться ли нам китайцев? Считается, что китайцы, обосновываясь в принимающей стране, выглядят более сплоченными. В то же время замечают, что китайцам свойственны недоверие, подозрительность и личное соперничество...

— В современной социологии различают доверие индивидуальное и системное. Первое касается отдельных личностей, второе — общественных институтов в целом. В русском обществе мало системного доверия, чем, возможно, отчасти объясняется желание русских довериться малознакомым людям. У китайцев иначе: низкая степень личного доверия уравновешивается сильным системным доверием независимо от существующего режима. В России можно стать друзьями вмиг, для китайцев это решительно невозможно.

Высокий уровень системного доверия обеспечивает прочность и эффективность китайского жизненного уклада.

— В вашей новой книге «Китай управляемый» написано, что китайцам присущи конформизм и отсутствие спонтанности…

— ...что идет от традиционного семейного воспитания и образования. Отсюда — имитаторство, дефицит креативности.

— Можно ли как-то воспользоваться этими китайскими слабостями?

— Отмеченные особенности китайского поведения для самих китайцев по-своему полезны: они выковывают из китайского жизненного уклада определенный культурный тип, и это делает китайскую цивилизации необычайно жизненной. Несмотря на все модернизации и западные влияния китайская цивилизация не только не уступает натиску Запада, но даже крепнет. Ее никакими «общечеловеческими ценностями» невозможно разложить. В виде чайна-таунов, разбросанных по миру, она приобретает глобальный характер, не разрушая окружающей среды, а входя с ней в отношения как бы симбиоза.

Психологически русскому противостоять китайцу трудно. Русский импульсивен и подсознательно жаждет самопожертвования. Китаец упорен именно потому, что приучен всем весом трехтысячелетней традиции к преобразованию своей индивидуальности в тип, что, кстати, тоже предполагает готовность к самоотречению, но ради своего социума (русский жертвует собой, скорее, «ради Бога»).

Переиграть китайцев в бизнесе или дипломатии очень трудно еще и потому, что они стремятся наращивать свое преимущество в стратегическом отношении, но всячески сглаживая острые углы. В идеале никто не должен замечать установившегося китайского господства. Для обеспечения преимущества используются все доступные средства, но в первую очередь — психологические: благоприятный момент, личные слабости партнеров, предъявление намеренно завышенных требований с последующими «уступками», но главное — затягивание до последнего предела переговоров или принятия решения. Спешить китайцу некуда — он ведь работает на надвременный тип. Поэтому китаец всегда покоен, расслаблен, любит получать удовольствие просто от жизни и может показаться европейцу прирожденным бонвиваном, даже гедонистом. Но это бонвиван мистический. Подлаживаться под китайскую паутину «стратагемности» бесполезно — все равно скрутят.

— Конкуренция по-китайски — это что? Борьба без правил или, как в облавных шашках, постепенное выдавливание конкурента с соседнего поля, дабы он наконец признал твое преимущество и уступил тебе часть рынка/производства?

— Со слабым противником можно расправиться одним ударом, с сильным надо вести изнурительную позиционную борьбу. Но на открытую конкуренцию, как на всякий конфликт, в китайском обществе существует строгое табу. Наши соотечественники не представляют, на какие ухищрения пускается китайский бизнесмен, чтобы через каких-нибудь посредников решить спор миром, не доводя дело до открытого противостояния. Ибо такая конфронтация лишит его «лица» и тем самым уничтожит его и как человеческую, и как деловую единицу. Ищутся компромиссы, на которые китайцы большие мастера.

Стремление безошибочно выстраивать свое поведение во взаимоотношениях с китайцами может завести в тупик. Даже если вы вооружены обширными познаниями по части философии и практики китайского «лицеспасения». Ведь немалая часть того, что говорит и делает китаец, подчинена цели ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО сохранить «лицо» — как собственное, так и окружающих. Главным же средством достижения этой цели является избегание любых конфликтов, пусть даже ценой лжи. Доведенная до карикатурной крайности точка зрения на общество, ценящее превыше всего «лицо» своих членов, представлена в отзыве нонконформистского мыслителя XVI века Ли Чжи о тогдашних нравах: «лжец лжет лжецу, и оба довольны». В те же примерно времена первый европейский миссионер в Китае Маттео Риччи дал китайскому обществу убийственную характеристику: «пустыня благопристойности». Но Риччи при всей своей любви к Китаю не мог оценить духовных богатств китайской традиции. А они, как во времена раннехристианских отцов-пустынников, накапливаются как раз в стабильности «культурной пустыни».

На русских просторах

— Как вы оцениваете деятельность китайцев в России? Они не играют с нами в большие «облавные шашки»?

— Миграция китайцев в Россию носит по большей части ползучий, стихийный характер, хотя степень единства китайцев такова, что многие их действия выглядят как спланированные и умело направляемые акции. Такую возможность, кстати, нельзя исключить.

Но! Многие из осевших у нас китайцев чувствуют себя как бы выпавшими из системы. И оттягиваются по полной программе: тут и казино (в Китае запрещенные), и девочки (пристрастие к которым там тоже наказуемо), и, конечно, всевозможные нелегальные торговые операции, благо найти пособников среди русских бизнесменов и чиновников легко.

Мы же должны настойчиво искать ответ на вопрос: как сделать так, чтобы оседающие на российской земле китайцы не просто выжимали свою прибыль и вывозили деньги на родину, но и чувствовали какую-то корпоративную социальную ответственность.

— А если принимающее общество «откроется» китайцам, то «откроются» ли они ему навстречу? Что практически должны делать российские власти, чтобы китайцы успешно интегрировались в наше общество, становились хотя бы во втором-третьем поколениях лояльными россиянами?

— Я верю, что при разумной политике эта задачу можно решить. Есть такие благоприятные факторы. Во-первых, упомянутая открытость, «всемирность», душевная щедрость русских всегда были привлекательны для китайцев, которые вполне способны оценить эти качества именно потому, что сами ищут «сердечного общения» поверх законов и правил (хотя, в отличие от русских, берегут и культивируют их). Нам нужно вспомнить об этих качествах и вернуть их в свою жизнь. В индивидуальном порядке китайцы всегда легко ассимилировались русским обществом.

Во-вторых, китайцы нигде не разрушают местного общественного уклада, а создают свой параллельный мир, который может работать на вмещающее его общество примерно так, как сеть кровеносных сосудов питает тело, в котором находится.

В-третьих, китайский социум политически нейтрален и не столь национально специфичен в привычном для нас смысле этого слова, сколько, так сказать, локален. Китайцы за границей группируются строго по землячествам, которые могут держаться разных политических линий на местах и почти не сотрудничают друг с другом. Так что политически оторвать китайскую диаспору от исторической родины вполне возможно, это не нанесет ущерба китайскому социуму. Но для этого нужно ясно показать китайцам, кто мы такие и какой мир мы хотим и можем построить совместно с ними.

— То есть начинать надо с себя?

— Вот именно. И тогда можно будет успешно заниматься и китайцами.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».