Исход гастарбайтеров

Глава ФМС предположил, что уменьшение числа мигрантов из Средней Азии связано со сложностью поиска низкоквалифицированных рабочих мест. Одновременно увеличилось присутствие граждан Украины и Молдавии, причем счет первым, отметили в миграционном ведомстве, идет на миллионы. Более того, с этого года радикально изменилось миграционное законодательство: теперь любому иностранцу для работы в России необходимо получить патент.

Обещают вернуться

«Отток на самом деле есть, таджики сегодня уезжают, — рассказал «Профилю» председатель «Союза таджикистанцев России» Абдулло Давлатов. — Но далеко не все уезжают по своей воле: многих выдворяют за различные нарушения». Есть и сугубо экономические причины отъезда, рассуждает собеседник «Профиля»: таджики свою зарплату переводили в доллары и высылали на родину, где еще раз обменивали на местную валюту. С падением курса рубля зарплата мигрантов уменьшилась, а двойная конвертация «съела» ее еще больше.

Еще одна причина отъезда мигрантов — непонимание ими нового механизма легализации своей трудовой деятельности. «Мигранты хотят работать законно и быть защищенными, при этом наиболее уязвимая категория — граждане стран Средней Азии: они плохо владеют русским языком, им сложно интегрироваться в российскую систему, — рассказывает руководитель портала для внутренних и внешних мигрантов «Тутждут» Наталья Хмельницкая. — Тем более у них нет понимания, как работает механизм получения патента. Думаю, если кто-то уже и получил документы по новым правилам, то их немного».

Снижение миграционных потоков на 70%, озвученное Ромодановским, совсем не показательно, заявил «Профилю» председатель Центрального комитета профсоюза трудящихся-мигрантов, занятых в строительстве, ЖКХ и смежных отраслях, Ренат Каримов. «ФМС начала работать только 12 января, а на сбор всего пакета документов для работы отведено тридцать дней, — говорит Каримов. — Поэтому в праздники умные мигранты и не приезжали, иначе бы они ничего не успели».

Уезжают скорее всего не навсегда, уверен Давлатов. «В Таджикистане намного хуже и экономическая, и политическая ситуация, — говорит Давлатов. — Как бы тяжело в России ни было, таджики чувствуют себя здесь комфортнее, и те, кому не запретили въезд, все равно рано или поздно вернутся».

Россия — чуть ли не единственный вариант, куда могут поехать на заработки мигранты из Средней Азии, добавляет Каримов. «Если бы у них был выбор: не приезжать в Россию, где упал рубль, а приехать в Украину, где гривна укрепилась, тогда, конечно, этот фактор можно было бы учитывать. Но выбора у них нет», — резюмирует Каримов.

Воронеж вместо Душанбе

Даже если отъезд мигрантов приобретет значительный масштаб, дефицита рабочей силы не будет. Определенную часть высвободившихся вакансий могут закрыть и внутренние мигранты — жители малых городов России, приезжающие в мегаполисы и столицы регионов в поисках работы. Действительно, им не нужно платить за патент, собирать массу документов, да и из страны их не вышлют. Другой вариант — упомянутые Ромодановским «миллионы» граждан Украины: им патент нужен, но они намного лучше ориентируются в России, им проще пройти все необходимые процедуры.

«Например, что касается Москвы, россияне устраиваются на работу водителями грузового и общественного транспорта, экспедиторами», — рассказывает Наталья Хмельницкая. Но внутренним мигрантам очень сложно конкурировать в строительстве и ритейле, уверена она. «В этих сферах те же среднеазиаты более экономически эффективны, — говорит Хмельницкая. — Некоторое замещение может произойти в сфере розничной торговли, скажем, с нынешних 30 до 15%». Однако в строительстве доля занятых граждан других государств составляет около 50%, и ситуация вряд ли изменится коренным образом, добавляет Хмельницкая.

В ряде отраслей почти нет конкуренции, согласен Ренат Каримов. «Например, сфера общественного питания: зайдите в Москве в любой ресторан — японский, корейский, грузинский, там шеф-повар — узбек. Многие работают официантами, — говорит Каримов. — При этом украинские мигранты вряд ли будут мести улицы вместо таджиков, не говоря уже о россиянах».

