(Не)нужный инструмент: почему в составе ВМФ России нет боеспособных авианосцев?

Поиски пути

Ранним утром 26 января 1929 года над Панамским заливом висел туман. Панамский канал, соединяющий Тихий океан с Атлантикой, работал в штатном режиме, пропуская корабли в обе стороны. И тут в небе над южным входом в канал внезапно появились десятки самолетов. Немногочисленный воздушный патруль американской армейской авиации не смог оказать сопротивления, и к 7.00 утра шлюзы «Педро Мигель» и «Мирафлорес», обеспечивающие вход в канал с юга, были уничтожены… условно.

Это не завязка романа в жанре альтернативной истории, а пересказ кульминационного момента одного из главных учений в истории ВМС США – маневров Fleet Problem IX, на которых авианосец «Саратога» впервые продемонстрировал способности решать стратегические задачи в войне на море. Автором идеи использования авианосца в качестве самостоятельной ударной силы, способной оказать решающее влияние на исход не только боев, но и морских кампаний в целом, был контр-адмирал Джозеф Мейсон Ривз, заслуженно претендующий на звание отца авианосца как вида оружия.

Сегодня идея Ривза кажется тривиальной, но в 1920-х использование авианосца подобным образом было настоящим сотрясением основ: большая часть морских теоретиков (и практиков) рассматривала эти корабли, только-только появившиеся в составе флотов, как дополнительное средство разведки, в лучшем случае с ограниченными ударными функциями. Новаторское использование авианосца на учениях Fleet Problem IX, равно как и на следующих маневрах этой серии, тем не менее осталось вне поля зрения основной массы наблюдателей, поскольку сведения о Fleet Problem, включая разбор актуальных вопросов использования технических новинок и свежих концепций, в США тщательно засекречивали. Из-за этого учения не стали предметом достаточно широкой дискуссии внутри американской профессиональной среды, что, возможно, привело к тому, что потенциал авианосцев оставался недооцененным вплоть до начала Второй мировой войны.

Основные оппоненты США на море в этой войне, японцы, как и ключевые союзники, британцы, шли к схожим идеям своими путями. В Японии со второй половины 1920-х изучали возможные варианты атаки авианосцев на стратегически важные американские позиции, остановившись в итоге на планировании нападения на Перл-Харбор. Британцы в Средиземном море в 1930-х стали присматриваться к тому, чтобы нанести удар по главной базе итальянского флота в Таранто. Теоретические выкладки и британцы, и японцы в итоге претворили в жизнь – в начале войны объекты их пристального внимания были успешно атакованы.

Не время для авианосцев

Советский Союз в 1920–1930-х годах серьезно отставал от лидеров военно-морской гонки. Рабоче-крестьянский красный флот (РККФ) ко второй половине 1930-х представлял собой смесь остатков российского императорского флота с начавшими поступать новыми единицами, в основном предназначенными для действий в прибрежных водах.

Тем не менее советские военные теоретики интересовались как новыми средствами, так и новыми методами ведения войны. Авианосцы занимали среди этих средств одно из почетных мест. Еще в 1920-е зашла речь о преобразовании в авианосец недостроенного линейного крейсера «Измаил». Учитывая степень готовности корабля и его конструктивные особенности, перестройка в авианосец не должна была стать серьезной проблемой даже для советской промышленности. Получившуюся боевую единицу можно было бы в дальнейшем совершенствовать по результатам испытаний. В итоге в состав РККФ вошел бы корабль, по своим характеристикам сравнимый с крупнейшими на тот момент иностранными авианосцами. Проект перестройки «Измаила» был утвержден в 1925 году, но уже в 1926-м от этих планов отказались, равно как и от намерения перестроить в авианосец учебный корабль «Комсомолец», а сам «Измаил», как и остальные корабли этой серии, пошел на слом.

