Архивная публикация 1998 года: "Звезду маршалу Язову!"
Маршалу Язову удалось невозможное: в свои 75 лет он вернулся с дачи в строй. Со дня на день ожидается его назначение главным советником Управления международного военного сотрудничества Минобороны РФ.Кому понадобилось воскрешать Язова из политического небытия? В его немолодом возрасте трудно принести родине реальную пользу.
Говорят, инициаторами его назначения были два генерал-полковника -- Леонид Левашов, начальник Управления международного военного сотрудничества, и Валерий Манилов, нынешний первый замначальника Генштаба. Когда Язов был министром, они находились в его непосредственном подчинении.
Жест Министерства обороны носит символический характер: с Язова сняли гражданское проклятие за участие в ГКЧП. Армейское руководство до сих пор считает Дмитрия Тимофеевича самым сильным министром 1990-х и таким вот образом выказало ему свое почтение.
Старый солдат
Дмитрий Тимофеевич назначил нам встречу в своей московской квартире на улице Александра Невского, в районе Белорусского вокзала. Маршал живет в просторных трехкомнатных апартаментах элитного кирпичного дома.
-- Извините за скромные условия,-- сказал Дмитрий Тимофеевич.-- Прежнюю квартиру у меня после ареста отобрали. Моя жена Эмма Евгеньевна сама делала здесь ремонт и все обустроила, пока я был в Матросской тишине.
...Дмитрий Язов мало чем похож на Наполеона, разве только тем, что родился в глухой деревне в большой крестьянской семье.
-- Мама была неграмотной колхозницей,-- рассказывает Дмитрий Тимофеевич.-- Отец рано умер, осталось нас четверо детей. Потом умерла наша тетка. Мать взяла ее четверых детей, а заодно женилась на ее овдовевшем муже. У мамы с отчимом было еще двое общих детей.
В семье -- десять голодных ртов. С девяти лет тяжелый, совсем не детский труд в колхозе. Какая уж тут школа? Выжить бы!
В 1941-м в неполные 17 лет, еще не закончив 10-летнее образование, Язов ушел добровольцем на фронт, приписав себе лишний год. Его направили сначала в Московское пехотное училище, а через год совсем еще мальчишку послали в самое пекло -- на Волховский фронт.
В первый бой шел с закрытыми глазами, но потом привык и к страху, и к смертям. На войне сформировался его прямолинейный характер. Там все было ясно: кто враг и где союзники. И если не ты убьешь, то убьют тебя. К концу войны, несмотря на свои 20 лет, Язов был старым солдатом, командиром роты.
Он окончил курсы усовершенствования офицеров и параллельно завершил школьное образование. Майор Язов научился доказывать теорему Пифагора позже, чем узнал аксиомы фон Клаузевица, а о фон Клаузевице узнал уже тогда, когда и сам мог кое-чему научить великого военного теоретика.
Кубинский карнавал
Смерть Сталина Дмитрий Язов встретил слушателем одного из самых престижных военных учебных заведений -- Академии имени Фрунзе.
Встретил сдержанно. Как и большинство окопных фронтовиков, он всегда знал, вопреки чему и благодаря кому была выиграна война.
Так же сдержанно реагировал молодой, подающий блестящие надежды офицер и на хрущевские сокращения армии. Конечно, его, прошедшего войну и закончившего академию с золотой медалью, уволить не могли, но должность командира батальона, которую он получил после академии, была явно ниже его возможностей. Командиром полка он стал лишь в 1961-м.
И вот, когда, казалось бы, тяготы и лишения службы закончились и можно было расслабить портупею на полковничьем мундире, с Дмитрия Язова этот полковничий мундир сняли. Его переодели в шорты типа бриджи, вручили мачете и в 1962 году отправили загорать на лучшие пляжи Кубы.
