Сюрреалисты и верующие

Недоброжелателям Боно даже его прозвище кажется претенциозным, ведь считается, что это сокращение от латинского словосочетания bono vox («хороший голос»). Однако оно не имеет никакого отношения к вокальным данным. Этим прозвищем Пол Дэвид Хьюсон обязан дублинскому магазину Bonavox, торгующему аппаратами для слабослышащих людей, и своему приятелю Гевину Фрайдей из группы The Virgin Prunes. Вместе с Гевином юный Пол состоял в неформальном сообществе сюрреалистов Lypton Village. В этой компании всем полагалось носить абсурдную кличку. У нашего героя их было несколько, но закрепилось именно Боно. По крайней мере, оно было короче, чем предыдущее – Стайнхегванхейсенолегбэнгбэнгбэнг.

Что касается «хорошего голоса», то Боно в юности искренне полагал, что вокальными данными не обладает. Первые попытки петь в школьной группе были жалкими. Но однажды на репетиции голос все-таки прорезался. «Ясно помню тот день, когда у меня впервые что-то получилось», – вспоминает артист.

U2 начинались именно как школьная команда, собравшаяся по инициативе барабанщика Ларри Маллена. То была вторая половина 1970-х – эпоха панк-рока, пост-панка и новой волны. Sex Pistols, The Clash, Television производили на Боно и компанию большое впечатление, однако молодые ирландцы выделялись на фоне всей этой нигилистически настроенной компании своей горячей религиозностью. Христианский пафос особенно заметен на их двух первых альбомах – Boy (1980) и October (1981). В то время Боно, Маллен и гитарист группы Эдж (Дэвид Эванс) состояли в религиозной организации Shalom Fellowship, которая, как однажды выяснилось, не одобряла занятия рок-музыкой. Все было настолько серьезно, что Боно и Эдж решили уйти из группы, и только менеджеру Полу Макгинессу удалось убедить двадцатилетних парней в том, что они могут служить Богу в качестве музыкантов. В 1982 году участники U2 расстались с Shalom Fellowship.

Молодой группе из Дублина довольно быстро удалось подписать контракт с фирмой Island Records, выпускавшей диски таких титанов, как Боба Марли и Roxy Music. Прорывом к большому успеху стал альбом War (1983) с хитами Sunday Bloody Sunday и New Year’s Day. Со следующей пластинки, The Unforgettable Fire (1984) начался новый этап в жизни U2 – многолетнее сотрудничество с Брайаном Ино и Дэниелом Лануа, продюсерами, определившими особое звучание группы. Дублинцы обратились к ним за помощью, потому что после успеха War опасались стать «еще одной крикливой рок-группой». Ино и Лануа придали звучанию U2 глубину и многомерность. Некоторые публичные критики Боно, например, американский музыкант Генри Роллинз, считают, что без Ино и Лануа U2 были бы заурядным коллективом.

Филантроп расправляет плечи

В середине 1980-х в Боно просыпается общественный деятель. В 1984 году Боб Гелдоф, еще один беспокойный ирландец, решил помочь голодающим жителям Эфиопии и, собрав музыкантов из разных групп, записал с ними песню Do They Know It’s Christmas, доходы от продажи которой направил на благое дело. Боно участвовал в этом проекте, а когда в следующем году Гелдоф с той же целью организовал международный фестиваль Live Aid, U2 сыграли на нем.

Возможно, именно тогда, впервые выступая на огромном стадионе, Боно почувствовал, каково это быть кумиром миллионов и благотворителем планетарного масштаба.

По его словам, желание сделать свою музыку общественно-полезной впервые посетило его еще в 1979 году, когда он увидел телепередачу «Бал секретного агента» (The Secret Policeman's Ball) – то был придуманный участником «Монти Пайтон» Джоном Клизом фандрайзинговый проект с участием комиков и музыкантов в пользу Amnesty Innternational.