Не способствовала развитию этого класса кораблей и принятая в СССР в тот период теория «малой войны на море». Эта концепция предписывала наносить короткие внезапные удары по противнику у своих берегов при поддержке авиации и береговой артиллерии. Средством защиты, как в годы Первой мировой, служили минно-артиллерийские позиции, из чего вытекала необходимость сосредотачивать силы флота на прибрежных операциях. В целом же в первые полтора десятка лет существования СССР его флот готовился к оборонительной войне против сильных морских держав.

Разработка проектов авианосцев продолжалась в 1930-е. И она вполне могла закончиться строительством первых советских кораблей этого класса, учитывая переход СССР в конце десятилетия к строительству большого флота. Однако реализации амбициозной военно-морской программы помешала начавшаяся война, в ходе которой флоту пришлось выполнять совсем другие задачи, в первую очередь в прибрежной и ближней морской зоне.

Немного отвлекаясь, можно заметить, что не самые удачные действия флота в годы Великой Отечественной войны, равно как и поражение при Цусиме, до сих пор осложняют общественную дискуссию – на них ссылаются, обосновывая сомнения в необходимости развивать ВМФ. Между тем в условиях Великой Отечественной войны авианосцы могли бы пригодиться советскому флоту и на Черном море, чтобы обеспечить крымским конвоям постоянный «зонтик ПВО», и на Севере – для противолодочных операций в Норвежском, Баренцевом и Карском морях, где возможностей базовой авиации остро не хватало.

Второй авианосец: чем «Принс оф Уэлс» поможет Королевскому флоту?

Сразу после окончания Второй мировой резкое ухудшение отношений СССР с США и Великобританией заставило Москву вернуться к идее океанского флота. При этом советские военно-морские специалисты настаивали на строительстве авианосцев. В выпущенных еще до завершения войны «Соображениях по выбору авианосцев для ВМФ СССР», ставших результатом работы комиссии контр-адмирала Чернышева, утверждалось: в современных условиях войны на море практически отсутствуют задачи, которые могли бы решаться без участия авиации. Авторы отмечали, что, несмотря на наличие у ВМФ СССР сильной береговой авиации, она не дает гарантий надежной поддержки сил флота, поскольку ограниченный радиус действия фактически привязывает флот к ограниченному же пространству вблизи баз. Особенно эта проблема касалась истребительной авиации, которая при взлете с берега практически никогда не успеет прийти на помощь советским кораблям, отразив налет вражеской авиации.

Документ предполагал разработку двух типов авианосцев: эскадренного – для Северного и Тихоокеанского флота и малого – для Балтики и Черного моря. Работы предполагалось начать с последнего, как с наиболее простого по конструкции и относительно недорогого, использовав полученный опыт для создания более крупных и сложных проектов.

Тем не менее в первую советскую послевоенную кораблестроительную программу авианосцы опять не попали, хотя нарком ВМФ Кузнецов считал их строительство приоритетной задачей по сравнению с другими кораблями 1-го ранга. У этого были как объективные, так и субъективные причины. К первым относятся главным образом экономические проблемы СССР после войны, когда в список «нужно вчера» попали десятки и сотни неотложных задач – от восстановления разрушенных городов до разработки ядерной бомбы. В таких условиях обосновать необходимость срочного создания нового класса кораблей было сложно. Кроме того, советское политическое руководство, справедливо рассматривая в качестве наиболее вероятного нового театра военных действий Европу, ориентировалось на опыт боевых действий флота в Северной Атлантике, где роль авианосцев была хоть и важной, но все же не настолько, как на Тихом океане. Выбор приоритета между палубной и береговой авиацией в европейских условиях был неочевиден, равно как и превосходство авианосца над тяжелыми артиллерийскими кораблями в климатических и метеорологических условиях Северной Атлантики и Арктики.