Он входил в число специалистов-аграриев, которые помогали кубинским товарищам справиться с серьезными проблемами в сельском хозяйстве. Урожайность тростника они, конечно, подняли, но их действия спровоцировали легкие дискоммуникации между СССР и США, вошедшие в историю как "карибский кризис". Так, по крайней мере, сообщала тогда советская пресса.
О своей службе на Кубе Дмитрий Тимофеевич вспоминает так: "Я вначале даже не догадывался, куда именно меня отправили служить. Жена тоже находилась в полнейшем неведении. Весточку ей я отправил с тем теплоходом, который привез нас на Кубу и уплыл обратно в Москву.
Мы обучали кубинских товарищей военному искусству, а также обращению с советскими техникой и оружием.
Внутри танков было 60 градусов по Цельсию. Учения шли в открытом поле, на раскаленный танк даже ногу нельзя было поставить: обжигало. Через час "заточения" экипаж вываливался из танка полуживым.
Но я был честный служака. Выполнял распоряжения партии.
Ощущения, что надвигается война, там не было. Просто американцы облетали нас каждый день. А мы полтора года пытались что-то делать при сорокаградусной жаре и почти стопроцентной влажности.
Мы совершили два подвига. Во-первых, до Кубы доплыли. Страшно вспомнить, как мы туда добирались. Мой полк неделю болтался в трюмах пяти теплоходов вместе с техникой.
Во-вторых, мы пережили ураган, который пронесся над Кубой. И никто не погиб. В России таких ураганов не бывает. Наш ураган назвали очень нежным женским именем Флора. Это был страшный торнадо".
Со времен службы на Кубе у Дмитрия Язова остались большой рапан, ветка кораллов, ненависть к жаре и НАТО (с которым он сейчас по роду службы вынужден будет дружить).
Старый дурак
После кубинских сельскохозяйственных работ Дмитрий Язов попал в туманный Ленинград командующим военного округа.
Его тогдашние сослуживцы говорят о Язове как о начальнике не только грамотном, но и стремящемся к прекрасному. Он любил ходить в театры, особенно его прельщал Кировский балет. Слушал он не только духовой оркестр и военные марши, но и симфоническую музыку. Особую слабость питал к поэзии.
Где бы Дмитрий Язов ни служил, его особой заботой были полковые библиотеки и библиотекарши. Эти милые женщины готовили Дмитрию Тимофеевичу цитаты из классиков по теме того или иного военного совещания. Цитаты Язов произносил к месту и словно бы невзначай, вызывая благоговейное изумление подчиненных.
Никто из коллег Дмитрия Тимофеевича обиды на него не держит. В его характере не было самодурства -- черты для военных в общем-то обычной.
В 1962 году, после окончания Военной академии Генштаба, Язова направили в Забайкальский военный округ. В течение последующих 25 лет он служил в Одессе, на Кавказе, в Средней Азии, на Дальнем Востоке, В Германии и Чехословакии... В конце концов Язов попал на спокойную должность -- начальника Главного управления кадров Минобороны.
"Паркетным" генералом он не был. Синекуру в "Арбатском военном округе", как в шутку называли Министерство обороны, заслужил потом, кровью и собственным талантом.
В Москве Язов не изменял старым привычкам. На работу приходил раньше подчиненных -- аж в шесть утра, уходил позже всех. В политику и дворцовые интриги не лез. Мог, несмотря на солидный возраст, крепко выпить, но благодаря огромному росту и хорошему здоровью всегда оставался трезв. Подчиненные за глаза называли его "дедом" и "комбатом".
Своеобразный солдатский юмор Язова нравился кремлевским придворным. Тем более что еще со времен службы в Ставрополе Дмитрий Тимофеевич дружил с семьей Горбачевых. В Москве они оказались соседями -- жили в одном доме на улице Косыгина.
Никто не удивился, когда после скандальной отставки министра обороны Соколова (из-за скандального приземления на Красной площади самолета Матиаса Руста) Язов занял его место.