Война и мир

Песни U2 словно специально создавались для больших арен: широкие, призывные, пафосные. В 1987-м U2 всерьез взялись за Америку: альбом Joshua Tree уже самим названием (в честь национального парка в Калифорнии) говорил о просторах этой страны. Боно и раньше обращался к американским темам: песня Pride (In The Name Of Love) посвящена убийству Мартина Лютера Кинга. США как центр мировой музыкальной индустрии манили амбициозных U2, и вскоре этот рынок был завоеван. Для закрепления эффекта в 1988 году коллектив выпустил концертный альбом и фильм Rattle And Hum, задокументировавшие триумф.

От Кейва до рейва: история музыкальной сцены Западного Берлина

Чувствительный к глобальным тенденциям, в начале 1990-х Боно отправился в Западный Берлин, где в ту пору кипела не только общественно-политическая, но и культурная жизнь. На музыкальном фронте начиналась рейв-революция. В Берлине U2 записывают альбом Achtung Baby (1991), танцевальный, психоделический, задавший тон экспериментаторству группы в 1990-х (которое продолжилось в Zooropa (1993) и Pop (1997).

Став одним из популярнейших артистов планеты, Боно использовал этот статус как политический ресурс. Он вовлекся в события вокруг Боснийской войны (1992-95), формально находясь над этно-конфессиональным конфликтом, но фактически, вслед за западными политиками, поддерживая одних только боснийских мусульман. В 1995-м совместно с итальянским тенором Лучано Паваротти Боно записал песню Miss Sarajevo (выпущена в рамках проекта с Брайаном Ино The Passengers). B 1997 году U2 дали большой концерт в Сараево, и Боно получил из рук тогдашнего президента страны Алии Изетбеговича паспорт почетного гражданина Боснии и Герцеговины. Артист заявил, что этот документ – одна из самых ценных вещей в его жизни.

Спустя 10 лет у него эту ценную вещь едва было не отобрали: новое боснийское правительство решило аннулировать все паспорта, выданные в обход стандартного регламента. В основном речь шла про документы иностранных джихадистов, воевавших на стороне мусульман, но среди них оказался и тот паспорт, что получила рок-звезда. В итоге, во избежание скандала документ решили Боно оставить.

Хотя Боно не делал открытых антисербских заявлений, он внес определенный вклад в кампанию по дегуманизации сербов, на фоне которой НАТО было так удобно бомбить Белград в 1999 году.

Большие дела

В 2000-х Боно с особенной страстью отдается политике и благотворительности, и именно в этот период неприязнь к нему становится явной как никогда. Боно и раньше многих раздражал своим пафосом и претенциозностью, но это была скорее абстрактная неприязнь. Теперь же в его адрес летело все больше конкретных претензий.

Одну за другой Боно учреждает филантропические организации: DATA (Debt, AIDS, Trade, Africa), ONE Campaign (в 2008 вошедшие в единую структуру ONE), Project Red. В этих проектах ему помогает Бобби Шрайвер, бизнесмен, юрист и просто человек из клана Кеннеди. В основном Боно концентрируется на Африке: проблеме внешнего долга стран этого континента, эпидемий, голода. Даже модный лейбл EDUN, основанный вместе с супругой Эли, ставит целью развитие производства в Африке.

Развернутая им в 2000-х совместно с Гелдофом кампания по списанию долгов африканских стран перед западными кредиторами увенчалась успехом: 36 государств прошли процедуру полного или частичного освобождения от долгов, которая, по данным Международного валютного фонда, обошлась кредиторам в $116 млрд. Правда, вскоре выяснилось, что Африка опять в долгах, как в шелках.

