Венесуэльский кризис и китайская империя

В сумме все проекты инициированные Китаем в Венесуэле, включая государственные и коммерческие кредиты, а также прямые инвестиции достигают суммы в $62 млрд. Правда, неизвестно, все ли эти проекты были реализованы.

Объем накопленных в 2005-18 годах китайских прямых инвестиций в Венесуэле достигает $20,99 млрд. По данным проекта China Investment Tracker, китайский частный бизнес продолжал инвестировать в Венесуэлу даже в декабре 2018-го. Его присутствие не ограничивается нефтяным сектором и распространяется на транспорт, телеком, сельское хозяйство, горнодобывающие отрасли, электроэнергетику и ритэйл.

Еще одним важным фактором, влияющим на поведение КНР в отношении Венесуэлы является присутствие в этой стране крайне многочисленной китайской диаспоры. На пике отношений, до начала острой фазы венесуэльского кризиса, численность китайцев там могла превышать 400 тысяч человек. Несмотря на отток китайцев из Венесуэлы, их там все равно, похоже, остается достаточно много. В условиях нарастающего хаоса безопасность соотечественников превращается в серьезную головную боль для Пекина.

Экономическая вовлеченность в Венесуэлу второго по значению ее партнера, России, не идет ни в какое сравнение с китайской. Судя по доступным данным, Москва успела заработать на военно-техническом сотрудничестве с Венесуэлой, получив около 90% из примерно $12 млрд, причитавшихся ей по оружейным контрактам 2000-2010-х годов. У Венесуэлы сохраняется долг перед российским государством в $3,15 млрд и перед Роснефтью в $3,1 млрд. Долг перед Роснефтью исправно выплачивается и обеспечен залогом.

Несмотря на такое различие в интересах и степени вовлеченности при обострении кризиса вокруг Венесуэлы мы увидели привычную картину российско-китайского распределения ролей на международной арене.

Владимир Путин звонит Николасу Мадуро и выражает ему свою поддержку, называя вмешательство во внутренние дела Венесуэлы «недопустимым», Сергей Лавров говорит о «разрушительности» американских призывов к мятежу. Россия возглавляет противодействие США по венесуэльскому вопросу в Совете Безопасности ООН и направляет в Венесуэлу группу экономических советников для исправления ситуации.

Китай в это же самое время, аккуратно заявляя о поддержке Мадуро и недопустимости вмешательства во внутренние дела Венесуэлы, присоединяясь к российской позиции в Совбезе ООН, делает все, чтобы остаться в тени. Из Пекина раздаются призывы ко всем сторонам проявлять сдержанность, и даже обращения к Вашингтону и Каракасу решить свои проблемы на основе компромисса. При этом КНР, в отличие от России, имеет мощные экономические рычаги влияния на страны Латинской Америке, а также обладает огромным океанским военным флотом.

Китай сталкивается с той же проблемой, с какой имел дело в Ливии в 2011-м: создав огромную бизнес-империю, он не в состоянии ею эффективно управлять с политической точки зрения и защитить с точки зрения безопасности.

Вложив огромные средства в Венесуэлу, КНР не создала там инструментов влияния, способных обуздать левацкие безумства Мадуро, а сейчас не готова противодействовать угрозе американского вторжения. Россия сражается за своих партнеров до последней возможности, порой вплоть до применения военной силы, и иногда имеет шансы их спасти, как это и произошло с Асадом.

Китай при возникновении проблем с ключевым партнером концентрируется на минимизации собственных рисков. В итоге он нередко теряет все (как и произошло в Ливии). Что еще более важно: подрывается авторитет КНР в глазах и партнеров, и противников. Не секрет, что сложившийся за долгие годы «реформ и открытости» стереотип Китая как страны, уступающей грубому нажиму, во многом предопределяет нынешнюю стратегию США в торговой войне с КНР.

Пассивная внешняя политика сослужила Пекину хорошую службу в 1990-2000-е годы, когда внимание Вашингтона не было обращено на сдерживание Китая, а ситуация в мире была относительно стабильной. На этом китайском опыте во многом основан распространившийся в России миф о выгодах пассивной внешней политики, которая, якобы, благотворно сказывается на экономическом развитии. Но в условиях нарастающего политического хаоса пассивная внешняя политика не спасает от потерь. Наоборот, она их увеличивает и создает для проводящей ее страны репутацию легкой жертвы – и в политике, и в экономике.