Он всецело поддерживал Горбачева, хотя и по характеру, и по судьбе они были совершенно разными людьми. У Горбачева все складывалось в жизни гладко, у Язова, как он сам писал в биографии, "благополучие чередовалось с горем".
В 1947 году от ожогов умерла его двухлетняя дочь, в 1975 году от рака -- жена, с которой в любви и согласии они прожили почти тридцать лет. Через два с половиной года Язов женился во второй раз -- на преподавательнице биологии Эмме Евгеньевне. (Приехал в Алма-Ату, случайно познакомился и, как сам говорит, "подобно Цезарю, пришел, увидел, победил".)
В 1994 году от сердечного приступа умер сын Дмитрия Тимофеевича, штурман атомной подводной лодки. Ему было 44 года.
В 1991 году, за два месяца до путча, попала в страшную автокатастрофу жена -- она провела в реанимации 50 дней и чудом осталась жива.
Но все это произойдет позже. А в начале 90-х главным в жизни Язова была работа. Он стал Горбачеву надежной опорой. В Москве в те годы бушевали митинги, то и дело в столицу вводились регулярные войска, что вызывало шквал возмущения в прессе. Все пеняли на Язова -- и он никогда не переводил стрелку на Горбачева: дескать, я тут ни при чем, я всего лишь выполняю распоряжение генсека. Нимб реформатора и пацифиста, которым Михаил Сергеевич щеголял на международной арене, так и остался незапятнанным. Всю грязную работу за него делал Язов.
Многие считали министра ретроградом, отстаивавшем старомодные "пехотные" концепции, жалевшем на переговорах по разоружению каждый артиллерийский и автоматный ствол. Язов, как показало время, был мудрее многих. Основная часть Российской армии -- пехотные войска. А кто лучше Язова мог знать проблемы и нужды пехоты? Не авиатор же Шапошников, не десантник Грачев.
Конечно, каждое место великой советской Империи, где Язову довелось служить, оставило в его поэтической душе неизгладимый след. А как известно, развал Империи, крушение ее идеалов и ценностей больнее всего ранит военных и поэтов. Язов был и тем, и другим.
Распад СССР стал для него тяжелейшим психологическим испытанием. Уже было непонятно, кто враг и где проходит линия фронта. С одной стороны -- Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна, милейшие люди, приятные собеседники, старые друзья. Но с другой... В 1991 году казалось, что страна стоит на грани тотального развала. И Язов во имя спасения страны согласился участвовать в ГКЧП.
Несомненно, военному человеку, мыслившему прямыми категориями, политические игры были совершенно чужды. Язов и сам не заметил, как превратился из значительной фигуры в пешку.
Впоследствии, уже в Матросской тишине, он все это осознал и в сердцах сам себя назвал старым дураком.
Кто есть ху?
В ночь накануне 18 августа 1991 года Дмитрий Язов плохо спал, хотя раньше, как и всем великим полководцам, ему стоило лишь коснуться подушки, чтобы захрапеть.
Рано утром 18 августа он собрал высшее военное руководство и сообщил, что, возможно, в стране будет введено чрезвычайное положение. В связи в этим мотострелковым и танковым дивизиям надо войти в Москву и взять под охрану госучреждения. Весь день он провел, совещаясь с будущими участниками ГКЧП.
На следующий день жена министра Эмма Язова, как и большинство москвичей, узнала о ГКЧП из телевизора.
Она вызвала служебную "Волгу" и поехала к мужу на работу. Он встретил ее в Генеральном штабе мрачный и растерянный. Эмма Евгеньевна плакала, Дмитрий Тимофеевич пытался ее утешить.
В это время началась трансляция пресс-конференции ГКЧП. Язов в ней не участвовал.
Днем к нему прибыл главнокомандующий военно-воздушных сил Шапошников. Таким постаревшим Шапошников министра еще не видел.
-- Как выходить из создавшейся ситуации? -- спросил Язов.
-- Достойно,-- ответил Шапошников.-- Убрать войска из Москвы, а ГКЧП объявить незаконным.