Начинало казаться, что Боно чаще проводит время с лидерами государств, чем с музыкантами. Мир видел его в компании с Нельсоном Манделой, Джорджем Бушем-младшим, Владимиром Путиным, Жаком Шираком. Обильным потоком на Боно нисходили награды и почести: от чилийской медали Пабло Неруды до португальского Ордена свободы. Он стал рыцарем Британской короны, кавалером Ордена Почетного легиона, командором Ордена Искусств и литературы Франции, а также многократным номинантом на Нобелевскую премию мира.

Некоторые протестантские епископальные церкви в середине 2000-х даже начинают использовать музыку U2 в своем богослужении – как «послание о всеобщем примирении, справедливости для бедных и угнетенных, и заботе о ближнем».

Однако далеко не всем деятельность Боно кажется столь уж ценной и достойной восхищения.

Мифоманьяки и налоги

В 2005 году американский писатель Пол Теру, сам работавший в Африке в качестве добровольца Корпуса мира, опубликовал в New York Times статью «Бремя рок-звезды», в которой Боно, наряду с Анджелиной Джоли и другими селебрити-благотворителями, был причислен к «мифоманьякам, желающим убедить мир в своей ценности». «Эти люди создают впечатление, – писал Теру, – будто бы Африка тонет в проблемах и может быть спасена только извне (например, знаменитостями и благотворительными концертами) – это деструктивное тщеславное заблуждение».

Компании Gap, партнеру Боно по проекту RED, пришлось оправдываться за то, что она эксплуатирует дешевый труд в той же Африке.

С критикой выступил и Чарльз Кернаган, директор международного Института защиты труда и прав человека. «Не настолько же наивен Боно, чтобы не понимать, что на курируемых им фабриках не всегда так хорошо, как во время его показательных визитов».

Чем большая политика привлекает известных музыкантов

Не слишком хорошо вязалось с миротворческим обликом Боно и то, что компания Elevation Partners, одним из главных совладельцев которой он является, выпускала компьютерные игры вроде «Уничтожь всех людей» и «Наемники 2: Мир в огне», изображающую карательную операцию в Венесуэле.

В это же время U2 попадают в налоговый скандал. В 2006 году группа перенесли свой бизнес в Нидерланды, чтобы не платить большие налоги на родине. В Ирландии это было расценено почти как предательство. На фоне всей возвышенной риторики Боно и компания вдруг повели себя как ушлые бизнесмены. «С тех пор эта история преследует группу как тень», – пишет The Guardian в статье 2017 года «Почему ирландцы так ненавидят Боно?»

Боно стал одним из главных героев доклада благотворительной организации Christian Aid «Смерть и налоги: подлинная цена уклонения от уплаты налогов» (2008). В нем подчеркивается, что уход от налогов – это не просто бегство от жадного до денег государства. Цена такой финансовой хитрости пять миллионов детских жизней в развивающихся странах, которые можно было бы спасти, если бы налоги платились честно. Этот момент стоит подчеркнуть, учитывая заботу Боно о жителях Третьего мира.

Нелюбовь

Анализу «феномена Боно» как одной из самых ненавидимых публичных персон посвящено немало статей и заметок в интернете. На популярном ресурсе Quora можно найти такой трогательный вопрос: «А остальные члены U2 тоже ненавидят Боно?»

В Великобритании в середине 2000-х даже появилась группа под названием Bono Must Die («Боно должен умереть»). Лидер U2 проверку на чувство юмора не прошел и подал на коллектив в суд.

Часто люди даже не могут четко сформулировать, чем именно Боно их так раздражает. Те же, кто способен сформулировать суть своих претензий, ставят ему в вину лицемерие. Боно воспринимают как капиталиста, который разводит бурную деятельность, кормя свое раздутое эго, как международного Фигаро, который носится повсюду, чтобы подчеркнуть собственную важность. Проблема Боно в том, что он хочет представляться аутсайдером истеблишмента, в то время как многие считают, что от прочих селебрити он отличается лишь раздутым самомнением и непомерным желанием выглядеть героем.

