Открыть банкирский дом в XIX веке было не сложнее, чем городскую баню

Совсем иначе обстояла ситуация с третьим типом кредитных учреждений – с многочисленными домами и конторами частных банкиров. Этот тип банков регулировался законами и правилами обычной купеческой деятельности. По сути, любой купец 1‑й гильдии мог повесить вывеску «Банкирский дом» даже на квартиру в жилом доме и начать соответствующий промысел. Открыть такой банк в Российской империи было не сложнее, чем городскую баню, и уж точно проще и дешевле, чем водочный завод. И если клиентов акционерных и муниципальных банков хотя бы отчасти защищал закон, то вкладчики и контрагенты частных банкирских домов и контор заключали с ними сделки на свой страх и риск.

Между тем значение таких домов и контор было велико – в 1889 г., по данным Министерства финансов, их годовой оборот превышал 3,2 млрд руб., или четыре бюджета Российской империи! Большинство из них занимались мелким кредитованием, однако выделялось и два-три десятка домов, размахом операций способных посоперничать с крупнейшими акционерными банками. Внушительный оборот при отсутствии четкой законодательной базы приводил к тому, что деятельность банкирских домов зачастую сопровождалась недобросовестной рекламой, громкими скандалами и махинациями. Например, в конце XIX века на всю страну прославился банкирский дом Генриха Блокка. Его владелец, представлявшийся всем как «турецкий князь», первым начал помещать свою рекламу не только в газетах, но и огромными буквами на бортах пароходов. Его реклама отличалась единым дизайном – характерные белые буквы на синем фоне. «Турецкий князь» объявлял, что готов принимать вклады от 3 копеек и открывать банковские счета даже детям начиная с 10 лет. Блокк придумал и другой рекламный трюк – объявил, что готов выставить на улицах столицы десятки «сберегательных аппаратов», но ему мешают бюрократы из Петербурга…

Общероссийскую известность приобрел в те годы и глава крупнейшего в Одессе (на фото) банкирского дома Михаил Эфрусси, купивший у португальского короля графский титул. Вся страна наблюдала, как разбогатевший сын бердичевского менялы упорно и безуспешно пытался получить у царя Александра III официальное разрешение на принятие и ношение графского титула.

Конкурент Эфрусси, второй по значению одесский банкир Рафалович поступил умнее – купил и благополучно использовал куда более скромный, но удобный титул консула Бразилии.

Лишь в мае 1889 г. министр финансов Иван Вышнеградский впервые поднял вопрос о более детальном регулировании частных банков. Поводом стал громкий крах популярного в столице банкирского дома Кана. При миллионных оборотах в кассе дома нашли лишь 300 руб., после того как собственник, российский купец 1‑й гильдии и швейцарский подданный Жан Кан сбежал за границу.

Глава Минфина убеждал верхи империи, что такие банкирские дома и конторы, «действуя безо всякого контроля, повинны в самой бессовестной эксплуатации незнакомых с кредитными операциями людей». Однако проект министра по ограничению и регламентации их деятельности был отвергнут. Протокол заседания Государственного совета увенчала чеканная формулировка: «Торговля и промышленность нуждаются в свободе банкирского промысла».