В ночь с 20 на 21 августа пришло сообщение о жертвах среди мирного населения. Напряжение в столице нарастало, и очень многое зависело от действий министра обороны. А Язов умел действовать. Но, к счастью, он так и не отважился отдать приказ на штурм Белого дома, хотя соответствующие части были к нему готовы. Язов побоялся кровопролития и дал отбой.
Утром 21 августа он позвонил Крючкову: "Я выхожу из игры. Сейчас собирается коллегия, которая примет решение о выводе войск из Москвы. Ни на какие совещания к вам я не поеду!"
Заговорщики сами прибыли к министру обороны. Пытались вновь перетащить его на свою сторону, обвиняли в предательстве. Но Язов уже принял решение и от него не отступал. Он же предложил лететь в Форос к президенту просить прощения.
Объясниться с Горбачевым ему так и не удалось, как сам говорит, потому что неловко было предстать перед Горбачевым в качестве предателя. Вместо себя Язов послал Варенникова.
Во время ареста и в тюрьме Дмитрий Тимофеевич вел себя очень спокойно и достойно. Сожалел, что ввязался в игру политиканов.
-- Ко мне в камеру в Матросской тишине подсаживали осведомителей,-- рассказывает Дмитрий Тимофеевич.-- Моими сокамерниками были какие-то Юра, Андрей Антонов, Алексей Берестовой. Последний говорил, что его специально привезли на допрос в Москву. Но кто этому поверит?
-- Мне нечего было скрывать. Мы открыто выступили против развала Союза и против Горбачева,-- говорит сегодня Язов.-- Мы выразили желание народа, который однозначно высказался 17 марта 1991 года за сохранение СССР. Горбачев всех предал. Я служил своему народу. Горбачев без штанов под стол бегал, когда я присягнул в 1941 году на верность Союзу.
Со стороны сотрудников изолятора отношение ко мне было уважительное. Я много читал. Кормили, как на фронте. Гулять разрешали по одному часу в день. Свидания дозволялись один раз в месяц по два часа. Час я проводил с Эммой Евгеньевной, час -- с доченькой Леной.
Я провел в тюрьме полтора года. К сожалению, полностью "посадил" там здоровье. То сосуды пережимало, то дикие головные боли и головокружение.
Путч, как в считалочке про десять негритят, что пошли купаться в море, начинался достаточно забавно: президент -- крымский пленник, танки на московских улицах, братство защитников Белого дома... А закончился трагической чередой таинственных самоубийств, арестов, отставок и развалом страны...
В начале 1993 года вместе с другими путчистами Дмитрий Язов попал под амнистию...
Кадровые военные, даже уйдя в отставку, хранят "тревожный чемодан", где лежат вещи для вызова по тревоге и мундир с наградами. Аккуратная Эмма Язова упаковала мундир мужа в полиэтиленовый пакет и положила туда средство от моли. А с самыми красивыми орденами Дмитрий Тимофеевич разрешил играть внукам.
Он уже стал привыкать к своей новой роли дачного маршала, любителя крыжовника и вишневых наливок. Как вдруг...
Дмитрию Язову удалось то, чего не сделал Наполеон. Нет, он не смог покорить Москву -- он просто смахнул пыль со своей маршальской звезды и вернулся с острова забвения.
***
-- Что вы думаете о проводимых в России военных реформах? -- спросили мы Дмитрия Тимофеевича напоследок.
-- Это не реформа, а элементарное сокращение. Реформа -- это когда совершенствуются приборы в танках и вместо пяти человек экипажа машиной могут управлять трое. У нас же разгоняются вооруженные силы в ущерб обороноспособности страны.
-- А что вы сделаете в первую очередь, став советником по внешнеэкономическим вопросам?
-- К сожалению, я вряд ли смогу что-нибудь сделать. Потому что под любые мои предложения наверняка не удастся достать средств.