Боно очень любит интимную ноту, но все портит его страсть к размаху. Ему хочется быть голосом простого человека, но люди видят в нем не ровню, а представителя корпораций, уютно чувствующего себя в компании акул бизнеса и политиков-тяжеловесов.

Есть исследование, в котором претензии к Боно как ко псевдоблагодетелю изложены весьма четко. Это книга «Фронтмен (Во имя власти)» Гарри Брауна, вышедшая в 2013 году. В отличие от многих других критиков, ее автор признает искренность побуждений Боно и объективный масштаб его достижений. Но, по мнению Брауна, забота Боно о бедняках в итоге служит неолиберальной эксплуатационной политике Запада и империалистической военной машине.

Расцвет карьеры Боно пришелся на эпоху постмодерна, когда политика стала чистым шоу. А что может быть более подходящим для эпохи манипуляций образами и чувствами, чем рок-звезда-политик? Как человек, имеющий влияние на миллионы людей, он привлекателен для «сильных мира сего», утверждает Браун.

Браун указывает, что дружба Боно с «архитекторами иракской военной кампании» Тони Блэром и Полом Вулфовицем, автором политики «шоковой терапии» экономистом Джеффри Саксом и другими неоднозначными личностями, плохо рифмуются с образом борца за мир во всем мире.

Боно оказывается невольным слугой неолиберализма, не понимающим, что в своей борьбе с голодом в Африке он объединяется с политико-экономическими силами и системой, которые этот самый голод и провоцируют.

«Боно – не человек»

Природа одарила Боно не только талантом и амбициями, но и крайней физической выносливостью. Описывая несколько дней, проведенных в его компании, Ноэл Галлахер заключает: «Я понял, что Боно – не человек». Этот бывший участник группы Oasis, а ныне лидер собственной команды High Flying Birds, знающий толк в рок-н-ролльных излишествах, еле выжил в устроенном Боно урагане гедонизма. В рассказе Галлахера лидер U2 непрерывно куролесит, пьет ведрами, параллельно проводя деловые встречи с президентами и премьер-министрами различных стран, практически не спит, при этом дает безупречные концерты и выглядит свежим, как огурец. На момент описываемых событий Боно было 57 лет.

У него есть, на что гулять: состояние Боно оценивается в $700 млн. Он занимается не только благотворительными, но вполне себе капиталистическими делами: гостиницей Clarence Hotel в Дублине, которой он владеет на пару с гитаристом Эджем, уже упоминавшейся компанией Elevation Partners, через которую Боно инвестирует в Forbes Media group, Facebook. Недавно он вошел в совет директоров еще одной компании – Zipline, занимающейся доставкой на дронах.

Боно – крепкий семьянин. С женой они знакомы с 12 лет, а поженились в 1982-м. У них четверо детей: две дочери и два сына.

В общем, этот человек умеет и хиты сочинять, и стадионы собирать, и деньги делать, и на налогах экономить, и кутить так, что дым коромыслом, да еще и Африке помогать.

Его группа сохраняет статус одного из популярнейших коллективов мира, продолжает гастроли, приносящие ей сотни миллионов долларов, но в творческом плане она словно движется по инерции: несмотря на информационный шум вокруг нескольких последних альбомов, по своему уровню они не дотягивают до работ прошлого десятилетия, не говоря уже о 1980-1990-х.

Надо отдать должное Боно: в отличие от многих политиков, он не считает, что его любит весь народ, а хейтеры – это лишь какие-то неизвестные интернет-тролли. «Вообще-то нас могли бы ненавидеть и посильнее», – иронизирует он. А в ответ на упреки в лицемерии говорит: «Да я уже десятки лет пою о собственном лицемерии!» Но за этой бравадой проглядывает и неожиданное смирение: «Да, со временем я понял, что есть что-то крайне неприятное, когда развращенная рок-звезда фотографируется с беззащитным ребенком, страдающим от тяжелой болезни. Но я такой, какой я есть, и я стараюсь изо всех сил».