Впрочем, Абдулло Давлатов более категоричен по поводу замещения освобождающихся рабочих мест. «Мне было смешно читать новости, где снежную кашу, грязь и лужи в Москве связали с отъездом таджиков: мол, некому улицы убирать. Это же была погодная аномалия, — говорит Давлатов. — Я абсолютно уверен, что в регионах России найдутся люди, готовые взяться за работу».

Вопросы бизнеса

Дело в том, что даже нынешние официально трудоустроенные мигранты смогут работать только до окончания действия ранее выданного разрешения. После этого им в любом случае придется выехать и въехать заново для прохождения новой процедуры. Работающие незаконно иностранцы легализоваться не смогут.

В связи со сложностью процедуры и необходимостью единомоментных довольно крупных трат все хлопоты по оформлению патента скорее всего придется взять на себя работодателю. А здесь его ждет масса подводных камней.

Во-первых, нужно постоянно следить за сроком действия патента работника и вовремя его продлевать. Особенно это касается юридических лиц: штраф за «нелегального» работника может достичь 800 тыс. рублей, а могут и приостановить деятельность организации сроком до трех месяцев.

Позитивный для бизнеса момент состоит в том, что «патентованные» за его счет мигранты скорее всего не будут повышать цены на свои услуги — даже с учетом падения курса рубля. «Как и все люди, мигранты понимают, что на дворе кризис, и нужно держаться за работу, — рассуждает Хмельницкая. — Поэтому повышать цены они не будут — будут держаться за стабильность».

С чем едят патент

Введение патентов взамен системы квотирования ставило перед собой целью упростить порядок привлечения иностранных граждан для бизнеса. Однако на практике это доставит немало проблем организациям и предпринимателям, использующим труд мигрантов. К тому же большой вопрос, кто будет нести на себе бремя всех необходимых платежей.

Да и сама процедура отнюдь не проста. До подачи заявки на получение патента иностранный работник еще при въезде должен отметить в миграционной карте, что цель его прибытия — работа. Затем ему нужно пройти медицинское обследование, подтвердив, что он не ВИЧ-инфицирован, не наркоман, у него нет инфекционных заболеваний. Обязательно нужно купить полис медицинского страхования или заключить договор о предоставлении платных медицинских услуг.

И, пожалуй, одно из самых трудных условий для мигрантов из Средней Азии — получение сертификата, подтверждающего владение русским языком, знание истории и основ законодательства России.

Естественно, все вышеперечисленные процедуры требуют финансовых вложений, цены зависят от региона. Так, например, в Москве медицинский полис стоит около 5 тыс. рублей. Медосмотр обойдется в 2–3 тыс. рублей. Сдача комплексного экзамена — до 5 тыс. рублей. И уже потом каждый месяц нужно вносить авансовый платеж за патент в размере 4 тыс. рублей.

За патент можно платить помесячно, а можно оплатить сразу на год. Однако при его аннулировании деньги не возвращаются. Причем подать весь пакет документов для получения патента нужно в течение 30 дней с даты въезда в страну. За нарушение сроков предусмотрен штраф до 15 тыс. рублей. А действителен патент только в регионе выдачи.

Переоформить патент можно лишь один раз, таким образом безвыездно мигрант может работать максимум два года. Затем необходимо выехать из страны и въехать снова — с повторением всей процедуры.

Принципиально же эксперты оценивают введение патентной системы позитивно. «Когда было разрешение на работу, государство в год получало всего две тысячи рублей, при этом из-за налаженных криминальных схем эти разрешения на черном рынке продавались по цене 40–50 тыс. рублей. Теперь эту ситуацию убрали, — рассказывает Давлатов. — Но уж так принято, что без коррупционной составляющей никуда: теперь «недополученную прибыль» компенсируют за счет посредничества и «помощи» в получении сертификатов на знание русского языка, истории и законодательства России. Насколько мне известно, их уже продают по 10 тыс. рублей».