Маршалу Язову удалось невозможное: в свои 75 лет он вернулся с дачи в строй. Со дня на день ожидается его назначение главным советником Управления международного военного сотрудничества Минобороны РФ.Кому понадобилось воскрешать Язова из политического небытия? В его немолодом возрасте трудно принести родине реальную пользу.
Говорят, инициаторами его назначения были два генерал-полковника -- Леонид Левашов, начальник Управления международного военного сотрудничества, и Валерий Манилов, нынешний первый замначальника Генштаба. Когда Язов был министром, они находились в его непосредственном подчинении.
Жест Министерства обороны носит символический характер: с Язова сняли гражданское проклятие за участие в ГКЧП. Армейское руководство до сих пор считает Дмитрия Тимофеевича самым сильным министром 1990-х и таким вот образом выказало ему свое почтение.
Старый солдат
Дмитрий Тимофеевич назначил нам встречу в своей московской квартире на улице Александра Невского, в районе Белорусского вокзала. Маршал живет в просторных трехкомнатных апартаментах элитного кирпичного дома.
-- Извините за скромные условия,-- сказал Дмитрий Тимофеевич.-- Прежнюю квартиру у меня после ареста отобрали. Моя жена Эмма Евгеньевна сама делала здесь ремонт и все обустроила, пока я был в Матросской тишине.
...Дмитрий Язов мало чем похож на Наполеона, разве только тем, что родился в глухой деревне в большой крестьянской семье.
-- Мама была неграмотной колхозницей,-- рассказывает Дмитрий Тимофеевич.-- Отец рано умер, осталось нас четверо детей. Потом умерла наша тетка. Мать взяла ее четверых детей, а заодно женилась на ее овдовевшем муже. У мамы с отчимом было еще двое общих детей.
В семье -- десять голодных ртов. С девяти лет тяжелый, совсем не детский труд в колхозе. Какая уж тут школа? Выжить бы!
В 1941-м в неполные 17 лет, еще не закончив 10-летнее образование, Язов ушел добровольцем на фронт, приписав себе лишний год. Его направили сначала в Московское пехотное училище, а через год совсем еще мальчишку послали в самое пекло -- на Волховский фронт.
В первый бой шел с закрытыми глазами, но потом привык и к страху, и к смертям. На войне сформировался его прямолинейный характер. Там все было ясно: кто враг и где союзники. И если не ты убьешь, то убьют тебя. К концу войны, несмотря на свои 20 лет, Язов был старым солдатом, командиром роты.
Он окончил курсы усовершенствования офицеров и параллельно завершил школьное образование. Майор Язов научился доказывать теорему Пифагора позже, чем узнал аксиомы фон Клаузевица, а о фон Клаузевице узнал уже тогда, когда и сам мог кое-чему научить великого военного теоретика.
Кубинский карнавал
Смерть Сталина Дмитрий Язов встретил слушателем одного из самых престижных военных учебных заведений -- Академии имени Фрунзе.
Встретил сдержанно. Как и большинство окопных фронтовиков, он всегда знал, вопреки чему и благодаря кому была выиграна война.
Так же сдержанно реагировал молодой, подающий блестящие надежды офицер и на хрущевские сокращения армии. Конечно, его, прошедшего войну и закончившего академию с золотой медалью, уволить не могли, но должность командира батальона, которую он получил после академии, была явно ниже его возможностей. Командиром полка он стал лишь в 1961-м.
И вот, когда, казалось бы, тяготы и лишения службы закончились и можно было расслабить портупею на полковничьем мундире, с Дмитрия Язова этот полковничий мундир сняли. Его переодели в шорты типа бриджи, вручили мачете и в 1962 году отправили загорать на лучшие пляжи Кубы.
Он входил в число специалистов-аграриев, которые помогали кубинским товарищам справиться с серьезными проблемами в сельском хозяйстве. Урожайность тростника они, конечно, подняли, но их действия спровоцировали легкие дискоммуникации между СССР и США, вошедшие в историю как "карибский кризис". Так, по крайней мере, сообщала тогда советская пресса.