Принято считать, что опала Кузнецова, который в 1947 году был снят с должности Главнокомандующего ВМС (так называлась эта должность после февраля 1946-го) и вернулся к руководству флотом лишь в 1951 году, серьезно замедлила реализацию авианосных планов, равно как и его конфликт с маршалом Жуковым, возглавившим Министерство обороны в 1955 году. Точку в их противостоянии поставил взрыв на линкоре Черноморского флота «Новороссийск» 29 октября 1955 года. В начале 1956-го Кузнецов был отправлен в отставку с понижением в воинском звании до вице-адмирала, и это несмотря на то, что в момент катастрофы он находился в длительном отпуске по состоянию здоровья и непосредственного отношения ни к самому инциденту, ни к ликвидации его последствий не имел.

Собственная гордость

Сменивший Кузнецова Сергей Горшков, безусловно, был сторонником создания океанского флота, но его свобода действий ограничивалась несколькими факторами. Статус флота был существенно понижен в 1953 году в связи с ликвидацией самостоятельного военно-морского министерства – флот потерял право голоса при выборе путей и приоритетов развития, став одной из частей Минобороны, которое, как и Генеральный штаб, традиционно возглавляли выходцы из сухопутных войск.

Вторым фактором стало специфическое отношение к вооруженным силам со стороны Никиты Хрущева, оказавшегося горячим сторонником развития нового вида вооружений – ракетно-ядерных. Эта увлеченность Хрущева сыграла положительную роль, ускорив создание нового поколения военно-морского оружия и выведя СССР уже к середине 1960-х на лидирующие позиции по ряду перспективных направлений. Но она же привела и к тому, что флот на долгие годы был сориентирован, по сути, на один вид конфликта, который так, к счастью, и не состоялся – глобальную ракетно-ядерную войну. Споры о том, насколько это сократило возможности СССР в локальных конфликтах 1960–1980-х, ведутся до сих пор, не уступая по накалу спорам о нужности авианосцев.

Китай обогнал США по размеру военно-морских сил. Чей флот теперь сильнее?

Вероятный противник тем временем, тоже готовясь к «последней войне человечества», использовал свои «длинные палубы» для повседневных «империалистических нужд». В итоге именно авианосцы удостоились в СССР звания «оружие агрессии и разбоя». Сегодня идеологические штампы полувековой давности могут казаться смешными, но не стоит забывать, что на этих штампах, с периодически обновляемым сопровождением в виде обоснований «ненужности и устарелости» авианосцев, выросло уже несколько поколений политических и военных деятелей.

Все это в совокупности серьезно тормозило развитие флота в целом, больших кораблей в отдельности и особенно авианосцев. Итогом стал выбор в конце 1960-х чрезвычайно специфического направления развития в виде тяжелых авианесущих крейсеров проекта 1143. Это были странные гибриды, сочетавшие вооружение ракетного крейсера, габариты тяжелого авианосца и очень слабое авиационное вооружение, включавшее вертолеты и откровенно неудачные самолеты вертикального взлета и посадки Як-38.

Параллельно в СССР разрабатывались и «классические» авианосцы «по американскому образцу», причем одним из лоббистов этого подхода выступил вполне сухопутный министр обороны Андрей Гречко, возглавивший военное ведомство в 1967 году. Но переломить тенденцию было трудно, и первый корабль, способный нести самолеты обычного взлета и посадки, заложили лишь в 1982-м, уже после смерти Гречко. Сегодня тяжелый авианесущий крейсер «Адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов» является единственным авианосцем ВМФ России.

Честнее будет сказать – «не является», учитывая, что формально вступивший в строй в 1990 году корабль успел постареть, не излечившись от детских болезней, так и не получил полноценного авиакрыла, а для его базирования, равно как и для его предшественников с самолетами вертикального взлета, не была создана необходимая инфраструктура.

Что дальше

Ответ на вопрос, можно ли на основе имеющихся в России технических решений создать нормально эксплуатируемый авианосец, будет утвердительным. Тому есть как минимум три доказательства: индийский авианосец «Викрамадитья», перестроенный в 2000-х в Северодвинске из тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Горшков», китайский авианосец «Ляонин» – бывший недостроенный ТАВКР «Варяг», однотипный «Кузнецову», и китайский же авианосец «Шаньдун», построенный в КНР «по образу и подобию» предшественника. И Индия, и КНР возлагают на авианосцы значительные надежды и развивают этот класс кораблей, продолжая использовать в том числе российские наработки.