О своей службе на Кубе Дмитрий Тимофеевич вспоминает так: "Я вначале даже не догадывался, куда именно меня отправили служить. Жена тоже находилась в полнейшем неведении. Весточку ей я отправил с тем теплоходом, который привез нас на Кубу и уплыл обратно в Москву.
Мы обучали кубинских товарищей военному искусству, а также обращению с советскими техникой и оружием.
Внутри танков было 60 градусов по Цельсию. Учения шли в открытом поле, на раскаленный танк даже ногу нельзя было поставить: обжигало. Через час "заточения" экипаж вываливался из танка полуживым.
Но я был честный служака. Выполнял распоряжения партии.
Ощущения, что надвигается война, там не было. Просто американцы облетали нас каждый день. А мы полтора года пытались что-то делать при сорокаградусной жаре и почти стопроцентной влажности.
Мы совершили два подвига. Во-первых, до Кубы доплыли. Страшно вспомнить, как мы туда добирались. Мой полк неделю болтался в трюмах пяти теплоходов вместе с техникой.
Во-вторых, мы пережили ураган, который пронесся над Кубой. И никто не погиб. В России таких ураганов не бывает. Наш ураган назвали очень нежным женским именем Флора. Это был страшный торнадо".
Со времен службы на Кубе у Дмитрия Язова остались большой рапан, ветка кораллов, ненависть к жаре и НАТО (с которым он сейчас по роду службы вынужден будет дружить).
Старый дурак
После кубинских сельскохозяйственных работ Дмитрий Язов попал в туманный Ленинград командующим военного округа.
Его тогдашние сослуживцы говорят о Язове как о начальнике не только грамотном, но и стремящемся к прекрасному. Он любил ходить в театры, особенно его прельщал Кировский балет. Слушал он не только духовой оркестр и военные марши, но и симфоническую музыку. Особую слабость питал к поэзии.
Где бы Дмитрий Язов ни служил, его особой заботой были полковые библиотеки и библиотекарши. Эти милые женщины готовили Дмитрию Тимофеевичу цитаты из классиков по теме того или иного военного совещания. Цитаты Язов произносил к месту и словно бы невзначай, вызывая благоговейное изумление подчиненных.
Никто из коллег Дмитрия Тимофеевича обиды на него не держит. В его характере не было самодурства -- черты для военных в общем-то обычной.
В 1962 году, после окончания Военной академии Генштаба, Язова направили в Забайкальский военный округ. В течение последующих 25 лет он служил в Одессе, на Кавказе, в Средней Азии, на Дальнем Востоке, В Германии и Чехословакии... В конце концов Язов попал на спокойную должность -- начальника Главного управления кадров Минобороны.
"Паркетным" генералом он не был. Синекуру в "Арбатском военном округе", как в шутку называли Министерство обороны, заслужил потом, кровью и собственным талантом.
В Москве Язов не изменял старым привычкам. На работу приходил раньше подчиненных -- аж в шесть утра, уходил позже всех. В политику и дворцовые интриги не лез. Мог, несмотря на солидный возраст, крепко выпить, но благодаря огромному росту и хорошему здоровью всегда оставался трезв. Подчиненные за глаза называли его "дедом" и "комбатом".
Своеобразный солдатский юмор Язова нравился кремлевским придворным. Тем более что еще со времен службы в Ставрополе Дмитрий Тимофеевич дружил с семьей Горбачевых. В Москве они оказались соседями -- жили в одном доме на улице Косыгина.
Никто не удивился, когда после скандальной отставки министра обороны Соколова (из-за скандального приземления на Красной площади самолета Матиаса Руста) Язов занял его место.
Он всецело поддерживал Горбачева, хотя и по характеру, и по судьбе они были совершенно разными людьми. У Горбачева все складывалось в жизни гладко, у Язова, как он сам писал в биографии, "благополучие чередовалось с горем".
В 1947 году от ожогов умерла его двухлетняя дочь, в 1975 году от рака -- жена, с которой в любви и согласии они прожили почти тридцать лет. Через два с половиной года Язов женился во второй раз -- на преподавательнице биологии Эмме Евгеньевне. (Приехал в Алма-Ату, случайно познакомился и, как сам говорит, "подобно Цезарю, пришел, увидел, победил".)
В 1994 году от сердечного приступа умер сын Дмитрия Тимофеевича, штурман атомной подводной лодки. Ему было 44 года.
В 1991 году, за два месяца до путча, попала в страшную автокатастрофу жена -- она провела в реанимации 50 дней и чудом осталась жива.
Но все это произойдет позже. А в начале 90-х главным в жизни Язова была работа. Он стал Горбачеву надежной опорой. В Москве в те годы бушевали митинги, то и дело в столицу вводились регулярные войска, что вызывало шквал возмущения в прессе. Все пеняли на Язова -- и он никогда не переводил стрелку на Горбачева: дескать, я тут ни при чем, я всего лишь выполняю распоряжение генсека. Нимб реформатора и пацифиста, которым Михаил Сергеевич щеголял на международной арене, так и остался незапятнанным. Всю грязную работу за него делал Язов.
Многие считали министра ретроградом, отстаивавшем старомодные "пехотные" концепции, жалевшем на переговорах по разоружению каждый артиллерийский и автоматный ствол. Язов, как показало время, был мудрее многих. Основная часть Российской армии -- пехотные войска. А кто лучше Язова мог знать проблемы и нужды пехоты? Не авиатор же Шапошников, не десантник Грачев.
Конечно, каждое место великой советской Империи, где Язову довелось служить, оставило в его поэтической душе неизгладимый след. А как известно, развал Империи, крушение ее идеалов и ценностей больнее всего ранит военных и поэтов. Язов был и тем, и другим.
Распад СССР стал для него тяжелейшим психологическим испытанием. Уже было непонятно, кто враг и где проходит линия фронта. С одной стороны -- Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна, милейшие люди, приятные собеседники, старые друзья. Но с другой... В 1991 году казалось, что страна стоит на грани тотального развала. И Язов во имя спасения страны согласился участвовать в ГКЧП.
Несомненно, военному человеку, мыслившему прямыми категориями, политические игры были совершенно чужды. Язов и сам не заметил, как превратился из значительной фигуры в пешку.
Впоследствии, уже в Матросской тишине, он все это осознал и в сердцах сам себя назвал старым дураком.
Кто есть ху?
В ночь накануне 18 августа 1991 года Дмитрий Язов плохо спал, хотя раньше, как и всем великим полководцам, ему стоило лишь коснуться подушки, чтобы захрапеть.
Рано утром 18 августа он собрал высшее военное руководство и сообщил, что, возможно, в стране будет введено чрезвычайное положение. В связи в этим мотострелковым и танковым дивизиям надо войти в Москву и взять под охрану госучреждения. Весь день он провел, совещаясь с будущими участниками ГКЧП.
На следующий день жена министра Эмма Язова, как и большинство москвичей, узнала о ГКЧП из телевизора.
Она вызвала служебную "Волгу" и поехала к мужу на работу. Он встретил ее в Генеральном штабе мрачный и растерянный. Эмма Евгеньевна плакала, Дмитрий Тимофеевич пытался ее утешить.
В это время началась трансляция пресс-конференции ГКЧП. Язов в ней не участвовал.
Днем к нему прибыл главнокомандующий военно-воздушных сил Шапошников. Таким постаревшим Шапошников министра еще не видел.
-- Как выходить из создавшейся ситуации? -- спросил Язов.
-- Достойно,-- ответил Шапошников.-- Убрать войска из Москвы, а ГКЧП объявить незаконным.