В России о строительстве авианосцев говорилось неоднократно, но дальше самых общих заявлений дело не пошло. Ближе всего к получению новых авианесущих кораблей ВМФ подошел с другой стороны – когда был подписан контракт на десантные вертолетоносцы (универсальные десантные корабли) типа «Мистраль». Но два построенных во Франции корабля так и не были переданы заказчику в связи с событиями 2014 года на Украине и в итоге достались Египту.

Зачем ВМФ России новые десантные корабли

Строительство универсальных десантных кораблей для ВМФ России началось в 2020 году уже на отечественных верфях, и вертолетоносцы в перспективе ближайших 7–8 лет флот, видимо, получит. Но вот с авианосцем дело обстоит куда сложнее.

В целом, говоря о перспективах появления авианосца в составе флота, нужно иметь в виду, что само строительство корабля будет одним из последних этапов этого процесса, а его цена – лишь частью общих расходов на программу. Поэтому можно понять осторожность российского руководства – создание четырех авианосцев может вылиться в двухтриллионные (по последним оценкам) расходы только на сами корабли, без учета столь же крупной суммы на создание авиакрыла, эскорта и всей необходимой инфраструктуры, начиная от модернизации производственных мощностей (с освоением ряда новых изделий) и заканчивая собственно условиями базирования.

Но еще до всех этих расходов и соответствующих управленческих решений должен появиться ответ на вопрос «нужны ли авианосцы ВМФ России в принципе?» И он не столь однозначен, как хотелось бы каждой из сторон дискуссии. Позиции скептиков понятны и логичны: авианосцы – это крайне дорогой вид оружия, необходимость создания которого не самой богатой страной и в условиях не самого высокого уровня финансирования вооруженных сил довольно сомнительна. Позиции сторонников авианосцев требуют более серьезного погружения в проблему, поскольку в конечном счете апологеты исходят из того, что экономия на авианосцах может оказаться бессмысленной: флот без этих кораблей не сможет выполнить свои задачи в военное время и будет иметь весьма ограниченные возможности как инструмент активной внешней политики в мирное. Таким образом, «экономия на авианосцах» оборачивается, напротив, непроизводительными расходами на флот без авианосцев. Но так или иначе ни одна из сторон в этом споре пока не одержала окончательной победы – флот по-прежнему настаивает на нужности авианосцев, противники этого класса кораблей приводят дежурные аргументы, а программа пополнения ВМФ в итоге представляет собой достаточно эклектичный набор боевых единиц, обусловленный различными сиюминутными причинами и слабо связанный какой-либо долгосрочной целью.

Для того чтобы найти ответ на вопрос об облике ВМФ, необходимо понять не просто потребности флота в тех или иных кораблях, а подход страны в целом к использованию вооруженных сил, в том числе с учетом возможного применения ядерного оружия. Предельно упрощая, развитие всех видов вооруженных сил «под ядерным зонтиком» необходимо для того, чтобы в случае войны ядерный аргумент остался бы невостребованным или как минимум востребованным как можно позже – чем больше ступеней придется пройти по лестнице эскалации, тем больше остается шансов на то, что на одной из этих ступеней обе стороны о чем-то договорятся.

В случае если состояние вооруженных сил не позволяет вести долгий «конвенциональный» конфликт с равным или, тем более, превосходящим противником, то каждое столкновение такого рода, даже локальное, рискует превратиться в выбор между поражением и полномасштабным обменом ядерными ударами. Для того чтобы как можно дальше развести эти две крайние позиции, в конечном счете создаются и развиваются все виды вооруженных сил, начиная от мотострелковых и танковых частей сухопутных войск и заканчивая орбитальной группировкой, и военно-морской флот, с авианосцами в его составе или без них, тоже входит в этот ряд.

Автор – младший научный сотрудник ИМЭМО РАН