В ночь с 20 на 21 августа пришло сообщение о жертвах среди мирного населения. Напряжение в столице нарастало, и очень многое зависело от действий министра обороны. А Язов умел действовать. Но, к счастью, он так и не отважился отдать приказ на штурм Белого дома, хотя соответствующие части были к нему готовы. Язов побоялся кровопролития и дал отбой.
Утром 21 августа он позвонил Крючкову: "Я выхожу из игры. Сейчас собирается коллегия, которая примет решение о выводе войск из Москвы. Ни на какие совещания к вам я не поеду!"
Заговорщики сами прибыли к министру обороны. Пытались вновь перетащить его на свою сторону, обвиняли в предательстве. Но Язов уже принял решение и от него не отступал. Он же предложил лететь в Форос к президенту просить прощения.
Объясниться с Горбачевым ему так и не удалось, как сам говорит, потому что неловко было предстать перед Горбачевым в качестве предателя. Вместо себя Язов послал Варенникова.
Во время ареста и в тюрьме Дмитрий Тимофеевич вел себя очень спокойно и достойно. Сожалел, что ввязался в игру политиканов.
-- Ко мне в камеру в Матросской тишине подсаживали осведомителей,-- рассказывает Дмитрий Тимофеевич.-- Моими сокамерниками были какие-то Юра, Андрей Антонов, Алексей Берестовой. Последний говорил, что его специально привезли на допрос в Москву. Но кто этому поверит?
-- Мне нечего было скрывать. Мы открыто выступили против развала Союза и против Горбачева,-- говорит сегодня Язов.-- Мы выразили желание народа, который однозначно высказался 17 марта 1991 года за сохранение СССР. Горбачев всех предал. Я служил своему народу. Горбачев без штанов под стол бегал, когда я присягнул в 1941 году на верность Союзу.
Со стороны сотрудников изолятора отношение ко мне было уважительное. Я много читал. Кормили, как на фронте. Гулять разрешали по одному часу в день. Свидания дозволялись один раз в месяц по два часа. Час я проводил с Эммой Евгеньевной, час -- с доченькой Леной.
Я провел в тюрьме полтора года. К сожалению, полностью "посадил" там здоровье. То сосуды пережимало, то дикие головные боли и головокружение.
Путч, как в считалочке про десять негритят, что пошли купаться в море, начинался достаточно забавно: президент -- крымский пленник, танки на московских улицах, братство защитников Белого дома... А закончился трагической чередой таинственных самоубийств, арестов, отставок и развалом страны...
В начале 1993 года вместе с другими путчистами Дмитрий Язов попал под амнистию...
Кадровые военные, даже уйдя в отставку, хранят "тревожный чемодан", где лежат вещи для вызова по тревоге и мундир с наградами. Аккуратная Эмма Язова упаковала мундир мужа в полиэтиленовый пакет и положила туда средство от моли. А с самыми красивыми орденами Дмитрий Тимофеевич разрешил играть внукам.
Он уже стал привыкать к своей новой роли дачного маршала, любителя крыжовника и вишневых наливок. Как вдруг...
Дмитрию Язову удалось то, чего не сделал Наполеон. Нет, он не смог покорить Москву -- он просто смахнул пыль со своей маршальской звезды и вернулся с острова забвения.
***
-- Что вы думаете о проводимых в России военных реформах? -- спросили мы Дмитрия Тимофеевича напоследок.
-- Это не реформа, а элементарное сокращение. Реформа -- это когда совершенствуются приборы в танках и вместо пяти человек экипажа машиной могут управлять трое. У нас же разгоняются вооруженные силы в ущерб обороноспособности страны.
-- А что вы сделаете в первую очередь, став советником по внешнеэкономическим вопросам?
-- К сожалению, я вряд ли смогу что-нибудь сделать. Потому что под любые мои предложения наверняка не удастся достать средств.
ВАДИМ БЕЛОВ, ОЛЬГА КАЗАНСКАЯ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
